Впервые заговорив с ней в 1943 году в крематории Освенцима, Давид Вишня понял, что Хелен Шпицер — не обычная заключенная. Ципи, как ее звали тогда, была очень чистая и всегда опрятная. На ней был жакет, и от нее хорошо пахло. По ее просьбе их познакомил другой заключенный.

Ее присутствие было необычным само по себе: женщина за пределами женских бараков, да еще разговаривала с заключенным‑мужчиной. Не успел Вишня опомниться, как они остались вдвоем — все остальные заключенные ушли. Позже он понял, что это не было случайностью. Они договорились встретиться снова через неделю.

Вишня пришел на свидание как договорились — в бараках между крематориями 4 и 5. Он залез по самодельной лестнице из тюков с тюремной одеждой. Среди сотен тюков Шпицер устроила для них гнездышко. Вишне было 17 лет, а ей 25.

«Я ничего не понимал — что, когда, где, — вспоминает 93‑летний Вишня. — Она всему меня научила».

Оба они были евреями в Освенциме, но оба были не простыми заключенными. Вишню сначала заставили собирать тела узников, которые покончили с собой. Но, когда нацисты обнаружили, что он талантливый певец, его заставили развлекать охранников.

Шпицер занимала еще более привилегированное положение: в лагере она работала художником‑графиком. Они стали любовниками и примерно раз в месяц встречались в своем логове. После того как первый страх быть обнаруженными немного прошел, они стали с нетерпением ждать свиданий. Вишня чувствовал себя особым. «Она меня выбрала», — вспоминает он.

Разговаривали они мало. Изредка делились друг с другом короткими осколками прошлого. Отец Вишни, вместе со всей семьей погибший в Варшавском гетто, любил оперу; это он вдохновил сына заняться пением. Шпицер тоже любила музыку — она умела играть на фортепиано и мандолине — и научила Давида венгерской песне. Под ящиками с одеждой караулили другие заключенные, которые готовы были предупредить любовников о приближении эсэсовца.

В течение нескольких месяцев они поддерживали надежду друг в друге, но оба понимали, что их встречи не продлятся долго. Вокруг них повсюду была смерть. И все равно влюбленные планировали, как они будут жить вместе, когда выберутся из Освенцима. Они знали, что их разлучат, но собирались найти друг друга после войны.

Им потребовалось 72 года.

Недавно осенним утром Вишня сидел у себя дома — в городе Левиттаун, штат Пенсильвания, на своей новой родине, где он живет уже 67 лет, — и разглядывал фотографии. Вишня сохранил страсть к пению и несколько десятилетий проработал кантором в местной еврейской общине. Теперь он выступает раз в месяц, рассказывает о войне в школах, а иногда в библиотеках или общинах.

«Осталось очень немного таких, кто всё помнит», — объясняет он.

В январе Вишня отправился вместе с семьей в Освенцим — его пригласили спеть на 75‑летии освобождения лагеря. Он считал, что встретит там только одного человека из тех, с кем был знаком в лагере. В последнем большом юбилее, на котором он присутствовал пять лет назад, приняло участие около 300 человек, переживших Холокост. По оценкам Конференции по материальным претензиям евреев против Германии, сейчас в мире насчитывается всего 2 тыс. бывших узников Освенцима.

По мере того как общество начинает забывать о Холокосте, а антисемитизм вновь набирает обороты, Вишня все с большим жаром рассказывает о своем прошлом. Это не так просто для человека, который большую часть взрослой жизни старался не оглядываться назад. Старший сын Вишни только подростком узнал, что его отец родился не в Америке. (Отец приложил немало усилий, чтобы избавиться от европейского акцента.)

Дети и внуки Вишни уговаривали его поведать им о прошлом. И постепенно он стал делиться воспоминаниями. Когда он начал рассказывать, его убедили выступить со своей историей публично. В 2015 году он опубликовал воспоминания «Один голос, две жизни: От узника Освенцима до солдата 101‑й десантно‑штурмовой дивизии». Тогда родные впервые узнали о его освенцимской подруге. Он рассказал о Шпицер, называя ее вымышленным именем Роза. Оказалось, что их встреча произошла не так, как они планировали. К тому времени как они со Шпицер встретились снова, оба уже состояли в браке.

