Карме Риера
В запредельной синеве
Пер. с катал. М. Абрамовой и Е. Гущиной. М.: Книжники, 2022

Каталонка Карме Риера, как и ее ровесник и соотечественник, самый, пожалуй, известный из ныне здравствующих каталонских писателей Жауме Кабре, принадлежит к послевоенному поколению, выросшему при франкизме и в оппозиции ему, и совмещает писательскую карьеру с академической: Кабре профессорствует в Университете Льеиды, Риера возглавляет кафедру испанской литературы в Автономном университете Барселоны. Она писала прозу с ранней юности, в 1970‑х годах дебютировала со сборниками рассказов и эссеистики, славу же ей принес третий роман — «В последней синеве» Darer blau обычно переводится как «последняя синева» (ср. El último azul, In the Last Blue); в данном издании в титуле фигурирует эпитет «запредельный» (в своем изначальном значении вполне подходящий, но не слишком удачный в связи с его находящимся на слуху разговорным употреблением), но в послесловии роман назван «В последней синеве», так же переведен и образ в финальном абзаце, давший название книге.
, вышедший в 1994 году, переведенный на разные европейские языки и ставший первым романом на каталонском, удостоенным престижной испанской Национальной премии в области повествовательной литературы.

Роман основан на исторических событиях — процессе над конверсо города Майорки Это главный город острова — Пальма‑де‑Майорка, но как раз в те годы он не назывался Пальмой.
, устроенном в 1688–1691 годах, когда после неудачной попытки бежать с острова на английском корабле Они собирались плыть по Средиземному морю в Ливорно, а отнюдь не «через Атлантику», как сообщает аннотация к книге. 82 человека были привлечены к инквизиционному суду и 37 из них казнены. Риера работала в архивах, изучала инквизиционные материалы и другие церковные источники, в частности, посвященный этому делу трактат иезуита Франсеска Гарау «Торжествующая вера», но роман призван показать оборотную сторону медали, рассказать эту историю такой, как она виделась майоркским конверсо, хотя в источниках этой версии событий не сохранилось.

Итак, первая задача книги — хотя бы отчасти восстановить историческую справедливость, дать слово, вернуть голос тем, кто его утратил в пламени инквизиционного костра или в страхе перед таковым. Вторая — более выпукло изобразить героев исторических документов, показать их живыми людьми, а не просто исполнителями одной роли — жертвами или палачами. Риера создает разветвленную систему персонажей, обладающих помимо сюжетной функции определенной глубиной. Главный виновник событий, доносчик‑ювелир, чья подлость питается искренней христианской верой и профессиональным честолюбием, не чужд гумбертовской страсти к отроковицам. Успешный негоциант, устраивающий тертулии в своем роскошном саду и вхожий во дворец королевского наместника, он же тайный рабби тайной общины, тайно влюблен в далекую, прекрасную и могущественную даму и тайно добавляет яд в пирог тому, кто представляет опасность для его единоверцев. Дотошный и проницательный инквизитор родом из простых крестьян утрачивает свое рвение, если не веру, после того как не успевает проститься с матерью — несмотря на все мольбы, Мадонна не помогла ему.

