16 декабря 2016 года Таня Герш ответила на телефонный звонок и услышала выстрелы. Она удивилась и повесила трубку. Герш, агент по недвижимости, проживающая в Уайтфише, штат Монтана, решила, что ее разыгрывают. Но телефон зазвонил снова. Опять выстрелы. Она снова отключилась. Еще один звонок. На этот раз она услышала мужской голос: «Так мы продолжаем Холокост, — произнес он. — Мы можем тебя похоронить, даже не коснувшись».

Когда Герш положила трубку, у нее тряслись руки. Она была одной из примерно 100 евреев, проживавших в Уайтфише и окружающей его долине Флатхед, и она знала, что здесь есть белые националисты и «суверенные граждане». Но Герш жила в Уайтфише больше 20 лет, приехав сюда сразу после колледжа, и всегда считала этот живописный лыжный курорт райским местом. У нее не было даже ключа от дома — она никогда не видела необходимости запирать дверь. Теперь этому ощущению безопасности пришел конец.

Звонки стали началом многомесячной кампании преследования, организованной Эндрю Энглином, владельцем крупнейшего в мире неонацистского сайта Daily Stormer. Он заявил, что Герш пытается «силой отобрать» сделку с недвижимостью у Шерри Спенсер, матери Ричарда Спенсера — другого известного белого националиста и иконы так называемого ультраправого движения.

Спенсеры издавна были связаны с Уайтфишем, и Ричард жил там многие годы. Но международную известность он приобрел после выборов 2016 года, когда произнес речь в Вашингтоне со словами «Хайль Трамп» и нацистскими приветствиями публике. В ответ некоторые жители Уайтфиша вышли на демонстрацию у коммерческого здания в городе, принадлежащего Шерри. По словам Герш, Шерри обратилась к ней за советом и Герш рекомендовала ей продать недвижимость, сделать пожертвование на благотворительность и осудить националистические взгляды сына. Но Шерри заявила, что Герш «угрожала» ей, и 15 декабря опубликовала пост на портале Medium, обвинив Герш в попытках вымогательства. (Шерри Спенсер от комментариев отказалась.)

В то время Ричард Спенсер и Эндрю Энглин почти не были знакомы. Спенсер, который считает себя главным интеллектуалом белого национализма, скрывает расизм за учеными рассуждениями. Энглин обращается к низшим слоям общества, и в его речах преобладает лексика худших интернет‑форумов. Но Спенсер и Энглин вместе появились в подкасте накануне публикации поста Шерри на портале Medium и выразили друг другу восхищение. Энглин назвал эту встречу «исторической», шагом навстречу единству среди крайне правых.

Энглин стал распространять информацию о Герш и ее муже Джуде, а также о других евреях Уайтфиша, публикуя их телефоны и прочие персональные данные на своем сайте. Он разрисовывал их фотографии желтыми звездами и надписями JUDE и опубликовал фотографию двенадцатилетнего сына Гершей на воротах Освенцима. Он приказал своим читателям — «Армии троллей‑штурмовиков» — «взять их».

«Вы не заслуживаете ничего, кроме пули в голову», — писал один из Стормеров в электронном письме.

«Засунь свою наглую шлюху Таню в клетку, ты жид с крысиной мордой», — писал другой Джуде.

«Ты гребаная жидовская шлюха, — оставил сообщение для Герш Эндрю Ауэрнхаймер, веб‑мастер сайта Daily Stormer. — Теперь это Америка Трампа».

В течение следующей недели «штурмовики» осаждали офисы, группы защиты прав человека и членов городского совета Уайтфиша — всех, кто потенциально мог быть связан с жертвами. По данным полиции Уайтфиша, один из преследователей позвонил в офис Джуды больше 500 раз за три дня. Однажды вечером Герш пришла домой, где ее муж сидел в темноте рядом с собранными чемоданами. Он спросил, не стоит ли им уехать. «Никогда в жизни мне не было так страшно», — признавалась она.

То, что Энглин, не окончивший колледжа человек 33 лет, смог устроить такой хаос — начальник полиции Уайтфиша Билл Дайал сравнил его с «внутренним терроризмом» — признак усиления ультраправых.

Энглин — идеологический наследник таких людей, как Джордж Линкольн Рокуэлл, основавший в конце пятидесятых годов Американскую нацистскую партию, и Уильям Лютер Пирс, создавший в семидесятых «Национальный альянс» — влиятельную группу белых националистов. Энглин восхищается своими предшественниками, которые считали себя революционерами, стоящими в авангарде движения, призванного освободить страну. Он мечтает о мятеже с применением насилия.

Но если Рокуэлл и Пирс полагались на книги, радио, газеты и личную пропаганду своих идей, то у Энглина есть интернет. Его охват существенно больше, а его способность установить контакт с молодыми единомышленниками беспрецедентна.

Он еще и появился в самый удачный момент. Энглин и ему подобные любят говорить об «окне Овертона». Этот термин описывает диапазон допустимого в обществе дискурса. Они годами тянулись к этому окну и, к своему удивлению и восторгу, обнаружили, как широко оно распахнулось во время предвыборной кампании Дональда Трампа. Внезапно стало вполне нормально говорить о том, чтобы выгнать мусульман или называть эмигрантов из Мексики преступниками и паразитами, — а это значит, что даже еще более радикальные взгляды Энглина стали гораздо ближе к мейнстриму. Энглин — самый талантливый пропагандист ультраправых, и его тексты отвечают тем же тревогам и эмоциям, что привели в президентское кресло Трампа — главным образом, осознание потери статуса белыми.

Через шесть дней после начала кампании в Уайтфише Энглин объявил вторую фазу — вооруженный протест. «В Монтане чрезвычайно либеральные законы об открытом ношении оружия, — писал он на Daily Stormer. — Мой адвокат говорит, что мы легко можем пройти по центру города с винтовками, заряженными усиленными патронами». Мероприятие он назначил на 16 января 2017 года, день Мартина Лютера Кинга, и предсказал, что на «Праздник Джеймса Эрла Рея», объявленный в честь убийцы Кинга, соберется около 200 человек. Он пообещал отвезти туда скинхедов из района залива Сан‑Франциско.

Историю подхватили общенациональные СМИ, и напуганные жители Уайтфиша устроили собрание, на котором начальник полиции Дайал видел пару трясущихся от страха еврейских стариков по 90 лет. Некоторые люди установили систему сигнализации. Раввина преследовали навязчивые картины скинхедов в лесах с приборами ночного видения и заряженными ружьями. Полиция усилила патрулирование.

В город приехал губернатор Монтаны Стив Буллок и представители Антидиффамационной лиги. Президент Всемирного еврейского конгресса потребовал от властей запретить марш, назвав его «опасным и угрожающим жизни слетом, который представляет угрозу для всей Америки». Энглин усиливал истерию, призвав приехать европейских националистов, а также представителя «ХАМАС» и Стражей исламской революции из Ирана. «Ничто не остановит нас», — заявлял он.

В итоге никто не приехал — ни европейские националисты, ни представители «ХАМАС», ни вооруженные скинхеды. «Марш на Уайтфиш» не состоялся. Энглин удовлетворился тем, что целый месяц сеял панику в маленьком городке. Акции в Уайтфише укрепили его престиж главного тролля ультраправых. Но остались определенные вопросы по поводу истинных целей движения. Все это было плохой шуткой?

Однако в следующие месяцы Энглин продолжил общаться с аудиторией и убеждать последователей вынести свою ненависть из интернета в реальный мир. В августе, когда националисты провели большой марш в Шарлотсвилле, штат Виргиния, многие из читателей сайта приняли в нем участие и выкрикивали придуманные Энглином лозунги. Стало ясно, что ультраправые переносят движение в СМИ и на улицы.

