К столетию русской революции по всему миру открылись десятки художественных и исторических выставок, посвященных советской эпохе, от «Революция: русское искусство 1917–1932» в Королевской академии художеств в Лондоне до «Революция! Демонстрация!» в Чикагском институте искусств, не говоря уже о крупных музейных событиях, состоявшихся в Москве и Санкт‑Петербурге. Кураторы и историки вновь обратились к десяти дням, которые потрясли мир. Что это было? Прекрасная мечта? Обманчивая иллюзия?
Есть и другой вопрос: а хорошо ли это было для евреев?
Загляните в венский Еврейский музей, расположенный неподалеку от крупнейших торговых центров бывшей столицы империи, и вас встретит бюст Карла Маркса, потомка раввинов, который называл религию «опиумом для народа». Суровый Карл с его буйной шевелюрой открывает первый зал амбициозной и новаторской выставки, посвященной религии и революции, на которой представлены картины, плакаты, пропагандистские материалы, фильмы и немалое количество советского китча. Романтическое название «Товарищ. Еврей. Мы хотели всего лишь рая на земле» задает тон огромной коллекции мечтаний и кошмаров о коммунизме и мировом социализме, увиденных через призму жизни и творчества еврейских политиков, философов и художников. Среди них не только Маркс, но и Лев Троцкий, Роза Люксембург, Эль Лисицкий и многие другие.
В музее действительно царит дух большевизма. Пара красных флагов с серпом и молотом будет висеть на его торжественном фасаде до Первого мая, а залы выставки «Товарищ. Еврей» оформлены в ярком конструктивистском стиле с красно‑белыми консольными стенами. Но это не витрина агитпропа, а тщательно продуманное погружение в жизнь мужчин и женщин, которые верили во что‑то с той же силой, с какой другие люди верят в Б‑га, и вряд ли могли представить себе, во что выльются их усилия.
Мне не надо говорить вам, что события столетней давности все еще актуальны. Слишком часто утверждение о том, что многие коммунисты были евреями, истолковывали в том смысле, что все евреи были коммунистами. Нацисты осуждали «еврейский большевизм» как единое явление, и среди крайне правых то бурное десятилетие было ознаменовано сильнейшим всплеском антисемитизма не только в Европе, но и в Соединенных Штатах. (Особенно актуально это для Польши, чей новый закон о «лагерях смерти» сравнивают с отрицанием Холокоста, а правительство, сформированное популистской партией «Право и справедливость», более или менее открыто сочетает антикоммунистическую риторику с антисемитизмом.)
Конечно, большинство евреев не были революционерами. Но евреи составляли непропорционально высокую долю среди левых утопистов. К списку героев выставки можно добавить Карла Каутского, Дьёрдя Лукача, Вальтера Беньямина, Исаака Дойчера и многих американцев. А бедным восточноевропейским евреям — особенно миллионам жителей западной России, страдавшим от политических репрессий и частых погромов, — международное рабочее движение предлагало соблазнительную свободу. На красном флаге, представленном на выставке, начертан лозунг на идиш: «Долой царскую конституцию!» Предвыборные плакаты агитируют за «Поалей Цион» — политическую партию, примыкавшую к меньшевикам. Экземпляр русской газеты «Правда», которую издавал в Вене находившийся в изгнании Троцкий (чье настоящее имя было Лев Давидович Бронштейн), призывает пролетариев всех стран объединяться.
Со штурма Зимнего дворца (представленного на выставке фрагментом из фильма Сергея Эйзенштейна «Октябрь») началось странное противоречие. Советские лидеры осуждали антисемитизм старого царского режима, но призывали к ассимиляции, которая уничтожила бы все еврейское. «Только совсем темные, совсем забитые люди могут верить лжи и клевете, распространяемой против евреев» , — заявлял Ленин в речи 1919 года, которую можно услышать в граммофонной записи. Висящий в том же зале фотомонтаж изображает трактор, который давит раввина и попа. «Строительством социализма, — написано на плакате, — нанесем смертельный удар религии».
