В 2014 году Дэвид Розенберг воссоединился со своей биологической матерью Маргарет Эрле Кац благодаря современному чуду тестирования ДНК на дому. До этого Кац видела Розенберга, которого она назвала Стивеном Марком Эрле при его рождении в декабре 1961 года, всего дважды, прежде чем была вынуждена отдать его для усыновления. Ей даже не разрешили подержать его в родильном зале. Родители Кац, евреи-беженцы из Германии, были возмущены беременностью своей дочери-подростка, назвав ее в лицо «hure» (по-немецки «шлюха»). Они отправили ее в приют для незамужних матерей-евреек в Стейтен-Айленде, штат Нью-Йорк, где она содержалась до родов. Кац и ее парень Джордж, также сын немецко-еврейских иммигрантов, вскоре после этого поженились, исходя из наивного предположения, что они могут вернуть своего сына из приемной семьи – или даже усыновить. В конце концов они осознали, насколько сильно ошибались, но остались вместе и у них родилось еще трое детей.

Воссоединение матери и сына в 2014 году было и сладким, и горьким. Кац безуспешно искала Розенберга всю свою жизнь, и к тому времени, когда Розенберг нашел ее, он умирал от рака щитовидной железы. Незадолго до его смерти они провели вместе три недели. «Узнав незадолго до смерти, что его мать любила его и не хотела отдавать на усыновление, он в конце концов обрел необыкновенный покой», – заявила журналистка и писатель Габриэль Глейзер, которая сделала историю Кац и Розенберга основой своей новой книги «Американский ребенок: мать, ребенок и теневая история усыновления».

Книга представляет собой изобличающее обвинение в отношении системы закрытого усыновления белых детей, которая преобладала в Соединенных Штатах с 1950-х по 1970-е годы, когда, по оценкам, 2,5-3 миллиона молодых женщин были опозорены за свою сексуальную активность и беременность, а затем были насильно принуждены к отказу от родительских прав. Перспективные приемные родители были вынуждены пройти месяцы – или даже годы – псевдонаучных психологических и социологических тестов, прежде чем их знакомили с ребенком. Кроме того, им часто лгали об образовании, состоянии здоровья и социально-экономическом положении биологических родителей их приемных детей. Между тем, младенцы годами содержались в приемных семьях несмотря на то, что исследования, предупреждающие об опасности такой практики, были опубликованы еще в 1952 году.

Все это было частью усилий по социальной инженерии семей в эпоху, когда считалось, что воспитание преобладает над природой. В отличие от сегодняшнего дня, когда большинство усыновлений открытое, а биологические родители поддерживают постоянный контакт с ребенком, которого они передают для усыновления, закрытое усыновление означало стирание прошлого ребенка. Оригиналы записей о рождении были закрыты, а в новых свидетельствах о рождении были имена приемных родителей. Поскольку оригинальные записи о рождении усыновленных по-прежнему закрыты в большинстве штатов США, для представителей поколения Розенберга чрезвычайно сложно – если вообще возможно – получить доступ к своим оригинальным свидетельствам о рождении. Агентства по усыновлению скупы на информацию, которую они разглашают. В лучшем случае усыновленный может получить доступ к отредактированному файлу, где опущены имена и другая идентифицирующая информация.

«Вы будете удивлены, сколько файлов об усыновлении было «потеряно» или «уничтожено в результате пожаров или наводнений», – цинично отмечает Глейзер. В результате многие приемные дети, такие как Розенберг, обращаются к комплектам для генетического тестирования в надежде найти своих биологических родственников, которые могут привести их к биологической матери, отцу или братьям и сестрам. В интервью «The Times of Israel» из своего дома в Нью-Джерси Глейзер заявила, что работа над «Американским ребенком» была неожиданной и сложной задачей. «Я не осознавала, насколько мучительно это будет, что я испытаю эмоции разлуки между огромным количеством биологических матерей и их детей», – заметила Глейзер. «Я была зла, когда писал эту книгу. Умышленное предательство и причиненная боль были огромными», – подчеркнула она.

Глейзер была особенно встревожена тем, что агентство «Louise Wise», известное еврейское агентство по усыновлению в Нью-Йорке, было в авангарде этого систематического причинения боли – как психологической, так и физической.

Агентство «Louise Wise» впервые вошло в массовое сознание с документальным фильмом 2018 года «Три одинаковых незнакомца» о морально ущербных экспериментах, проведенных на близнецах и тройняшках. Агентство разделило братьев и сестер и  не разглашало никому из приемных родителей, что их ребенок был одним из близнецов или тройняшек. Это было сделано для того, чтобы ученые могли наблюдать сходства и различия генетически идентичных братьев и сестер, когда они росли в семьях с разным социально-экономическим статусом. Хотя данные об этом исследовании, финансировавшемся из частных источников, закрыты до 2065 года, Глейзер легко смогла получить доступ к исследованиям, финансируемым государством, которые проводились учеными, связанными с агентством «Louise Wise». Некоторые из них предполагали намеренное причинение боли младенцам сразу после выхода из матки, чтобы предположительно предсказать интеллект ребенка. В одном из них стреляли резиновыми шариками по ступням новорожденных.