К тому моменту я уже несколько месяцев наблюдал за Энглином, пытаясь понять, кто он есть на самом деле и как он добился таких успехов, а также насколько серьезную угрозу в действительности представляют собой он и другие ультраправые. Путь Энглина к белому национализму оказался более извилистым и причудливым, чем я мог вообразить. Но он соответствовал выявленной исследователями модели в том смысле, что, по крайней мере поначалу, им больше двигало стремление приобрести статус и принадлежность к коллективу, чем искренняя вера. Энглин хотел быть кем‑то, и интернет дал ему такую возможность.

Столица штата Огайо Колумбус — довольно суровый город, и я отправился туда в январе 2017 года в поисках ключей к прошлому Энглина. Дождливой субботой около 45 протестующих собрались возле тускло‑коричневого сооружения в пригороде Колумбуса Вортингтоне, где отец Энглина Грег возглавляет христианскую консалтинговую компанию. У некоторых лица были закрыты черными масками.

Энглин долго скрывал свое местонахождение. Многие годы он перемещался по Европе, и один из его родственников рассказал мне, что около 2015 года он обосновался в России — это последний его известный адрес за рубежом. Другой источник показывал мне сообщения в Фейсбуке лучшего друга детства Энглина, из которых следует, что в прошлом году Энглин все еще жил там. В Колумбусе его представлял отец, который утверждал, что «имеет мало общего с сайтом Энди». На самом деле Грег имеет довольно много общего. Он зарегистрировал торговую марку Daily Stormer и вел документооборот общества с ограниченной ответственностью Moonbase Holdings, принадлежащего его сыну. Название, по‑видимому, намекает на конспиративную теорию, согласно которой Гитлер выжил во Второй мировой войне и бежал на секретную лунную базу.

Ни одна платежная система не стала бы работать с Daily Stormer, но Энглин копил деньги без каких‑либо затруднений. По данным Джона Бамбенека, специалиста по кибербезопасности, который отслеживает биткоин‑кошельки неонацистов, с 2014 года он собрал из неизвестных источников около 250 тыс. долларов в криптовалюте биткоин. Энглин также призывал читателей присылать ему чеки. Эти пожертвования приходили в офис Грега, и поэтому именно туда пришли протестующие, многие из которых принадлежали к местному отделению общенациональной антифашистской сети «Антирасистское действие».

Я впервые обратил внимание на Энглина летом 2015 года, когда на сайте Daily Stormer он поддержал Трампа. Когда в прошлом году я брал у него интервью для HuffPost по электронной почте, он постоянно лгал — о трафике своего сайта, о финансировании, о том, где он находится. Перед выходом этой статьи он выдвинул против меня на Daily Stormer ложное обвинение, что я беру информацию о его местонахождении у ФБР. Я неоднократно предлагал ему подробно обсудить мой материал, но он не захотел даже выслушать меня. На многочисленные просьбы о беседе в процессе подготовки этой статьи он тоже ответил отказом.

С того момента как я общался с ним в последний раз, я неустанно слежу, как он сеет вокруг себя ненависть и похваляется, что «только пули» могут его остановить. Но сам он ни разу не вышел из‑за клавиатуры. И хотя ему ничего не стоит порочить чужое имя и подвергать других людей преследованиям, когда кто‑нибудь интересуется его жизнью, он сразу становится на дыбы.

Daily Stormer стал самым крупным сайтом, распространяющим ненависть в интернете, обойдя Stormfront, чьи публикации пропагандировали белый национализм онлайн еще в девяностых годахы. Энглин стал плодовитым троллем, который издевательствами и преувеличениями привлекал читателей поколения миллениалов. «Неироничный нацизм, притворяющийся ироничным нацизмом» — так он охарактеризовал свой подход. Вдохновение он черпал на сайтах Infowars, Vice и BuzzFeed, но по духу и формату, по его собственному признанию, ему ближе всего ресурс Gawker. Как и этот ныне закрывшийся таблоид, Daily Stormer собирает новости «с характером». Но в отличие от Gawker, Энглин переиначивает все, чтобы выразить свое нацистское мировоззрение.

Энглин писал о том, как он мечтает о расовой войне, и призывал читателей готовиться выступить против неких сил, состоящих из евреев, негров, мусульман, латиноамериканцев, женщин, либералов, журналистов — всех, кто может препятствовать торжеству ультраправых. Как и многих других представителей крайне правой молодежи, Энглина не просто раздражает идея либеральной демократии в Соединенных Штатах. Он хочет выжечь ее дотла. «Стремительно приближается время, когда в каждом белом городе Запада будут громоздиться горы трупов такой высоты, на какую только можно их закинуть, — писал он. — И либо вы сами будете закидывать, либо закинут вас».

Влияние Энглина распространилось из виртуального мира в реальный благодаря «книжным клубам» Daily Stormer, которые он создал, чтобы направить последователей к «реальным действиям». Клубы представляли собой небольшие компании читателей, собиравшихся в городах США, Канады и других стран. В Колумбусе клуб собирался на стрелковом полигоне. Членов других клубов выкидывали из баров после того, как их члены открыто высказывали антисемитские взгляды или размахивали нацистской атрибутикой. Энглин призывал своих последователей изучать боевые искусства, учиться пользоваться огнестрельным оружием и заниматься «военной симуляцией», участвуя в военизированных играх с травматическим оружием.

Среди протестовавших под дождем возле офиса Грега я встретил воспитательницу Энглина из детского сада Гейл Беркхолдер, которая говорит, что она была шокирована, узнав, что ее бывший подопечный вырос известным белым националистом. «Разве я могла подумать, что кто‑то из моих воспитанников станет нацистом и захочет убить меня?» — говорит еврейка Беркхолдер. Она заметила имя Энглина в новостях после того, как Дилан Руф убил девять чернокожих в Чарльстоне, штат Южная Каролина. По имеющимся сведениям, Руф оставлял комментарии на Daily Stormer и стал героем для читателей Энглина, которые наградили его мемом «стриженный под горшок».

Руф был не единственным убийцей, читавшим Daily Stormer. В 2016 году Томас Мэйр несколько раз выстрелил и ударил ножом депутата британского парламента. В этом году Джеймсу Харрису Джексону было предъявлено обвинение в убийстве кинжалом чернокожего в Нью‑Йорке. Он сказал, что идеологическое влияние на него оказал Daily Stormer. В Тампе Девон Артурс, 18‑летний бывший неонацист, обратившийся в ислам, застрелил двух из трех своих соседей по комнате, которые продолжали исповедовать неонацистские взгляды. Оставшегося в живых полиция арестовала за хранение взрывчатки.

До резни, устроенной Руфом, Беркхолдер не задумывалась об «очаровательном», «беззаботном» мальчике из своей группы, который любил динозавров. Тогда Энглин был обычным ребенком, которого отличал только необычно гнусавый голос — до такой степени, что Беркхолдер думала, что у него проблемы с носовыми пазухами, и обсуждала этот вопрос на встречах с его матерью Кэти.

Но это было почти 30 лет назад. Всех, кто знал Энглина в детстве, кажется, поражает один и тот же вопрос: что случилось такого, что превратило его в неонациста?

По всему кажется, что у Эндрю Энглина было обычное счастливое детство, по крайней мере до подросткового возраста. Он вырос в большом доме в зажиточном квартале Вортингтон‑Хиллс, собирал комиксы про супер‑героев, играл на компьютере, ел бургеры в ресторане «У Венди» и слушал музыку с лучшим другом Вестом Эмерсоном. А еще он любил читать. Глубокое впечатление произвела на него книга «Проныра», рассказывающая о мальчике, который мстит психопату, принявшемуся убивать белых фермеров, потому что индейцы уже кончились.

