Премьера оперы Томаса Морса «Фрау Шиндлер», поставленной в Московском музыкальном театре им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича‑Данченко, пополнила невеликий список опер, сочиненных на тему Холокоста.

Эсэсовцы фланируют по фойе малой сцены театра, и кто‑то делает с ними селфи: так близко — не с экрана, а живьем — никто этой формы не видел. Другие зрители, пусть и понимая, что все лишь театр и нацисты ненастоящие, на всякий случай сторонятся. При этом никто не замечает на входе указания «Евреям вход запрещен». Но первая же сцена об этом напомнит — и зритель будет готов, потому что по фойе перед началом спектакля разгуливал пусть ряженый, но нацист.

Этот спектакль делала сплоченная команда: Лариса Андреева — Эмили, Дмитрий Зуев — Оскар, Егор Дружинин — хореография, Тимур Зангиев — дирижер. Для оркестра нашлось нестандартное место, и зритель здесь не отделен оркестровой ямой от сцены. Декорации (художник — Семен Пастух) напоминают концлагерь из «Ночного портье» и ту самую Emailwarenfabrik, фабрику эмалированной посуды Оскара Шиндлера, на которой работали 1200 спасенных им и его женой евреев, — там теперь музей.

Атмосфера концлагеря затягивает еще до начала спектакля, который охватывает примерно тот же исторический период, что и спилберговский «Список Шиндлера». С начала Второй мировой войны до ее исхода, который стал для кого‑то победой, а Шиндлеров заставил бежать, переодевшись в арестантские робы. Есть тут и аналог последней сцены фильма, когда в начале 1990‑х бесконечная очередь спасенных и их потомков тянется к могиле Оскара Шиндлера на иерусалимском кладбище. Позади всех едет на коляске старая женщина: только из титров мы узнаем, кто она. Эмили пригласили участвовать в фильме вместе с остальными, считая одной из спасенных. Спилберг опознал ее лишь постфактум. Делая картину, он не знал, что Эмили Шиндлер жива.

На сцене оперного театра нет очереди к могиле, но есть последний монолог фрау Шиндлер, с горечью признающей, что в фильме для нее места нет. Спилберг вроде бы планировал включить в картину посвященные ей сцены, но не сделал этого — картина и так идет 3 часа 15 минут.

После фильма, как известно, справедливость восторжествовала: Эмили Шиндлер, прозябавшей в нищете, присвоили титул почетного жителя Аргентины, дали приличную пенсию, в «Яд ва‑Шем» в ее честь посадили дерево на Аллее Праведников: рядом с деревом Оскара, но на 20 с лишним лет позже. Осталось прославить ее имя — это и сделал Томас Морс, композитор, работающий в основном в кино. Два года назад мюнхенский Staatstheater am Gartnerplatz заказал ему оперу об Эмили Шиндлер,

«Мы давно знакомы и дружны, — рассказывает о Морсе режиссер и автор нового либретто оперы Владимир Алеников, — и всегда хотели поработать вместе в кино. Пару лет назад Томас сообщил мне, что написал такую оперу. Я попросил прислать, мне показалось, что это интересно. Предложил ее Музыкальному театру им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича‑Данченко, встретился с художественным руководителем театра Александром Тителем, он загорелся…»

Тут следует пояснить, что Владимир Алеников, известный кинорежиссер, снявший, среди прочего, «Приключения Петрова и Васечкина» и «Биндюжник и король», много работает на сцене. Он ставил драматические и музыкальные спектакли, мюзиклы. А Александр Титель в 2006 году поставил, впервые в России, оперу Мечислава Вайнберга «Пассажирка».

Подобных опер — не то что о гибели евреев, но просто о войне — очень мало. Как и опер, основу сюжета которых составляют реальные исторические события. Холокосту посвящены только «Пассажирка» и «Дневник Анны Франк» Григория Фрида, причем та и другая написаны давно, советскими композиторами, пережившими войну и не понаслышке знавшими о Катастрофе. Это были оперы отчасти про их жизнь, без временнóй дистанции. Здесь же опера про легенду, которую еще предстоит рассказать. Попытка добиться исторической справедливости для прекрасной женщины, совершившей не меньший подвиг, чем сам Шиндлер, постоянно толкавшей его в спину. И не то что недополучившей славы, но жившей в крайней бедности, постаревшей в одиночестве, оставленной мужем, как только о его деяниях узнал мир.