«Я нашла фотографии пистолета, стреляющего такими шариками, разработанного врачами-евреями для еврейских младенцев. Это было просто ужасно. Это произошло всего через 10 лет после принятия Нюрнбергского кодекса», – заявила Глейзер, имея в виду набор принципов этических исследований и экспериментов на людях после Холокоста, который включает требование согласия субъектов.

Розенбергу было почти два года, когда его усыновила пара румынских евреев, переживших Холокост, которые мечтали о ребенке. Эфраим и Эстер Розенберги очень любили своего сына, а он их. По иронии судьбы, они жили всего в нескольких кварталах от семьи Кац в Бронксе, прежде чем переехать в Торонто, где Дэвид Розенберг преуспел в спорте и иудаике. Некоторое время он жил в Израиле, служил в ЦАХАЛе и учился в Еврейском университете в Иерусалиме. В конце концов он поселился в Портленде, штат Орегон, и стал кантором, как и его отец Эфраим. Розенбергу, который страдал от множества медицинских проблем (Глейзер познакомилась с ним, когда писала о трансплантации почки в 2007 году), было бы полезно знать историю здоровья его биологической семьи. Если бы он знал о болезнях, от которых страдали его отец, бабушка и дедушка (некоторые из которых также развились у него), он смог бы на раннем этапе принять другой образ жизни и способ лечения.

Кац пыталась передать соответствующую медицинскую информацию. Каждый раз, когда член семьи заболевал, она звонила или писала в агентство «Louise Wise», чтобы сообщить об этом, чтобы это было отмечено в досье ее сына, и его можно было предупредить. Однажды она даже пошла лично, но ей приказали уйти из здания, пригрозив вызвать полицию. Агентство никогда не передавало Розенбергу никакой важной информации.

Шира Дикер, также прошедшая через агентство «Louise Wise», рассказала «The Times of Israel», что она расстроена тем, что ей отказали в том, что она называла ее «правом первородства», а именно в именах ее биологических родителей и их историях. Все, что она смогла узнать из отредактированного файла, это то, что ее мать была 21-летней студенткой-биологом, а ее отец – 23-летним студентом-медиком. Судя по всему, оба бросили университет. Дикер, 60-летняя писательница, активистка и публицист, открыла для себя, насколько низко скатилась ее биологическая мать, когда в декабре 1983 года ей удалось разыскать ее через ALMA, созданный в 1971 году реестр, предназначенный для того, чтобы помочь людям связаться с биологическими родственниками.

«Я узнала, что она отправила запрос обо мне в ALMA в 1978 году, и что я родилась Лизой Робин Остерман, – рассказала Дикер. «Она предоставила контактный адрес, но не номер телефона. Я интуитивно догадывалась, что она получает пособие», – вспоминает она. Предчувствие Дикер было верным. После того как ее муж, журналист Ари Гольдман, воспользовался справочником, чтобы найти номер телефона женщины, Дикер позвонила ей и договорилась навестить ее тем же вечером. Дикер рассказала, что они с Голдманом отправились в опасный район Бруклина и были дважды ограблены (сначала под дулом пистолета, а сразу после этого двоими мужчинами с ножами) в вестибюле здания. «Первый раз мой муж отдал свой кошелек. Во второй раз я отдала им свою сумочку, в которой не было ничего, кроме тампонов. Я не боялась. Я была так сосредоточен на встрече со своей биологической матерью, что отказалась немедленно идти в полицию», – заявила Дикер. Когда женщина открыла дверь своей квартиры, Дикер увидела примерно то, что ожидала. Ее неопрятная, болтливая биологическая мать носила купальный костюм посреди зимы. Вокруг были разбросаны газеты, и в квартире пахло кошачьим пометом.

Дикер, которая редко контактирует со своей биологической матерью, узнала, что ей поставили диагноз параноидальная шизофрения. Дикер также встретила своего биологического отца и узнала, что его мать и бабушка покончили жизнь самоубийством. Это тяжелое, но важное генетическое наследие для Дикер. «Меня не травмировало то, что я узнала, откуда я, и что заставило меня чувствовать себя аутсайдером, когда я росла. Как будто я в хорошем смысле провалилась в люк. Это побудило меня задавать вопросы, расследовать и протестовать», – подчеркнула она.

Выяснилось, что агентство «Louise Wise» лгало родителям Дикер, а к ее биологической матери относились как к «сопутствующему ущербу» – и она не получала никакой поддержки – после того, как она сделала то, что ей сказали социальные работники. «А я была ворованным товаром, и это дерьмовое чувство», – заключила Дикер. Глейзер предостерегает тех, кто вырос в недавнюю эпоху доступных средств контроля рождаемости, легальных абортов, одиноких родителей и репродуктивных технологий, не считать уроки «Американского ребенка» устаревшими или неуместными. «Молодые люди, которые пользуются услугами доноров яйцеклеток и спермы и думают, что разумно скрывать это от своих детей, глубоко ошибаются. Точно так же и доноры должны быть готовы к тому, что их потомки найдут их», – заявила Глейзер. «Каждый человек имеет право человека и гражданина знать свое биологическое происхождение», – заключила она.