Когда в 1999 году Энглин поступил в Альтернативную школу Линворт, считающуюся в Колумбусе «хипповой», другим ученикам он казался тихим, неуверенным в себе ребенком, который хотел привлечь к себе внимание и быть как все. Он объявлял себя атеистом, заплетал рыжеватые волосы в дреды и носил широкие клёши. Его часто видели в толстовке с огромной надписью FUCK RACISM на спине.

Энглин был одним из двух веганов в Линворте и вскоре стал встречаться со второй веганкой, брюнеткой по имени Элисон, которая училась на класс старше. Ухаживая за ней, он пек веганские печенья. Элисон была популярной девушкой и познакомила его с разношерстной компанией задир. Им Энглин казался милым и забавным, только все время ко всему цеплялся. Элисон активно боролась за права животных. Он присоединился к ней.

Еще он связался с наркотиками — об этом говорят несколько человек, которые знали его в то время. Он принимал ЛСД в школе и гуляя по живописному парку Хайбенкс‑Метро в северной части города. Он принимал кетамин, ел галлюциногенные грибы, а по выходным нюхал кокаин. Он пил робитуссин и допился до того, что повредил себе желудок, и в школе его рвало в мусорные урны.

Дома Энглин часами сидел в подвале, скачивая музыку и заходя на первые сайты с флэш‑анимацией. Бывший друг Энглина Кэмерон Лумис рассказывает, что его любимым сайтом был rotten.com, где было полно фотографий обезображенных трупов, уродств и сексуальных извращений.

Энглин создал собственный сайт для вымышленной фирмы звукозаписи «Andy Sucks! Records» и обманывал группы, заставляя посылать ему демозаписи. Во всем этом видны его левацкие взгляды. Он писал посты, призывающие людей посылать с анонимных аккаунтов угрозы смерти в баптистскую церковь Вестборо, и насмехался над Ку‑клукс‑кланом и другими расистскими организациями. В те годы он не слишком отличался от тех антифашистов, которые потом придут протестовать к офису его отца.

Но люди, которые были знакомы с Энглином в школе, рассказывали мне, что по непонятным причинам он иногда вел себя непредсказуемо и пугающе еще на второй год пребывания в Линворте. Те, кто приходил к нему, замечали дырки в стене спальне и знали, что если он расстроен, он может биться головой об стену. Несколько человек вспоминают один эпизод, произошедший на вечеринке: Энглин разрыдался, когда Элисон, опьянев, стала целоваться с кем‑то еще, а затем выбежал из дома и стал биться головой о тротуар.

Он наносил себе вред и другими способами. Он пытался сделать татуировку с названием своей любимой группы Modest Mouse на плече, но через две с половиной буквы передумал, и у него на коже осталась надпись MOI. Он растягивал мочки уха, засовывая колпачки от фломастеров в дырки от пирсинга, пока не начинала сочиться кровь. Он заявлял, что не чувствует боли и поджигал внутреннюю поверхность предплечий зажигалкой. Он провоцировал людей, чтобы они оскорбляли его, но никогда не отвечал, а вместо этого хохотал до упаду. Двое детей однажды столкнули его в водосток. Энглин лежал там, пока они сами не остановились, охваченные жалостью и смущением.

Бывшие друзья вспоминают, что родители Энглина закрывали глаза на странное поведение сына. И хотя он мог проявлять нежность к младшим брату и сестре, Челси и Митчу, и верность друзьям, у него проявлялись и садистские черты. Элисон (которая попросила, чтобы ее фамилия в этой статье не упоминалась) рассказала мне, что на второй год обучения Энглина она однажды позвонила ему очень расстроенная. Она сказала, что отключилась на вечеринке и старший брат приятеля изнасиловал ее. Она ждала сочувствия и поддержки, а Энглин рассмеялся и бросил ее.

«Ты шлюха», — сказал он.

Элисон и другие люди вспоминают, что несколько девушек, с которыми Энглин познакомился в другой школе, стали звонить ей домой по ночам. «Ты этого заслуживаешь, — говорили они. — Ты шлюха». Элисон говорит, что преследования продолжались неделями, а Энглин показывал друзьям видео, которое он записал, когда они занимались сексом.

После разрыва Энглин однажды бился головой об стену спальни с такой силой, что матери пришлось вызвать полицию. Об этом вспоминает Дэн Ньюман, еще один друг Эндрю той поры. Несколько одноклассников рассказывали мне, что Энглин потом больше ни с кем не встречался, но иногда пытался целовать других мальчиков, в том числе одного чернокожего ученика, который ему особенно нравился. Трудно сказать, были ли это настоящие эксперименты или просто желание шокировать, но стоит обратить на них внимание в свете крайней гомофобии, которую Энглин выражает в Daily Stormer и в разных выступлениях. Например, он предлагал выкидывать геев из окон на манер ИГИЛ (запрещена в РФ. — Ред.).

Еще когда Эндрю был подростком, брак Грега и Кэти распался. Люди, которые знали Кэти в то время, описывали мне ее как запуганную женщину, жившую в страхе перед мужем. Человек, близко знакомый с бывшими клиентами Грега, и двое пасторов из Колумбуса, интересовавшиеся работой Грега в качестве консультанта, рассказали мне, что Грег вступал в тесные эмоциональные, а иногда и сексуальные связи со своими клиентками. Судебные документы, связанные с разводом, подтверждают это заявление: одна из бывших клиенток названа его любовницей. Потом Грег сделал ее партнером в своей консалтинговой практике. (Никто из родителей Энглина не пожелал дать комментариев в ответ на мои просьбы.)

Вскоре после начала процедуры развода Энглин нашел еще одну эмоциональную отдушину — он стал слушать правого радиоведущего, заявлявшего, что теракты 11 сентября были подготовлены внутри страны. Это был Алекс Джонс, который станет первым адептом этой конспиративной теории в Израиле. Для Энглина он был проводником в «интернет‑движение истины» — онлайн‑пространство, наполненное параноидальными вымыслами. Вскоре Энглин стал отводить одноклассников в сторонку и рассказывать им о рептилоидах. После окончания школы мало кто из одноклассников встречался или общался с ним.

Проводить много времени на конспирологических форумах означает ощущать ловушки и западни повсюду. Тебе кажется: А что, если? У людей, неспособных к критическому мышлению, эти форумы могут вызывать зависимость. Кажется, что здесь такие же детективы, как ты, раскапывают реальность, скрытую от большинства «цивилов», — например, что следы от самолета на небе содержат химикаты, которые правительство распыляет в атмосферу, или что высадки на луне на самом деле не было.

Энглин погрузился в этот мир после школы, когда разъезжал по стране на собрания конспирологов и жил в своей «хонде цивик». В 2004 году он провел ночь за решеткой в Санта‑Барбаре, штат Калифорния, за вождение в пьяном виде. Вернувшись через несколько месяцев в Колумбус, он записался в Университет штата Огайо, намереваясь изучать английскую литературу, но его отчислили после первого семестра. В начале 2006 года его арестовали возле кампуса за два мелких преступления, связанных с наркотиками. (По одному обвинению он сознался, а второе было снято.)

В то время Энглин проводил много времени на сайте 4chan, где пользователи анонимно публикуют фотографии и комментарии. Этот сайт привлекал массу социально изолированной молодежи, которой плевать на политкорректность. Завсегдатаи сайта придумывали мемы и «разводки», которые впоследствии станут настоящими троллинговыми кампаниями, вроде «Геймергейта», в ходе которого женщин‑геймеров преследовали угрозами. В одном форуме пользователи устроили соревнование на самый расистский комментарий — видимо, в шутку. Со временем юмора стало меньше, а расизма больше. «4chan повлиял на меня больше, чем что‑либо другое», — написал мне Энглин за год до того, как прервал нашу электронную переписку.