«Как рассказать о таких вещах семье?» — думал Вишня.

Шпицер была одной из первых евреек, попавших в Освенцим в марте 1942 года. Ее привезли туда из Словакии, где она училась в техникуме. Она говорила, что была первой в Словакии женщиной, получившей образование графика. В Освенцим она попала вместе с двумя тысячами незамужних женщин.

Сначала ее отправили на изматывающие работы по сносу зданий в дополнительном лагере Биркенау. Она страдала от голода и диареи, постоянно болела то тифом, то малярией. Она работала там, пока на нее не обрушился камин, повредив ей спину. Благодаря связям, знанию немецкого языка, навыкам в области графического дизайна и элементарной удаче Шпицер получила конторскую работу.

Первая ее задача состояла в смешивании красной порошковой краски с лаком для нанесения вертикальной черты на форму женщин‑заключенных. Потом она занялась регистрацией вновь прибывших в лагерь — об этом она рассказала в 1946 году в свидетельстве, записанном психологом Дэвидом Бодером — первым, кто занялся после войны опросом выживших.

К тому моменту, когда Шпицер познакомилась с Вишней, она работала в конторе вместе с другой еврейкой, которая занималась ведением документации для нацистов. Она составляла ежемесячные сводки рабочей силы лагеря.

Обязанности Шпицер расширялись, и ей разрешалось передвигаться по лагерю, а иногда даже выходить за его пределы. Она регулярно принимала душ и не обязана была носить повязку на руке. Знание местности она использовала для постройки трехмерной модели лагеря. Шпицер пользовалась такими привилегиями, что даже смогла общаться с единственным выжившим в Словакии братом зашифрованными открытками.

Но Шпицер никогда не была коллаборационисткой или капо, узницей, которая должна была следить за другими заключенными. Свое положение она использовала, чтобы помогать узникам и союзникам. Благодаря дизайнерским навыкам она подделывала документы и назначала заключенных на другую работу и в другие бараки. У нее был доступ к официальным документам лагеря, и она передавала их различным группировкам Сопротивления — об этом рассказывает профессор Сиднейского университета Конрад Квиет.

Доктор Квиет опрашивал Шпицер для статьи, вошедшей в сборник «Разговор с бывшим узником Освенцима». В эту книгу, подготовленную директором отдела прикладных исследований американского Мемориального музея Холокоста, вошли интервью, которые Шпицер дала пяти различным историкам — каждый фиксировал ее жизнь с определенной точки зрения.

«Меня совершенно не удивляет, что у людей, занимавших такое положение, как Шпицер, могли быть любовники и что они пытались использовать свое влияние, чтобы помогать другим», — говорит Атина Гроссман, профессор нью‑йоркского колледжа Купер‑Юнион, которая тоже опрашивала Шпицер для этой книги.

«Чтобы спасти одного человека, приходилось пожертвовать другим, — объясняет Гроссман. — Нужно было быть очень внимательным и держать немцев под контролем».

Вишню, когда он попал в лагерь, отправили на уборку трупов. Его задача состояла в том, чтобы собирать тела узников, бросавшихся на электрический забор, окружавший лагерь. Он стаскивал тела в барак, а оттуда их увозили на грузовиках.

Спустя несколько месяцев прошел слух, что Вишня — одаренный певец. Он начал регулярно выступать перед нацистскими охранниками и получил новую работу на строительстве сооружения, которое эсэсовцы называли Сауной. Он дезинфицировал одежду новоприбывших гранулами того же «Циклона Б», который использовался для убийства узников в газовых камерах.

Шпицер заметила Вишню в Сауне и стала навещать его. Когда они сблизились, она стала платить едой заключенным за то, чтобы те полчаса‑час стояли на стреме.