Этих и многих других героев Риера позаимствовала в источниках, но есть и вымышленные персонажи и они, пожалуй, лучшие. Это две женщины, не обремененные супругами и наделенные полноправной субъектностью и агентностью — в отличие от остальных женских персонажей — жен, дочерей, любовниц, фигур преимущественно страдательных. Одна — богатая и необычайно красивая вдова, которая твердой рукой ведет дела и не жалеет ни сил, ни дукатов ради помощи соплеменникам, ночи же свои проводит экстравагантно и не считаясь с мещанской моралью, этакая русалка из царицы Тамары и доньи Грасии Наси. Другая — самая искусная сотрудница борделя, «заниматься любовью с которой все равно что дотянуться до небес», лихая и отважная женщина, не побоявшаяся ни спрятать у себя еврея, ни выставить на посмешище самого инквизитора. Третий — уже не вымышленный — яркий женский персонаж, срисованный с Катарины Таронжи, заживо сожженной на аутодафе 1691 года, обретает агентность, лишившись мужа — старого христианина, который не был арестован, наоборот, он выступал свидетелем обвинения, жена же оказалась мужественнее многих: она вынесла все допросы и пытки и не отреклась от своей веры. При том что главные действующие лица — мужчины (иначе, учитывая время действия, терялось бы всякое правдоподобие), введение влиятельных женских персонажей не случайно. Риера известна своей долголетней приверженностью феминистской повестке: в студенческие годы она участвовала в женском движении, а рецензенты ее книг не раз отмечали, что «женская тема всегда была на переднем крае ее малой и большой прозы», а главное содержание ее рассказов — это «борьба женщин за независимость — профессиональную и эмоциональную». И в «В последней синеве» критики обнаруживают особое внимание к женской теме, отмечая, что религия в романе изображается как исключительно абьюзивная в отношении женщин, а героини романа страдают вдвойне — и как евреи, и как женщины.

Как отмечают авторы сборника «Подвижные маргиналии: повествовательное искусство Карме Риеры» (1999), рассматривающие творчество каталонской писательницы в свете феминистской критики, психоанализа, нового историцизма, интертекстуального и постколониального подходов, «восприимчивость Риеры к маргинальности и замалчиванию побуждает ее давать голос тем, кто был принужден молчать». Действительно, несколько ее ранних рассказов посвящены гомосексуальным отношениям; в этом слышатся отзвуки сексуальной революции, которая, разумеется, не могла произойти во франкистской Испании, но ее роль с небольшим опозданием и не меньшим успехом выполнила мовида 1980‑х. Интерес к еврейской теме в начале 1990‑х появился у Риеры тоже не случайно. Заявленная в послесловии к роману потребность попросить у них — у евреев, а в данном случае и у майоркских чуэтас, веками подвергавшихся «остракизму и унижениям», — прощения была веянием времени. В 1992 году, в 500‑летнюю годовщину изгнания евреев из Испании, король Хуан Карлос, водрузив на голову белую ермолку, посетил мадридскую синагогу и произнес прочувствованную речь, в которой призвал евреев возвращаться и заполнить оставленную пустоту и выразил надежду на то, что вражда и нетерпимость между двумя народами более не повторятся. Некоторые услышали в этой речи извинения за эдикт католических королей, другие возмущались тем, что извинений так и не последовало.

Надо признать, что к задаче попросить прощения Риера подошла исключительно добросовестно. Роман до предела наполнен всякой всячиной, призванной и развлечь читателя, и просветить его на предмет далекого XVII столетия с его инквизицией, иезуитами, морской торговлей и тайными евреями. На его страницах читатель найдет пиратов и саббатиан, завсегдатаев борделей и потомков инцестов, снедаемых честолюбием и обжорством клириков и надушенных аристократов, рвущихся послужить прекрасной даме, городских сумасшедших и самоотверженных еретиков, юных влюбленных и утомленных жизнью вельмож, потакающих своим неприглядным страстишкам. Все эти «восковые пальцы», «битвы на ложе», «тяжелые волосы цвета меда», «страстные поцелуи и волнующие ласки» балансируют на грани пошлости, но не валятся за нее, будучи крепко вплетены в исторический контекст. Персонажи обедают эскудельей, перекусывают труитой и кокаррой и лакомятся куарто с шоколадом, носят шелковые ребосильо и юбки из тафты, живут на улице Сежель, гуляют вдоль Порта‑дель‑мар и обходят стороной Черный дом, Бельвер и башню Ангела, читают молитвы и пишут доносы не как Бог на душу положит, а строго в стилистике источников того времени.