В ноябре 2006 года Энглин запустил собственный сайт, посвященный конспиративной теории, практически все следы которого в интернете уже были уничтожены к тому времени, как я готовил этот материал. Этот сайт назывался «Журналистика вне закона» — дань уважения Хантеру С. Томпсону, которого он обожал, хотя тексты Энглина гораздо больше похожи на разглагольствования Алекса Джонса — оскорбительные посты, в которых мизогиния перемешивалась с ненавистью к иммигрантам. «Добро пожаловать в будущее, — писал он. — Мы живем в научно‑фантастическом кошмаре».

В марте 2007 года Энглин опубликовал первый пост о Дональде Трампе, где на почетном месте красовался видеоклип с капустника Руди Джулиани 2000 года. В ролике тогдашний мэр заворачивается в флаг и брызгает духами на фальшивую грудь. Трамп прячет лицо на груди Джулиани. Энглин назвал обоих «гомиками» и написал, что у Джулиани, наверное, «извращенный гомосексуальный трансвеститский роман с Дональдом Трампом».

На сайте Энглин многократно писал о кровавых ритуалах и подземных туннелях, которые используют педофилы и пожиратели нерожденных детей. Она писал, что правительство — это «научная диктатура», которая пытается вшить микрочипы в мозг гражданам, чтобы создать «всемирную сеть рабов».

В конце концов этот бред окончательно завладел разумом Энглина. «Я чуть не свихнулся на этом конспиративном дерьме», — признавался он в подкасте несколько лет спустя. Он уехал на ферму к родственникам, скорее всего к бабушке по матери. Это было большое земельное владение площадью 84 акра к югу от Колумбуса, где был лес, река и поля. «У меня были проблемы, и я переехал в деревню», — писал он на «Журналистике вне закона» в мае 2007 года, отмечая, что теперь у него в голове стало «процентов на 200 чище». По ночам он любовался звездами и наслаждался «экстатической роскошью подолгу гулять по неасфальтированной поверхности».

Но ему тяжело было находиться далеко от конспирологов. Он создал форум на своем сайте по образцу 4chan, где люди обсуждали всякие конспиративные теории. Вскоре они начали преследовать других конспирологов, с которыми Энглин разругался. Это был его первый опыт в интернет‑травле.

Интернет‑конспирологи нашли новое средство выражения, но образ мысли их остался неизменным. В знаменитой статье 1964 года «Параноидальный стиль в американской политике» Ричард Хофштадтер рассказывал о конспирологических фантазиях сторонников Барри Голдуотера в выражениях, которые звучат поразительно актуально: «Современный правый… чувствует себя ограбленным: у него и ему подобных практически отобрали Америку, но они пытаются вернуть ее себе и предотвратить финальный акт разрушения».

Аналогичные эмоции и страх отчуждения характерны для интернет‑конспирологов. Отсюда понятно, почему их мир стал главной ареной ультраправых. Постоянно твердя о системах контроля, многие конспирологи в конце концов приходят к выводу, что евреи владеют миром. Некоторые отрицают Холокост, утверждая, что это был ловкий прием, позволивший евреям разыгрывать жертв за счет всех остальных. Холохокс, как они его называют (от слова hoax — «фальшивка») позволяет им приписывать евреям все, что они ненавидят: феминизм, миграцию, глобализацию, либерализм, эгалитаризм, СМИ, науку, факты, любовь к видеоиграм, любовные неудачи и даже то, что NBA на 74,4% состоит из чернокожих. Все это, по их мнению, заговор, составленный с целью подорвать традиционный белый патриархат, чтобы евреи установили свою паразитическую власть над миром.

Энглин не сразу присоединился к сторонникам «Холохокса», но антисемитизм присутствует и в ранних его текстах. Он распространялся о «правительстве, оккупированном сионистами» и призывал читателей обращаться в посольство Германии и протестовать против вынесения приговора известному отрицателю Холокоста, осужденному за возбуждение ненависти.

По мере сужения перспектив Энглина его мировоззрение стало еще мрачнее. В феврале 2008 года он был арестован за вождение в пьяном виде и, по данным суда, провел 10 дней за решеткой. В январе следующего года он 50 часов в неделю работал на складе и не мог снять себе жилье. В июне того же года он повесил последний пост на «Журналистике вне закона». Это был протест против банковской системы, единого мирового правительства, продажи органов и генной инженерии. «У светящихся зеленых обезьян родятся маленькие светящиеся зеленые обезьяны», — писал он.

«Единственный логичный путь для человечества — это сознательно отказаться [от цивилизации] и вернуться к образу жизни охотников и собирателей» — таков был его вывод. Он хотел рыбачить и охотиться, самому выращивать себе еду, жить в шалаше и «веселиться, рассказывать истории, играть, творить, танцевать, заниматься любовью с женой, развлекаться со старыми друзьями и вообще жить на всю катушку».

Он сел на самолет и отправился в джунгли Юго‑Восточной Азии. Именно там, окончательно уйдя в мир бреда, он сделал последний шаг и стал неонацистом.

Дождь лил через соломенную крышу бамбуковой крыши Энглина. Снаружи тропические папоротники тряслись от потоков воды. Он приехал в джунгли, но путешествие оказалось долгим. Покинув Колумбус, он скитался по Азии, пока в конце концов не приехал на Филиппины. Там он читал Джозефа Кэмпбелла, автора знаменитых трудов о мифологии, и думал о том, как создать собственный героический нарратив.

Энглину нужно было племя — настоящее. И он искал. Он скитался по горам с мальчишками, которые носили воду в пластиковых контейнерах из‑под удобрений «Монсанто», и ездил в Манилу, где видел деревни, в которых люди «пьют из сточных труб». Он объездил на мопеде остров Минданао и делал селфи с искаженным лицом и сигаретой «Мальборо» в зубах или за ухом. В одном ролике он стоит на пляже без майки и описывает ужасы вырубки леса.

Энглин обосновался в гостинице «Сампагуита Турист Инн», 10‑долларовой ночлежке в городе Давао, и месяцами жил там на деньги, которые посылал ему отец. Он любил сидеть холле с ноутбуком, пить растворимый кофе и планировать дальнейшую жизнь. В то время Давао железной рукой правил авторитарный мэр Родриго Дутерте, который теперь стал президентом Филиппин. (Энглин однажды пожал Дутерте руку и хвалил этого агрессивного политика на главной странице Daily Stormer.) Это третий по величине город страны, но вряд ли он особенно привлекает американцев чуть за 20. Поэтому в 2009 году Энглина заметил Эдвард 33 лет из Нью‑Йорка, единственный, кроме Энглина, американец, живший в этой гостинице. Эдвард, который просил не называть его фамилию, приезжал на Филиппины на несколько месяцев каждый год. Они с Энглином подружились и почти каждый день вместе ужинали.

Эдвард считал Энглина забавным и умным и ценил его музыкальный вкус. Когда‑то Эдвард был музыкальным дистрибьютором, но Энглин познакомил его с новыми группами, например с Felice Brothers. Но что‑то с Энглином было не так, и он говорил, что не вернется в Соединенные Штаты. «Он точно от чего‑то бежал», — говорит Эдвард. Но от чего? Эдвард вспоминает, что Энглин заявлял, будто дома он торговал кокаином. «Я честно думал, что из‑за этого он и уехал из Америки», — говорит Эдвард.