Их роман продолжался несколько месяцев. В один из дней 1944 года они поняли, что, возможно, пришли в свое гнездышко последний раз. Нацисты отправляли на смерть последних узников и уничтожали свидетельства своих преступлений.

Когда стали сносить крематории, по лагерю прошел слух, что советские войска приближаются. Война вот‑вот закончится. Вишня и Шпицер выжили в Освенциме больше двух лет, тогда как большинство узников не могли продержаться здесь несколько месяцев. В одном Освенциме погибло 1,1 млн человек.

На последнем свидании они придумали план. Они пообещали друг другу встретиться после окончания войны в Варшаве, в общинном центре.

Вишню увезли одним из последних транспортов, уходивших из Освенцима, когда Шпицер еще оставалась в лагере. В декабре 1944 года его перевели в концлагерь Дахау. Вскоре после этого, когда узников Дахау отправили на марш смерти, у него в руках оказалась лопата. Он ударил охранника и убежал. На следующий день, скрываясь в амбаре, он услышал, что подходят советские войска. Он бросился к танкам, надеясь на лучшее. Это оказались американцы.

Он не мог поверить в свою удачу. С 10‑летнего возраста Вишня мечтал петь в нью‑йоркской опере. Еще до войны он написал письмо президенту Франклину Д. Рузвельту и просил визу, чтобы отправиться учиться музыке в Америке. Две сестры его матери эмигрировали в Бронкс в 1930‑х годах, и он помнил наизусть их адрес. В Освенциме этот адрес служил для него молитвой, путеводной звездой.

Теперь, повстречавшись с солдатами 101‑й десантно‑штурмовой дивизии, он вздохнул с облегчением. На своем убогом английском, вставляя немецкие, идишские и польские слова, он рассказал им свою историю, и солдаты усыновили его. Они кормили его тушенкой, выдали ему форму и автомат и научили стрелять. Европа останется в прошлом, решил он. «Я не хотел иметь совершенно ничего общего с Европой, — рассказывает он. — Я стал американцем на 110 процентов».

В армии США Вишня стал «маленьким Дэви» — переводчиком и помощником солдат. Теперь он допрашивал немцев и конфисковывал у них оружие. Теперь он захватывал военнопленных.

«Наши ребята не особо церемонились с эсэсовцами», — вспоминает Вишня.

Его подразделение продвигалось на юг, в Австрию, по пути освобождая города. Американцы оберегали Вишню, а он стал настоящим американцем. К концу войны они попали на горную дачу Гитлера в Берхтесгадене. Они угощались вином Гитлера и брали сувениры на память. Вишне достался вальтер, фотоаппарат «Бальдур» и полуавтоматический пистолет.

Хотя, будучи поляком, Вишня не мог стать настоящим американским солдатом, но после войны он продолжал помогать армии США. Он работал в армейской почте, доставлял солдатам провизию. Иногда он ездил с грузами в лагерь для перемещенных лиц в Фельдафинге. Прибившись к американцам, он перестал вспоминать о том, что собирался встретиться с Ципи в Варшаве. Будущее ждало его в Америке.

Шпицер была одной из последних, кто покинул лагерь живым. Перед маршем смерти ее отправили в женский лагерь в Равенсбрюке, а затем в дополнительный лагерь Мальхов. Ей удалось убежать из колонны вместе с подругой, стерев с формы красную полосу и смешавшись с бежавшими местными жителями.

Красная Армия наступала, нацисты капитулировали, и Шпицер отправилась в родную Братиславу. Ее родители, братья и сестры погибли, все, кроме одного брата, который только что женился. Она решила не обременять его молодую семью и начать новую жизнь.

Доктор Гроссман говорит, что Шпицер сознательно очень туманно рассказывает о своих скитаниях сразу после войны. Она лишь намекает на то, как евреев нелегально переправляли через границу с помощью подпольного движения «Бриха», чтобы они перебрались из Восточной Европы в Палестину.