В первые годы советской власти евреи занимали не только высшие посты в правительстве, но и центральное место в авангардистском искусстве. Режиссер Дзига Вертов создавал кинематографический язык нового мира в таких фильмах как «Человек с киноаппаратом». Эль Лисицкий, который раньше печатал литографии с иллюстрациями к Пасхальной агаде в народном духе, теперь рисовал геометрические композиции, в том числе знаменитую «Клином красным бей белых» (1920).
Все быстро пошло насмарку. В середине экспозиции «Товарищ. Еврей» висит портрет кисти еврейского художника Исаака Бродского — ключевой фигуры социалистического реализма. На портрете изображен Сталин с горящими глазами, рука его лежит на экземпляре «Правды», жесткие усы почти закрывают рот. Большой террор середины тридцатых годов не имел выраженной антисемитской направленности, хотя советские евреи подвергались большей опасности, чем другие национальные меньшинства. (Особенно не повезло тем, кто был связан с Троцким — представленным здесь в жутковатом комиксе в виде пса, покрытого свастиками.) Но евреям Германии и Австрии в атмосфере усиливавшихся страхов тридцатых годов коммунизм подавал надежду. В 1934 году австрийская художница Фридл Дикер‑Брандейс изобразила полицейский допрос левого агитатора. Картина написана мастихином в болезненных зелено‑желтых тонах. Десять лет спустя художнице суждено было погибнуть в Освенциме.
После Второй мировой войны и особенно после возникновения в 1948 году государства Израиль непредсказуемость в отношении Сталина к евреям сменилась неприкрытым антисемитизмом. В этом разделе, пожалуй, слишком мало освещения получил ГУЛАГ, а черные годы иллюстрируют документы, свидетельствующие о таких преступлениях, как «ночь казни поэтов» 1952 года (когда в московской тюрьме были расстреляны идишские писатели и другие члены Еврейского антифашистского комитета), а также косвенно связанный с этой эпохой фрагмент антисталинского фильма Коста‑Гавраса «Признание».
Шестидесятые и семидесятые годы были ознаменованы довольно массовой еврейской эмиграцией из Советского Союза в Соединенные Штаты и Израиль. Часть эмигрантов составляли крупные фигуры московского концептуализма — важнейшего художественного движения последних лет советской власти. Некоторые еврейские художники, в том числе Илья Кабаков и дуэт Виталия Комара и Александра Меламида, создавали пародии на коммунистический агитпроп — одновременно сатирические и ностальгические. Кто‑то остался в новой России, в том числе Эрик Булатов, чья работа «Заход или восход солнца» (1989) завершает выставку. Это проникнутое горькой иронией полотно эпохи перестройки, на котором государственный герб Советского Союза двусмысленно помещен между небом и морем.
Картина Булатова должна была стать загадочным последним словом выставки. Но этажом ниже, в постоянной экспозиции Еврейского музея, я увидел нечто, чего никогда раньше не встречал в историческом музее, — скриншот поста в Фейсбуке, который хранится здесь с тем же уважением, что и древние произведения еврейского искусства. На скриншоте изображение толстого потного банкира с крючковатым носом и шестиконечными звездами на запонках. Толстяк пожирает деликатесы, в то время как сидящему напротив него истощенному персонажу по имени «народ» достается только обглоданная кость. Опубликовал эту карикатуру Хайнц‑Кристиан Штрахе, лидер австрийской крайне правой Партии свободы, с декабря занимающий пост вице‑канцлера Австрии. Призрак бродит по сегодняшней Европе, и это совсем не тот призрак, которого видел один из представленных на выставке товарищей.
Выставка «Товарищ. Еврей. Мы хотели всего лишь рая на земле» работает в венском Еврейском музее до 1 мая. 
Оригинальная публикация: The Jews Who Dreamed of Utopia
На революционном фоне
«Расцвел цветок невидимой породы»: Февральская революция и евреи