Эдвард рассказал мне, что Энглин вел себя так, как будто он умнее других, а в стране, где к молодым белым мужчинам «относятся как к богам», его эгоизм только усилился. Он комплексовал из‑за маленького роста — он заявляет, что его рост 170 см, но несколько человек, с которыми я беседовал, говорят, что речь, скорее, идет о 160 см. В Давао Энглин бросался на каждую хорошенькую филиппинку и у многих имел успех, иногда пользуясь их надеждами, что муж‑американец избавит их от нищеты. Большинству девушек было 18‑19 лет, хотя Эдвард говорит, что были и моложе. Он вспоминает, что однажды Энглин подцепил в баре 14‑летнюю девицу и привел ее в «Сампагуиту» на ночь.

Энглина волновало негативное влияние, которое оказало западное общество на филиппинскую культуру — он презирал христианских миссионеров, и его раздражало, что филиппинцы слушают Леди Гага вместо своей традиционной музыки. «Видно, как белые люди — а это именно белые — прошли по всему миру… и запудрили всем мозги», — говорит он в подкасте, записанном в то время. «Я думаю, белую расу надо искоренить». Похожие мысли он высказывал и в других подкастах.

Наконец во время одной из вылазок из Давао Энглин нашел свое племя. В 2011 году он провел несколько недель в маленькой деревушке на юге Минданао среди народа тболи, который живет вокруг горных озер, покрытых цветущими лотосами. Тболи известны традиционной музыкой, танцами, вышивкой и тканями. «Их жизнь удивительно прекрасна и увлекательна», — сказал Энглин в одном из подкастов.

Он припал к природе. Энглин рассказывал, что находится в дне пути от ближайшей розетки. Для тболи все в лесу наполнено духовным смыслом. Например, каждый раз, когда Энглин переходил через реку, он проводил мокрым камнем по лицу, рукам и ногам, чтобы попросить о помощи духа воды, который всегда знает нужную тропинку в лесу. «Я люблю этих людей», — заявлял Энглин, пожив в джунглях.

У Энглина появился план: он вернется в джунгли, построит себе хижину и будет жить «совершенно вне системы». Сначала он будет жить с тболи, но потом он надеялся забраться еще глубже в горы в поисках мусульманских племен и «людей, которые до сих пор сражаются копьями, убивая шахтеров и лесорубов». Каким‑то странным образом он собирался при этом запустить веб‑сайт под названием «Реальная ситуация» и вести хронику своей новой дикой жизни. Он стал продавать свои вещи, чтобы накопить денег на лошадь, кур и уток. У его плана была поистине мессианская цель. «Я хочу сделать это, — говорил он другому конспирологу. — Я буду жить без денег. И я хочу основать общину, которая будет жить также. И я собираюсь записывать это на видео».

Энглин запустил сайт «Реальная ситуация» в январе 2012 года, перед тем как отправиться обратно в джунгли. Он читал про НЛО и скачивал подкасты о паранормальных явлениях. Он все еще был одержим вживлением чипов в мозг и контролем телевидения над разумом, фальшивой высадкой на луну и сатанинскими сексуальными ритуалами. И его утопия в джунглях была не меньшей химерой.

«Нечто среднее между полковником Куртцем и Трэвисом Биклом» — так описывает Эдвард умонастроение своего приятеля в это время. «Он собирался вернуться в джунгли, чтобы стать белым спасителем и научить всех правильно вести сельское хозяйство». По словам Эдварда, у Энглина был еще один мотив: «Он собирался жениться на двух 16‑летних мусульманках. Он уже встречался с ними, и скотина нужна ему была в качестве выкупа».

На следующие полгода Энглин исчез из интернета. В мае 2012 года он повесил пост на сайте «Реальная ситуация», рассказав, что сажает деревья, ведет экологическое хозяйство и предостерегает детей от ужасов христианства и капитализма. После этого он опять исчез.

Что произошло с ним в джунглях — это загадка. Потом он говорил, что пил слишком много «крепкой кокосовой водки» и «погрузился в глубокую депрессию и одиночество». Он понял, что мечты о «сборе плодов и охоте на диких кабанов» и героической жизни были «романтической фантазией». И вновь в своих неудачах он винил других. На этот раз филиппинцев.

«Их разум столь же примитивен, сколь и образ жизни», — писал Энглин и заявлял, что только среди «европейской расы» он может чувствовать себя комфортно. «Только с ними у меня общая кровь, и только они могут понять мою душу».

Эдвард встречался с ним в Давао еще один раз. Энглин казался другим. Он побрился наголо и был одет по уличной моде в белую майку и мешковатые джинсы. Он стал злобным, особенно его раздражало смешение рас. Еще у него был пистолет.

Энглин рассказал Эдварду, что племя его отвергло. «Они скопище идиотов, — сказал Энглин. — Обезьяны».

Он закрыл «Реальную ситуацию», покинул Филиппины и после короткой остановки в Китае вернулся в Огайо. В декабре 2012 года он запустил новый сайт под названием «Тотальный фашизм» — предтечу Daily Stormer. «С горящего корабля так называемого “Движения истины”, — писал Энглин, — спаслась группа людей… Мы нашли истину. Мы нашли свет. Мы нашли Адольфа Гитлера».

Энглин снова заперся на ферме, принадлежавшей его семье. Теперь он исповедовал «жестокий экстремизм». Он писал, что «пока что» не призывает к насилию, но добавлял: «Если бы я думал, что насилие освободит нас от гнета евреев, я бы решительно и сразу же поддержал его».

У Энглина развилась почти религиозная одержимость Владимиром Путиным, которого он называл «Царь Путин I, защитник человеческой цивилизации». Для Энглина Путин был великим белым спасителем, «существом невиданной силы».

Фиксация на силе характерна для ультраправых, но Энглин довел поклонение силе до крайнего предела. «Он думает, как фашистский диснеевский мультик», — сказал мне известный белый националист, который общался с Энглином. По словам этого человека, Энглин считал, что если он приложит достаточно усилий, то ученики разделят его культ и помогут ему воплотить нового Гитлера. «Он воображает, будто у него есть какие‑то магические силы». Он сделал татуировку на груди в виде паучьего черного солнца, состоящего из свастик — оккультного символа мистически настроенных неонацистов, которые считают, что Гитлер был воплощением Вишну.

В марте 2013 года Энглин, а может быть, и его отец использовал электронный адрес Грега для регистрации доменного имени Daily Stormer. После этого Энглин опять уехал из страны. Сначала он отправился в Грецию, где три месяца прожил в афинском хостеле. Он зарабатывал себе на жизнь, водя экскурсии по Парфенону и другим достопримечательностям, и ходил на собрания «Золотой зари» — греческой ультранационалистической крайне правой партии.

4 июня 2013 года на смену «Тотальному фашизму» вышла бета‑версия Daily Stormer. Энглин назвал свой новый сайт в честь нацистского еженедельника «Дер Штюрмер», который любил Гитлер. (Позднее Энглин писал, что официальная политика его сайта — «Евреи должны быть уничтожены».) Daily Stormer превзошел всех в белом национализме: минималистический дизайн и посты, проникнутые злобным юмором Энглина. Это был нацистский Gawker, и он оказался успешным.

Редакторский подход Энглина, который он изложил в нескольких подкастах, основан на «Майн кампф» и «Правилах для радикала» Саула Алинского. У Гитлера он взял максимально упрощенную идею: хорошие парни против плохих парней. Несколько тем повторялись из раза в раз. У Алинского он научился тактике контркультуры: выступай против людей, а не институтов. Выделяй цели. Угрожай. Одно из правил Алинского особенно близко Энглину: «Насмешка — самое мощное оружие человека».

