На этой фразе построено, как минимум, три еврейских анекдота. И это только те, что я помню. Подобная бытовая «диалектика» в природе еврейского восприятия вещей.
Однако начнем с начала.
В 1989 году я попал на одно из первых заседаний Ленинградского общества еврейской культуры. (Кто‑то, наверное, еще помнит эти эфемерные общества — первоцветы еврейской жизни в умиравшем СССР.) Собравшиеся наперебой обсуждали, как возродить еврейскую жизнь в Советском Союзе. Я встал и по какому‑то наитию сказал, что возрождать ничего не надо, так как возрождать категорически нечего, а надо издавать как можно больше еврейских книг. А поскольку еврейских книг на русском почти нет, надо озаботиться качественным переводом книг с разных языков на русский.
Руководивший собранием председатель общества, выдающийся семитолог Илья Шойлемович Шифман (вскоре, увы, умерший) посмотрел на меня с грустным интересом и спросил: «А кто все это будет переводить?» Полагаю, объем «всего» он представлял себе тогда гораздо лучше, чем я.
Следующие тридцать лет и три года я, как мартышка из мультфильма, «думал» эту мысль. Думаю ее и сейчас. Отвечать за всю еврейскую словесность мне сложно, поэтому думаю, главным образом, о переводах с идиша. Там непереведенного так много, что и детям, и внукам нашим хватит переводить. Если, конечно, наши дети и внуки будут читать по‑русски.
Плоды моих раздумий привели к некоторым практическим шагам. Во‑первых, я сам стал переводить с идиша, предварительно его выучив. Во‑вторых, уговорил заняться этим делом своих коллег‑переводчиков — блистательных Игоря Булатовского и Александру Глебовскую. Потом подтянулись еще несколько человек.
Но двое‑трое‑четверо переводчиков еврейской словесности — этого мало. Я по‑прежнему думаю, что переводчиков должно быть много не только потому, что больше переводчиков переведет больше книг. Необходимо профессиональное сообщество, которое обсуждает общие проблемы при переводе с идиша на русский и пути их решения.
За прошедшие тридцать лет с гаком я так и не придумал ничего нового. Поэтому сейчас, благодаря поддержке Российского еврейского конгресса, снова взялся за воплощение старой мечты, которая, видоизменившись в деталях, осталась неизменной по сути. Наш центр «Петербургская иудаика» открыл двухгодичную программу подготовки переводчиков с идиша.
Одновременно с моим интересом к переводам с идиша появились новые издательские возможности — сначала журнал «Лехаим», потом прекрасное издательство «Книжники». Сначала у них возникла книжная серия «Проза еврейской жизни» — переводы со всех языков, не только с иврита и идиша, но и с английского, польского и даже финского. «Книжники» ухватили главное: еврейская литература как национально‑культурный феномен существует на многих (иногда кажется, что на всех) языках. Этим она и интересна.
«Мало» было «Книжникам» этой «Прозы», так они стали издавать еще и «Блуждающие звезды» — серию, посвященную только и исключительно переводам с идиша!
Ничего подобного никогда прежде не было не только в России, но и в мире.
Сделано очень много, а несколько авторов самого первого ряда, например И.‑И. Зингер, Залман Шнеур, Хаим Граде и Исроэл Рабон, вообще впервые появились на русском языке. Это ли не чудо!
Как известно, следует бояться сбывающихся желаний. Еврейских книг на русском языке — и оригинальных, и переведенных с иврита, идиша, английского и других языков — стало так много, что уже лет десять я не прочитываю значительную часть иудаики, публикуемой по‑русски. Между тем если тридцать лет назад можно было представить себе книгу на еврейскую тему, которую бы я не читал, то это была разве что брошюра «Осторожно: сионизм»…
С одной стороны, все хорошо, а будет еще лучше. Но всегда есть «с другой стороны».
В советское время немногочисленные еврейские книги жили в «тепличных условиях»: были у «всех» и прочитывались «всеми». Собрание сочинений Шолом‑Алейхема или Фейхтвангера было едва ли не единственным основанием, на котором советские евреи строили свою национальную и культурную идентичность.
Теперь же еврейская идентичность основывается на чем угодно, только не на художественной литературе. Чтобы чувствовать себя евреем, есть всё — от синагоги до культурного центра. От лектория до еврейской школы. От кинофестиваля израильских фильмов до поездок в Израиль. Еврейская литература была вне конкуренции просто потому, что к ней прилагался полузапретный эпитет «еврейская», — а стала литературой такой, как все, одной из многих. Еврейская книга борется за внимание еврейского (и всякого другого) читателя, конкурируя со всеми прочими новинками рынка без всяких скидок.
И нередко проигрывает конкуренцию. Ведь это замкнутый круг: еврейские авторы, даже самые лучшие, даже те, что уже переведены на русский, все еще незнакомы широкому читателю. Но никто не читает незнакомых авторов — а непрочитанные авторы никогда не станут знакомыми.
Еврейская художественная литература нужна евреям не только потому, что она еврейская, а потому, что она хорошая, яркая, необычная, талантливая, разнообразная. Если бы она не была такой, она была бы не нужна никому — ни евреям, ни неевреям. Дело за малым: донести эту мысль до широких читательских масс.
Теперь это гораздо легче: можно ссылаться не на великое, но недоступное культурное наследие, а на конкретные, прекрасно изданные книги.
Но, увы, воз и ныне там. «Властители дум» — авторитетные критики, публичные интеллектуалы и популяризаторы — высокомерно воротят носы от «жаргонной» словесности, хотя этот термин уже сто лет как не в ходу. Им свойственно априорное знание, что на «местечковом» языке ничего путного не может быть написано… Издательства легко продают второстепенных английских авторов в третьесортных переводах, потому что действует инерция читательского ожидания. А еврейские книги лучших писателей в лучших переводах уходят с трудом. Что со всем этим делать, я пока не знаю.
Впрочем, начав с упоминания анекдотов, ими и закончу. Один хороший советский анекдот заканчивался бессмертной фразой: «Пережили голод — переживем и изобилие». Переживем, не сомневайтесь.