Миллионы выживших лишились домов, в Европе было полно лагерей для перемещенных лиц. В одной только Германии образовалось 500 таких лагерей. Посреди всего хаоса Шпицер попала в первый полностью еврейский лагерь для перемещенных лиц в американской оккупационной зоне, где весной 1945 года насчитывалось не меньше 4 тыс. человек. Этот лагерь назывался Фельдафинг — и это был тот самый лагерь, куда припасы возил Вишня.

Вероятность того, что они окажутся в одном лагере, была минимальной. «Я неоднократно ездил в Фельдафинг, но не имел понятия, что она там», — говорит Вишня.

Вскоре после прибытия в Фельдафинг в сентябре 1945 года Ципи Шпицер вышла замуж за Эрвина Тихауэра, исполнявшего обязанности коменданта лагеря, будущего офицера войск ООН, который тесно сотрудничал с американскими военными. И вновь Шпицер, которую теперь звали госпожой Тихауэр, оказалась в привилегированном положении. Хотя Тихауэры тоже были перемещенными лицами, они жили за пределами лагеря.

В то время ей было 27 лет, и она была одной из самых старших бывших узников, оказавшихся в Фельдафинге. Благодаря положению мужа, рассказывала она Гроссману, она считалась в лагере «начальством». В качестве такового она распределяла еду среди беженцев, особенно среди беременных женщин, которых в лагере было все больше. Осенью 1945 года она вместе с мужем устраивала экскурсию по лагерю для генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра и генерала Джорджа С. Паттона.

Ципи Тихауэр и ее муж посвятили многие годы гуманитарной деятельности. Они вместе ездили в миссии войск ООН в Перу, Боливии и Индонезии. В промежутках доктор Тихауэр преподавал биотехнологию в Университете Нового Южного Уэльса в Сиднее.

Во время путешествий Ципи продолжала изучать новые языки и использовала свои навыки в области дизайна, чтобы помогать нуждающимся, особенно беременным женщинам и молодым матерям. Опыт Холокоста не стал главным событием в ее жизни, говорит доктор Маттеус. «У нее была очень богатая жизнь. Вместе с мужем она многого добилась».

В конце концов Тихауэры перебрались в Америку, сначала в техасский Остин, а в 1967 году обосновались в Нью‑Йорке, где доктор Тихауэр преподавал биотехнологию в Нью‑Йоркском университете. У себя дома в окружении книг о Холокосте Ципи часто встречалась с историками. Она никогда не произносила речей и говорила, что презирает отношение к Холокосту как бизнесу. Историки, которым она доверила свой рассказ, стали частью ее семьи. Для доктора Квиета, который звонил ей из Австралии каждую пятницу, она была как мать.

«Она не была профессиональной жертвой Холокоста, — подчеркивает доктор Гроссман. — Она была историком для историков. Она очень трезво, почти технично рассказывала обо всех деталях происходившего».

Но многие годы рассказывая историкам обо всех ужасах Освенцима, госпожа Тихауэр ни разу не упомянула о Вишне.

Через некоторое время после окончания войны Вишня услышал от бывшего узника, что Ципи жива. В тот период он был активно вовлечен в деятельность американских войск, расквартированных в Версале, и ждал, когда сможет окончательно эмигрировать в США.

Когда тетя и дядя встретили его в феврале 1946 года в хобокенском порту, они не могли поверить, что 19‑летний юноша в американской военной форме — это маленький Давид, которого они последний раз видели в Варшаве.

Стремясь как можно быстрее наверстать упущенное, Вишня с головой бросился в нью‑йоркскую жизнь, бегая по танцам и вечеринкам. Он ездил из дома тетки в Бронксе на метро по всему Манхэттену. По объявлению в местной газете он нашел работу и стал продавать энциклопедии.

В 1947 году на свадьбе он познакомился с будущей женой Хоуп. Через пять лет они переехали в Филадельфию. Вишня стал вице‑президентом по продажам в корпорации «Чудесный мир знаний», занимавшейся распространением энциклопедий, пока не началась его карьера кантора.