Насмешке тяжело противостоять. И Энглин стал дразнить. Он заставлял людей смеяться. «Вся фишка в том, чтобы сделать что‑то крутое, — говорил он на сайте. — Нужно создать гигантский спектакль, медиаспектакль, который сделает людей нечувствительными к идеям». Он считает шутки о Йозефе Менгеле, который учил собак насиловать еврейских женщин, «шедевром комедии».

В 2014 году Энглин жил в Европе, где подружился с Эндрю Ауэрнхаймером, известным также как weev — неонацистским хакером и троллем. Ауэрнхаймер вырос в Озарксе и в 2013 году был приговорен к тюремному заключению за хищение персональных данных и хакерство. Через год его апелляцию удовлетворили, и он вышел из тюрьмы и уехал за границу. Теперь он живет в Приднестровье, маленькой поддерживаемой Россией мятежной области на восточной границе Молдавии.

Ауэрнхаймер обеспечивал техническую сторону работы Daily Stormer, а также применил свое незаурядное дарование, заставив принтеры в кампусах американских колледжей печатать листовки сайта, украшенные свастикой. «Не знаю, что бы я без него делал, — сказал Энглин в прошлом году в интервью другому белому националисту. — Он один практически держит все дело».

Тем временем Энглин приобрел известность как тролль. В 2015 году он преследовал Университет штата Миссури во время студенческих акций протеста против расистских инцидентов в кампусе. Он использовал хэштеги в Твиттере для распространения дезинформации, сообщал, что члены Ку‑клукс‑клана якобы приезжают, чтобы сжечь кресты в кампусе и что они работают с полицией в университете. Он заявлял, что куклуксклановцы стреляют в протестующих, и публиковал случайную фотографию чернокожего человека на больничной койке. Слухи распространялись, и кампус наполнялся ужасом.

Но Энглину не нравилось троллить в одиночку. Он писал инструкции для своих читателей, обучая их регистрировать анонимные аккаунты электронной почты, запускать виртуальные частные сети, скрывать IP‑адреса и подделывать переписку в Твиттере и по смс. Он придумывал для них картинки и лозунги. Энглин предупреждал своих штурмовиков не угрожать жертвам насилием — тем самым он оберегал себя от преследования со стороны закона.

Но при этом Энглин насаждал страх. Он натравил своих троллей на первую чернокожую студентку, которая стала президентом Студенческого движения американских университетов. Он напустил их на Эрин Шрод, еврейку, которая пыталась стать депутатом конгресса от Калифорнии, а также на Джону Гольдберга и Дэвида Френча, журналистов National Review. Когда я рассказал об этом, Энглин послал троллей и ко мне, и общение с ними подтвердило мои подозрения, что среди них преобладают одинокие мальчишки, которые чувствуют, что общество их отвергло, и ищут новые деструктивные пути в интернете. Когда я пытался разузнать у них о том, как они живут, некоторые признались, что им не везет с женщинами. Один рассказал, что борется с собственной гомосексуальностью. Большинство воображали, что они восстают против бесконтрольной политкорректности, которая развратила белых мужчин. Чем больше либеральная общественность их демонизирует, тем больше они вживаются в роль злодеев.

В последние годы психологи обнаружили стойкую связь между троллингом и тем, что называется «темной тетрадой» личностных качеств: психопатией, садизмом, нарциссизмом и макиавеллизмом. Первые два качества представляют собой прекрасный индикатор провокативного поведения, и все четыре качества связаны с удовольствием от троллинга. Исследование, опубликованное в июне австралийскими учеными Натали Сест и Эвитой Марч, показывает, что у троллей часто бывает сильно развита когнитивная эмпатия, то есть что они могут понять эмоциональные страдания других, но не развита аффективная эмпатия, то есть им все равно, что они наносят боль. Короче говоря, они умелые и безжалостные манипуляторы.

Летом 2015 года Энглину явился еще один великий белый спаситель — сам по себе талантливый тролль. На этот раз он спустился по золотому эскалатору в Манхэттене к толпе проплаченной массовки. Через несколько дней после того, как Дональд Трамп выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах — для начала набросившись на мексиканских «насильников», — Энгин объявил его «единственным человеком, который действительно представляет его интересы».

Энглин немедленно бросил все имеющиеся в его распоряжении ресурсы, чтобы президентство Трампа стало реальностью. Он штамповал чирлидерские посты и использовал своих троллей в интересах Трампа, направив несколько грубых атак на еврейских журналистов, критиковавших кандидата или его соратников.

Энглин многие годы не участвовал в выборах, но шанс проголосовать за Трампа он не мог упустить. По данным графства Франклин, его бюллетень для заочного голосования пришел в Огайо из Краснодара, города на юго‑западе России. Маловероятно, чтобы российские власти не знали, что на их территории американец ведет крупнейший неонацистский сайт.

Энглин обожал Путина, и он, похоже, идеальный интернет‑агитатор, которого Россия могла использовать, чтобы сеять хаос на выборах в США. В марте Ауэрнхаймер рассказал комментаторам Daily Stormer, что он переводит форум сайта «на гораздо более мощный сервер в Российской Федерации». Потом Энглин на своем сайте клялся — «будучи предупрежденным об уголовной ответственности за предоставление заведомо ложных сведений», — что он никогда не получал денег или инструкций от российского правительства.

Может быть, Энглин этого и не знал, но его сайт, похоже, получал поддержку из России. Коллектив специалистов по обработке данных под названием «Сьюзан Бурбаки Энтони» провел анализ ссылок на Daily Stormer в Твиттере со 2 фераля по 2 марта 2017 года и пришел к выводу, что контент Энглина распространяла загадочная сеть аккаунтов. Эта сеть, действующая до сих пор, усилила раскол в американском политическом дискурсе в Твиттере, по крайней мере с начала этого года. В нее входят боты и «клоны» (аккаунты, которые ведут реальные люди, скрывающиеся под вымышленными именами), и она прекращает работу каждый вечер с 17.00 до 23.30 по времени Восточного побережья — с полуночи до 6.30 в часовом поясе Москвы и Санкт‑Петербурга.

Выборы позволили Daily Stormer превратиться из одного из нескольких влиятельных сайтов белых националистов в ключевую платформу ультраправых, хотя популярность сайта даже близко не была так высока, как убеждал Энглин. Они с Ауэрнхаймером неоднократно похвалялись, будто у них миллионы уникальных посетителей в месяц, но счетчик comScore полагает, что ежемесячное число посетителей ближе к 70 тыс. человек. Но Энглин умеет создавать шумиху — в любом случае благодаря Трампу его рейтинг поднялся.

В мае 2016 года корреспондент CNN Вулф Блитцер задал кандидату Трампу вопрос об угрозах и преследованиях армии Энглина в адрес журналистки Джулии Иоффе, которая составила профиль Мелании Трамп для магазина GQ. (Теперь Иоффе работает в The Atlantic.)

«Мне нечего сказать фанатам», — ответит Трамп.

Фанатам. Его людям. «Мы считаем, что это поддержка», — заявил Энглин корреспонденту, который попросил его прокомментировать отказ Трампа осудить белых националистов.

Я опять оказался в Колумбусе в середине февраля 2017-го. Я узнал, что Энглин может приехать в город на судебные слушания — по какой‑то причине он почувствовал необходимость опротестовать приговор 2006 года по делу о наркотиках, — и я хотел поймать его в суде.

В день моего приезда городской еженедельник Columbus Alive опубликовал большой материал об Энглине. На следующий вечер Энглин пришел в супермаркет, где работала одна из протестующих, о которых шла речь в статье. Потом она сказала мне, что, несмотря на жуткий холод, на Энглине была только белая футболка и черные тренировочные штаны. Он подошел к ней с банкой энергетического напитка «Монстер Ультра Блю» в руках и посмотрел ей в глаза. «Как дела?» — спросил он и ушел в ночь.

