Второй джентльмен Дуглас Эмхофф попал в заголовки газет в конце прошлого месяца во время поездки в Европу, где он встретился с другими иностранными лидерами, работающими над борьбой с антисемитизмом, и посетил город в Польше, где жили его предки, пишет журналист JTA Тоби Аксельрод.

Но изначально эта поездка была миссией Деборы Липштадт. Историк, авторитет в вопросах Холокоста, а ныне специальный посланник США по мониторингу антисемитизма и борьбе с ним, планировала отправиться в Краков и Берлин от имени администрации Байдена-Харрис. Поездка включала посещение мемориала и музея в Аушвиц-Биркенау, посвященные 78-й годовщине освобождения лагеря смерти советскими войсками, а также встречу в Берлине со специальными посланниками и координаторами, на которых, как и на Липштадт, возложена задача противодействия ненависти к евреям. Маршрут идеально вписывался в кампанию Эмхоффа против антисемитизма, поэтому в конце прошлого года он спросил Липштадт, может ли он поехать с ней. Как она говорила в интервью JTA после возвращения домой, Эмхофф был не единственным, кто расчувствовался в поездке. Она также рассказала, что встреча со спецпосланниками по антисемитизму – уже третья, и отметила, что она была очень продуктивной для дальнейшей координации действий. Говоря об основных проблемах в борьбе с антисемитизмом и ненавистью Липштадт отметила, что ситуация отнюдь не аналогична 1930-м. «Тогда у вас был поддерживаемый правительством антисемитизм, будь то Германия, будь, то другие страны. У нас не было поддерживаемого правительством антисемитизма, но правительство США не смогло отреагировать.

Утром 30 января мы сидели в «Топографии террора» (Берлинский музей и архив истории гестапо), и там правительственные чиновники обсуждали, «как нам бороться с антисемитизмом?» И всем за этим столом платит правительство. Это государственные чиновники, официально назначенные. Это большая разница. Это огромная разница. Это море перемен», – заявила она. Лиштадт также отметила активность Эмхоффа в борьбе с антисемитизмом. «У нас был второй джентльмен, который легко мог сказать: «Мы пришли в офис, мы установили мезузу у себя дома. У нас была вечеринка в честь Хануки, вечеринка в честь Рош а-Шана, у нас был седер…» Вместо этого действительно ясно, что он занялся этим вопросом. Он действительно говорил это несколько раз… и его жена (вице-президент Камала Харрис) говорит: «Он не нашел эту проблему. Эта проблема нашла его».

В первый день нашей встречи, до того, как я была приведена к присяге, он заявил, что хочет встретиться со мной. И я провела с ним некоторое время. Он заметил: «Я хочу работать с Вами». А затем, в октябре, у нас была сукка в «Blair House»… И он сказал мне: «Девора, куда ты едешь?» Я сказала: «Ну, в январе я еду в Аушвиц-Биркенау на 27-е число». И он сказал: «Я тоже». И вот как это произошло… Эмхофф однажды очень любезно назвал меня своим наставником. Ну, если я его наставник, то он студент – отличник. Он действительно намерен показать не только свою страсть к проблеме, но и узнать о проблеме. Он опытный юрист и он знает, что чувства недостаточно, нужно иметь информацию. И он собирал ее везде, куда бы ни пошел», – рассказала она. Говоря о своих впечатлениях от Аушвица, Лиштадт, которая бывала там десятки раз, отметила, что больше всего там поражает «тишина».

Она подчеркнула, что в каком-то смысле эмоциональная часть в Польше стала фоном для деловых встреч в Германии. Липштадт заметила, что проблемой является не только рост проявлений антисемитизма, но и его «нормализация» для части общества. «Чувствовали ли те же самые люди то же самое раньше и ничего не говорили, или они сейчас внезапно почувствовали это, я не знаю. Но многие люди, которые в противном случае могли бы быть более сдержанными в выражении определенных вещей, теперь, кажется, чувствуют себя более свободно, чтобы говорить антисемитские вещи»,- заявила она. При этом, Липштадт отметила, что в нее вселяет надежду то, что она знает, за что борется и сильное чувство своей еврейской идентичности. И она не хочет становиться евреем «из-за антисемитизма». «30 января когда я была на всех этих встречах в Берлине, это было через 90 лет после прихода Гитлера к власти, именно там, где мы стояли. Недалеко оттуда маршировали по улицам люди с факелами! Выступая среди прочего за «смерть евреям». И вот мы вернулись: да, хорошая новость в том, что мы вернулись, открыто говорим о борьбе с антисемитизмом. Правительственные чиновники, которым поручено бороться с ним, кто-то на уровне послов из моей страны, второй джентльмен, стремясь помочь в этом начинании, но, тем не менее, мы снова сражались там. Итак, с одной стороны, вы можете сказать: «Отлично, у нас есть специальный посланник, отлично, у нас есть второй джентльмен, который был так открыт для того, чтобы взяться за это. Это невероятно». Но мы здесь воюем. Мы должны быть здесь, сражаться».

Липшадт рассказала, что ей больше всего запомнилось в Польше. «В субботу вечером в Польше одна из сотрудниц Белого дома, которая была с нами после шабата, наняла машину, чтобы поехать в маленькую деревушку, штетл или что-то еще, откуда приехала ее семья. Она хотела пойти на кладбище, чтобы узнать, сможет ли она найти какие-нибудь имена. Теперь шансы на то, что она найдет имена при дневном свете, когда на улице тепло и комфортно (достаточно малы). Здесь было ниже нуля, шел снег, земля была ледяной, и была кромешная тьма. Мы были с генеалогом, но кладбище было заперто. Так что мы думали, что нам придется перелезть через забор. Я подумал: «Б-же мой, у нас будет международный инцидент!» Но наш шофер получил ключ от кладбища у людей через дорогу, и я спросила: «Откуда вы узнали?» И он сказал: «У людей через улицу всегда есть ключ». Так что нам не пришлось вмешиваться. Она хотела произнести молитву, и она была вполне способна произнести молитву сама, но, очевидно, она была глубоко тронута и попросила меня прочесть «Эль Мале Рахамим» (молитву за душу умершего человека) за нее. И когда я остановилась, она назвала все имена людей, многие из которых были там похоронены, но мы не могли найти точных мест. А потом я сказала «шеникберу» «кто здесь похоронен», а человека, который держал для меня фонарик, я не могла видеть, это было мелким шрифтом. И он израильтянин, он сказал «по». Сюда, сюда, сюда! Я никогда не говорила «Эль Мале Рахамим» людям, которые были вовлечены в эту трагедию здесь. На месте. Это было очень мощно. А затем 30-го в Берлине после встречи с нашим специальным посланником мы все пошли к городскому мемориалу Холокоста. И Феликс Кляйн, специальный уполномоченный Германии по антисемитизму и еврейской жизни принес камни. И мы стояли там, и, позаимствовав фразу из «Военного трибунала о мятеже Кейна» Германа Вука, была эта многозначительная пауза. И я спросила: «Хотите, я прочту молитву?» И я прочитала молитву, еще одну «Эль Мале Рахамим», и я была совершенно переполнена эмоциями. Потому что я была всего в 12 минутах ходьбы, если так долго, от того места, где это было запланировано и осуществлено, и это тоже было очень мощно», – отметила она.