Через много лет после того, как Вишня обосновался с женой в Левиттауне, приятель рассказал ему, что Ципи в Нью‑Йорке. Вишня, который рассказал жене о своей лагерной подруге, подумал, что пришло время встретиться с ней и спросить наконец, как ему удалось выйти живым из Освенцима.

Приятель организовал встречу. Вишня два часа ехал из Левиттауна на Манхэттен и стал ждать в лобби отеля напротив Центрального парка.

«Она так и не пришла, — вспоминает Вишня. — Как я узнал позднее, она решила, что это будет неразумно. Она была замужем».

Многие годы Вишня следил за тем, как поживает госпожа Тихауэр, через общего друга. Тем временем его семья росла — у него было четверо детей и шестеро внуков. В 2016 году Вишня решил еще раз попробовать связаться с Ципи. Он рассказал о ней близким. Сын Давида, который стал раввином в Принстоне, помог найти ее. Наконец она согласилась, чтобы Давид приехал к ней.

В августе 2016 года Вишня взял с собой двоих внуков и поехал на встречу с Тихауэр. Большую часть пути из Левиттауна на Манхэттен он молчал. Он не знал, чего ему ждать. Прошло 72 года с тех пор, как он видел свою подругу в последний раз. Он слышал, что она нездорова, но почти ничего не знал о ее жизни. Он подозревал, что она помогла ему выжить, и хотел узнать точно, так ли это.

Когда Вишня с внуками приехал в квартиру Тихауэр в Ист‑Сайде, они нашли Ципи в больничной кровати, окруженную полками с книгами. С тех пор как в 1996 году умер ее муж, она жила одна, детей у них не было. С годами, прикованная к постели, она практически ослепла и оглохла. За ней ухаживала сиделка, и единственной ниточкой, связывавшей ее с внешним миром, стал телефон.

Сначала она его не узнала. Потом Вишня наклонился к ней поближе.

«Глаза у нее расширились, как будто жизнь вернулась к ней, — рассказывает внук Вишни, 37‑летний Ави. — Она нас поразила».

Внезапно Вишня и Тихауэр заговорили, перебивая друг друга. Говорили они по‑английски, на языке, который не был родным ни для одного из них.

«Она прямо перед внуками спросила у меня: “Ты рассказал жене, чем мы занимались?” — усмехается Вишня и качает головой. — Я сказал: “Ципи!”»

Вишня рассказал ей о детях, о том, как он служил в американской армии. Тихауэр рассказывала о своей гуманитарной работе после войны и о муже. Она восхищалась прекрасным английским Вишни. «Г‑споди! — воскликнула она. — Никогда бы не подумала, что мы опять увидимся — да еще в Нью‑Йорке».

Их встреча продолжалась около двух часов. Наконец он спросил, имеет ли она какое‑то отношение к тому, что он смог выжить в Освенциме.

Она подняла руку и показала пять пальцев. Громко, с сильным словацким акцентом она сказала: «Пять раз я спасала тебя от плохого назначения».

«Я так и знал, что это она, — повернулся Вишня к внукам. — Это потрясающе. Просто потрясающе».

Но было и кое‑что еще. «Я ждала тебя», — сказала Тихауэр. Вишня был поражен. Спасшись из марша смерти, она ждала его в Варшаве. Она выполнила свою часть плана. А он не пришел.

«Я любила тебя», — тихо сказала она. «Я тоже тебя любил», — ответил он.

Вишня и Тихауэр больше не виделись. В 2018 году она умерла в возрасте 100 лет. В тот последний день, перед тем как Вишня вышел из ее дома, она попросила его спеть ей. Он взял ее за руку и запел венгерскую песню, которой она обучила его в Освенциме. Он хотел показать ей, что не забыл слова.

Оригинальная публикация: Lovers in Auschwitz, Reunited 72 Years Later. He Had One Question. Was she the reason he was alive today?