Я остановился возле старого бара «Экзайл», некогда первого гей‑бара в Колумбусе и источника дохода семьи Энглин. «Экзайл» был одни из двух гей‑баров, которыми владел дядя Энглина Тодд, пока не умер от СПИДа, а ему наследовал Грег. В барах продолжали устраивать пенные вечеринки и праздники фетишистов, в то время как Грег, по данным двух источников, перевоспитывал геев в своей консалтинговой фирме. Грег накопил немало недвижимости в городе, пусть и не лучшего пошиба, и я побывал в нескольких его владениях в безуспешных поисках его сына‑неонациста.

Я думал, что Энглин встретится с лучшим другом детства Уэстом Эмерсоном, на чьей странице в Фейсбуке можно найти «любимую» цитату из Гитлера и множество ультраправых высказываний. Эмерсон рад был бы возобновить дружбу с Энглином. Нескольким моим источникам он говорил, что они с Энглином общаются каждый день. В сообщениях, которые он отправлял одному из моих источников, говорится, что он разговаривает с Энглином «прямо сейчас». Но когда я обратился с Эмерсону, тот отказался со мной встретиться. (Эмерсон сообщил редакции The Atlantic, что не разделяет взглядов Энглина, не видел его 15 лет и даже не знает его телефона.)

Через неделю после публикации материала в Columbus Alive Энглин занялся разглашением персональной информации авторов статьи. Он опубликовал их контактные данные, вывесил фотографии их домов и машин, их супругов и детей, в том числе шестимесячного младенца. «Действуйте», — подтолкнул он троллей, и они стали преследовать жертв звонками, мейлами и оскорбительными посланиями. Журналисты не чувствовали себя в безопасности у себя дома. Полиции пришлось усилить патрули в их кварталах.

Однажды вечером я приехал к дому, где, как я думал, живет мать Энглина. Свет горел только в окне гостиной. Издалека мне показалось, что я вижу худенькую женщину, стоящую у окна, но к тому моменту, как я припарковался, свет погас. Я позвонил, потом постучал и подождал несколько минут. Никто не открыл. Я написал записку: «Мне нужно поговорить с кем‑нибудь, кто любит Энди» — и подсунул ее под дверь. Через несколько дней я оставил Кэти сообщение на автоответчик на работе. Она не перезвонила.

Я приехал к правильному дому. Позднее Энглин опубликовал фотографию моей записки и обвинил меня в том, что я развязал «злобную опустошительную кампанию», угрожая его родственникам и друзьям. Он назвал меня террористом и заявил, что я пытаюсь заткнуть его. Озлобленные «штурмовики» стали звонить и писать мне. Один пытался слить мне ложную информацию о местонахождении Энглина. Я получил полдюжины писем с вложениями, которые пытались заразить мой компьютер вирусом.

Но сам Энглин был неуловим. Слушания по его делу были назначены на 10.00 понедельника. Но накануне вечером в суде прорвало водопроводную трубу и затопило пять этажей, в том числе тот, где должны были разбирать его дело. Все слушания, назначенные на этих этажах, отложили. На следующий день я все равно пришел в суд к девяти утра в надежде, что Энглин все‑таки покажется. Некоторое время я потратил, чтобы найти нужный этаж и кого‑нибудь из служащих. Секретарша сказала мне, что Энглин и его адвокат уже приходили, и его судимость была снята. Я его упустил.

В апреле 2017 года Таня Герш и «Южный центр правовой защиты бедноты» подали на Энглина в федеральный суд за вторжение в частную жизнь, умышленное нанесение морального ущерба и нарушение Статута против запугивания штата Монтана. Ему придется ответить за то, что в иске было названо «кампанией страха», вызвавшей у Герш панические атаки и заставившей ее обратиться к психотерапевту.

Примечательно, что ей пришлось подать гражданский иск, а не требовать уголовной ответственности. Власти ничего не могли поделать с оскорбительными текстами, которые публиковались на Daily Stоrmer, потому что их защищает Первая поправка — и Энглину это известно. Он часто ссылается на дело «Бранденбург против штата Огайо», которое слушалось в Верховном суде. Это дело касалось пламенной речи, произнесенной в 1964 году членом Ку‑клукс‑клана Кларенсом Бранденбургом на ферме близ Цинциннати. Бранденбург призывал к насилию против евреев и чернокожих и заявил, что, если правительство продолжит притеснять белых, придет время «возмездия». Суд постановил, что его бредовые слова нельзя преследовать по закону, потому что они слишком абстрактны, чтобы спровоцировать «неизбежные противозаконные действия», и не соответствуют ранее установленному стандарту «ясной и непосредственной опасности». «Бранденбургский тест» показывает, как далеко могут зайти подстрекатели к ненависти, и Энглин тщательно следит, чтобы призывы к насилию оставались максимально общими. Например, он имеет полное право писать, что «Муслимов надо уничтожать». При этом ему нельзя угрожать уничтожением конкретным мусульманам.

Границу законности он может перейти при попытке организовать травлю. Виртуальное преследование, которое определяется как «нанесение, попытка нанесения или потенциальное нанесение существенного морального ущерба лицу» с применением интернета, — это преступление по нормам федерального уголовного законодательства, и оно карается тюремным заключением до пяти лет и штрафом в размере 250 тыс. долларов. (Во многих штатах виртуальное преследование тоже является уголовным преступлением.)

Но эти действия трудно преследовать по закону, если тролли умеют скрываться. Один тролль может оставить жертве только одно сообщение на автоответчике с обещанием сжечь ее в печи, и это не соответствует критериям виртуального преследования. «Это как пчелиный рой», — говорит Даниэль Ситрон, профессор Школы права Мэрилендского университета и ведущий эксперт по киберхарассменту. «Вас ужалили тысячи пчел. Каждый укус болезненный. Но вместе они представляют собой единую ужасную, пульсирующую гигантскую массу».

Однако, по мнению Ситрон, даже если Энглин напрямую не участвует в травле, он явно провоцирует виртуальное преследование, поддерживает и стимулирует его. Это само по себе преступление — только правоохранительная система пока не готова преследовать за него. Мало какие местные департаменты полиции обладают средствами заниматься троллями, и Цитрон считает, что федеральные следователи, загруженные делами о детской порнографии, мошенничестве и терроризме, редко обращают особое внимание на дела о виртуальном преследовании.

Поэтому Герш придется самой выступить против Энглина в суде. Через неделю после того, как она подала свой иск, Ауэрнхаймер запустил краудфандинговую кампанию на сайте WeSearchr. Эту платформу содержит Чак Джонсон — ультраправый провокатор и пропагандист, который уверяет, будто обладает связями в администрации Трампа. За месяц «штурмовики» собрали на защиту Энглина в суде более 150 тыс. долларов. На них Энглин нанял Марка Рандаццу, адвоката, который специализируется на делах, связанных с Первой поправкой, и который уже представлял другого крайне правого пропагандиста Майка Черновича.

Иск вступил в досудебную стадию в декабре. Это первый случай, когда известного интернет‑тролля привлекают к ответственности за инициирование кампании преследования и запугивания. Он может вынудить суды принять решение, защищает ли закон высказывания, призывающие к травле, — призыв Энглина «Бей их». Но риск состоит в том, что, если Энглин выиграет дела, тролли‑садисты разыграются в интернете с еще большей вседозволенностью.

Рандацца, со своей стороны, утверждает, что запрет троллинга Энглину создаст опасный прецедент. Энглин «имеет полное право просить людей разделить его взгляды, какими бы гнусными они ни были», — сказал мне Рандацца. «Это отвратительная цена, которую нам приходится платить за свободу».