И напоследок ненадолго вернемся ad fontes. Полагаю, есть читатели, которым, как и мне, источники, при всей их сухой лаконичности, представляются отнюдь не менее — более выразительными, нежели любой исторический роман. Вот как, например, описаны события этих лет в «Отчете о происхождении синагог и иудеев Майорки, их обращении и отпадениях в иудаизм» (Relación del origen de las sinagogas y judíos de Mallorca, su conversión y relapcias en el judaísmo) XVIII века:

Итак, решили эти жестоковыйные иудеи, притворно примиренные, бежать из сего королевства, и приняли решение однажды ночью в доме Маргариты Марти, вдовы Мигеля Торонши, совершить побег при первой же возможности, каковая им представится, хотя и был риск погибнуть. Бог господин наш показал им всю серьезность и тяжесть этого проступка, который совершили в том месте [приняв решение о побеге], ведь той же ночью тот дом затонул, а его хозяйка захлебнулась в бочке с маслом, которая у нее стояла. Но этого события было недостаточно, чтобы они прозрели от своего слепого упрямства; еще более укрепившись в нем, они сговорились со шкипером английского судна, стоявшего в этом порту, оплатив ему фрахт наличными. Сохранив все предприятие в тайне, они погрузились на судно 6 марта 1687 года; море на тот момент было чрезвычайно спокойным, но как только нога их ступила на корабль, небо заволокло и заревели встречные ветры. Милосердный Господь не пожелал, чтобы столько душ погибло при кораблекрушении в открытом море, и, чтобы спасти их, послал им вместо ангела, которые хранят людей и избавляют их от опасностей, в которой те оказались, альгвасила святой канцелярии, с тем чтобы схватить их и избавить от опасностей, которым подвергались их души и тела.

Процессы над узниками темниц святой канцелярии закончились 7 марта 1691 года, и вышли на ауто 25 узников, четверо за другие прегрешения, но 21 — за иудействование, из них 14, а именно восемь мужчин и шесть женщин, были примирены, произнеся формальное отречение, а другие семеро, а именно четверо мужчин и трое женщин, произнеся легкое отречение, были примирены во второй раз, и у всех у них было конфисковано имущество.

Второе ауто состоялось в первый день мая в том же 1691 году. Вице‑королю, королевской аудиенсии и королевскому наместнику заранее была сообщена новость о том, что из числа подсудимых несколько человек будут «отпущены» и переданы светской власти. Наместник распорядился возвести помост шириной 80 футов и высотой восемь, установив на нем 25 мест с табличками для тех, кто должен был умереть от гарроты, и были заготовлены дрова, необходимые для такого большого костра. Площадка для этой казни была выбрана на равнине под замком Бельвер, за больницей для прокаженных, неподалеку от той бухты, откуда иудеи собирались отплыть.

В день 28 апреля оного 1691 года в три часа дня обратился в инквизицию самый ученый муж этого города с той целью, чтобы, когда сообщат приговоры 25 узникам, помочь им и наставить их, дабы умерли в католической вере. Это страшное известие застало большинство из них врасплох. Оный муж спорил с теми, кто медлил обратиться в католическую веру, и в оный первый день мая все они вышли на ауто и в четыре часа пополудни были удушены, и, когда разожгли костер, их тела за короткое время были поглощены огнем.

Другое ауто состоялось в шестой день того же месяца мая, и на него вышел 21 заключенный, 14 из них были «отпущены» и переданы светской власти лично и семеро — в изображении или их останки; из 14 было четверо мужчин и десять женщин, и из семи было четверо мужчин, из которых трое отсутствовали, и трое женщин, и из первых было двое мужчин и одна женщина, которые не принесли покаяния; и все в тот же день были преданы огню после того, как были удушены, за исключением трех нераскаявшихся грешников, которые были сожжены заживо на упомянутом помосте, и ни ведущие мужи, ни ученейшие богословы не смогли ни смирить их, ни разубедить в их аргументах, таково было их вероломство и упрямство.

В день 2 июля того же 1691 года состоялось другое ауто, на которое вышел 21 человек, 18 из них лично и три женщины в изображении, из этого числа было 11 мужчин, один из них в изображении, и 10 женщин, две из которых были «отпущены» лично и одна в изображении, и трое примиренных в изображении, и восемь мужчин, и семь женщин покаявшихся произнесли легкое отречение.

Роман Карме Риеры «В запредельной синеве» можно приобрести на сайте издательства «Книжники»