В августе 2017 года в Шарлотсвиль на крупнейшую сходку белых националистов за последнее десятилетие отовсюду съехались лидеры ультраправых. Ричард Спенсер, Майк Инок, Мэтью Хаймбах, Эли Мозли, даже старый куклуксклановец Дэвид Дюк, который встал под новые знамена в попытке приспособиться к расизму миллениалов. Все, кроме Энглина.

«Мы рассержены, — написал Энглин за несколько дней до марша. — Есть большое желание вернуться к эпохе насилия. Мы хотим войны». Многие его приспешники отправились туда. Готовясь к уличным боям, некоторые из них привезли с собой самодельные щиты, разрисованные черепами. Но Энглин не из тех, кто сам выходит на передовую.

По всем сообщениям, он остался в США после даты предполагаемого суда в Колумбусе и еще глубже залег на дно на всю весну и лето. «Южный центр правовой защиты бедноты» (SPLC) нанял судебных приставов, чтобы уведомить Энглина об иске Герш, но те не смогли его найти — несмотря на то что приходили по семи различным адресам. В одной квартире в Колумбусе им открыл младший брат Энглина Митч, но он отказался помочь, заявив, что «не может сделать этого» брату. В другой квартире у судебных приставов создалось впечатление, что сам Энглин забаррикадировался внутри.

Рандацца смеялся над неспособностью SPLC найти его клиента. (Вскоре Энглину придется отвечать еще по двум судебным искам: один подал Дин Обейдалла, американский комик и радиоведущий мусульманского вероисповедания, который заявил, что Энглин клевещет на него, а второй — жители Шарлотсвилля против ультраправых лидеров, ответственных за смертоносное ралли.) Энглин сообщил CNN, что переехал столицу Нигерии Лагос, и когда эта компания передала эту ложь, «штурмовики» долго смеялись. Один из них пытался заставить меня поверить, что Энглин находится в Чехии. Но по заслуживающим доверия источникам, он окопался где‑то на Среднем Западе.

У «штурмовиков» есть закрытый чат‑сервер, который поддерживается компанией Discord, и я под вымышленным именем наблюдал за их весьма оживленными разговорами о геноциде. «Все, что я хочу увидеть, прежде чем умру, это как [евреи] кричат от боли на земле моей родины», — написал Ауэрнхаймер. «Я не хочу денег. Я не хочу власти. Я только хочу, чтобы их дочерей пытали до смерти у них на глазах, а я бы смеялся им в лицо, слушая их вопли».

В июле Ауэрнхаймер объявил о новом правиле на форуме Discord: «Не разговаривайте с полицией… Если мы обнаружим, что вы по какой‑то причине общались с полицией, мы вас забаним». Похоже, что правоохранительные органы наконец‑то заинтересовались действиями Энглина. Возможно, в ответ маниакальность Энглина только усилилась. Он выступил на популярном ультраправом подкасте, рассказал недоумевающим слушателям об «электрической вселенной» и «деконструкции реальности» и заверил их, что «как только мы наконец истребим этих евреев, мы начнем сражаться с пришельцами».

На своем сайте он запустил мем «белый шариат» и стал публиковать посты, призывающие мужчин бить и насиловать женщин, отобрать у них право голоса и обращаться с ними как с собственностью. Женщины «хуже собак, — писал он. — Все они злобные, аморальные, безмозглые шлюхи, которые не заслуживают никакого уважения или восхищения». Мем показался странным и неприятным многим читателям, особенно нескольким женщинам‑завсегдатаям. Другие «штурмовики» не понимали, почему Энглин пропагандирует идею, связанную с исламом. Но Энглин был неутомим, и дюжину постов спустя его мем подхватили.

«Белый шариат» был одним из лозунгов, которые скандировали в августе ультраправые в Шарлотсвилле. Именно его выкрикнул Джеймс Алекс Филдс‑младший, прежде чем направить машину в толпу протестующих против расизма, в результате чего погибла Хизер Хейер.

Энглин торжествовал — наконец‑то его призывы к маршу в Уайтфише принесли плоды. Он приложил огромные усилия для пропаганды ралли, превратив свой сайт в крупный организационный центр. «Ультраправые восстали. Назад пути нет, — призывал он. — Это наш Пивной путч». А когда Трамп вновь отказался осудить белых националистов, Энглин был в восторге. «Никакого осуждения, — писал он. — Отлично, просто отлично. Благослови его Господь».

Через день после ралли Энглин опубликовал пост, в котором говорилось, что Хейер была «грязной жирдяйкой» и что «большинство людей рады, что она мертва». За день эта публикация набрала больше перепостов в Фейсбуке, чем любая другая публикация из Daily Stormer. В закрытом чате Ауэрнхаймер выдвинул предложение послать нацистов на похороны Хейер. Но при всех разговорах ультраправых о расширении окна Овертона Энглин не видел, что чем безумнее его призывы, тем меньше на самом деле сфера его влияния.

От сайта Daily Stormer отказался регистратор домена GoDaddy; потом платформы Zoho и SendGrid, которые предоставляли ему услуги электронной почты; потом Cloudfare, обеспечивавший защиту от кибератак. Сайт отключили. Другие ультраправые сайты тоже закрылись. Discord отключил сервер, на котором Энглин и его присные договаривались между собой, а также чаты других расистских группировок. Ричард Спенсер предупреждал о «Большом перекрытии», и вот оно наступило.

Энглин и Ауэрнхаймер пытались возродить Daily Stormer. Полдюжины других доменных регистраторов отказались от их предложения. Их отверг даже российский национальный регистратор. На момент публикации этой статьи им удалось открыть сайт с филиппинского хостинга, и Daily Stormer обогатился новым названием: «Самый большой в Америке новостной сайт сторонников Дутерте». Но Энглин потерял множество читателей, и число комментариев — которые питали энергией выстроенную им общину — сократилось в десять раз.

Он ощутимо запаниковал и изо всех сил пытался вернуть себе зловещую репутацию. «На самом деле я не “неонацистский сторонник превосходства белой расы” или не знаю, кто там еще», — писал он в середине сентября. Он утверждал, что никогда не призывал к насилию всерьез, а лишь хотел посмеяться над теми, кто вешает ярлык «нацист» на любого, «кто выступает за права белых людей», или «отказывается верить идиотской лжи о Гитлере», или отрицает «выдуманный нарратив Холокоста». Теперь Энглин утверждал, что его редакторская позиция всегда звучала как «иронический нацизм под маской настоящего нацизма под маской иронического нацизма».

Через пять дней он опубликовал пост о том, что «миром правят либо рептилоиды из другого измерения, либо какие‑то другие рептилоиды или инсектоиды с других планет». Трудно сказать, где начинается и кончается стеб. Я еще раз написал Энглину с просьбой об интервью. Он не ответил. На следующий день он написал пост, призывающий к массовому истреблению журналистов. «Я хочу видеть ошметки мозгов журналистов, прилипшие к стенам», — говорилось там.

Следя за карьерой Энглина, я не мог избавиться от ощущения, что передо мной мастер перевоплощения, который настолько отказался от собственной личности и вжился в роль, что на этом долгом и трудном пути он окончательно растворился в своем персонаже. Я вспоминал цитату из Курта Воннегута: «Мы те, кем мы притворяемся. Осторожнее выбирайте маску».

Подобно многим эмоционально ущербным молодым людям, Энглин предпочел быть в интернете кем‑то или чем‑то большим, чем он сам, кем‑то настолько беспощадным, чтобы никто не заметил его внутренней слабости. Фантазия перевесила реальность, и теперь бежать ему некуда. Кто он, если не король нацистских троллей? 

Оригинальная публикация: The Making of an American Nazi