Певица и автор песен Регина Спектор была белой вороной всегда, с того момента как ребенком переехала из Москвы в Нью‑Йорк. Сейчас, после выхода ее нового альбома, Спектор рассказала, какую роль антисемитизм сыграл в ее становлении.

Раньше Регину Спектор расстраивало, что ее считают немного странной. «Ку‑ку», «чудаковатая». Она закатывает глаза. Мы обедаем пастой в Лондоне, и в процессе еды Спектор успевает рассказать мне быстренько об истории своих предков, о своих политических убеждениях, о своей семье, сочинении песен, арабо‑израильском конфликте и своем представлении о доме. Это напоминает TED‑лекцию персонажа «Улицы Сезам». Не то чтобы она вела себя инфантильно — скорее, сочетание глубоких мыслей и мультяшного способа их выражения приводит в замешательство и зачаровывает: ее глаза расширяются, она мычит и взвизгивает, рассказывая о том, как стала такой необычной звездой.

«Я всегда думала, что прозвать меня “странной” — это такой хитрый способ задавить все творческое и авантюрное. Люди часто свысока относятся к тому, что отличается от обычного. Но если парень такой, как я, он — мечтатель. Он никого не пускает в свою студию? Он такой решительный! А если девушка? Она параноик и хочет все контролировать, она мелочно проверяет каждый шаг и никому не доверяет. Она просто излишне эмоциональная, а не влюбленная в свою работу. Она…» Спектор жестикулирует вилкой: «Она сумасшедшая! Но поскольку я родом из советской России и принадлежу к еврейскому народу, который всегда угнетали, я чувствую, что нахожусь в очень счастливом месте. Пусть люди думают всякие странные вещи. Они всегда так думали — о женщинах, о людях другой расы. Я не считаю это предметом обсуждения. Это не моя история».

Спектор родилась в Москве в 1980 году. Когда ей было девять лет, ее привезли в Бронкс, а ее пианино осталось в Москве, и ей приходилось упражняться на подоконнике. Она получила классическое музыкальное образование по классу фортепьяно, однако лишь в 16 лет, когда подруга прислала ей кассету Джони Митчелл, Спектор осознала, что «женщинам тоже можно писать песни». Она сама записала три альбома и своей пронзительной эксцентричной музыкой добилась определенной известности на нью‑йоркской антифолк‑сцене, а в 2003 году гастролировала с группами «The Strokes» и «Kings of Leon».

Хотя ей поступали предложения от звукозаписывающих компаний, Спектор ждала семь лет, чтобы подписать договор, который позволил ей записать такие смелые песни, какие ей хотелось, а до того выступала на живых шоу и подрабатывала, чтобы хватило на билеты. С тех пор она успела выступить в Белом доме, выпустить еще четыре альбома и получить «Грэмми» за песню, благодаря которой все ее и знают — «You’ve Got Time», ставшую главной музыкальной темой телесериала «Оранжевый — хит сезона» («Orange is the New Black»). Сейчас она отправилась в тур со своим седьмым альбомом «Remember Us To Life» — первым за четыре года, в которые у нее появился ребенок, мальчик. И впервые она так надолго его оставила. Она снимает на видео поезда, записывает стишки или песенки и отправляет домой, чтобы ребенок, проснувшись в Нью‑Йорке, мог их посмотреть.

«Я боялась, что стану матерью, а не творческим человеком», — говорит она, рассказывая о том времени, когда ждала ребенка. А потом описывает «волшебную реальность», в которой она приходила домой с прогулки с ребенком в парке, а потом шла в студию записывать песни. «Теперь я думаю по‑разному. Часть меня хочет крикнуть всем женщинам: “Не бойтесь, вы можете быть и тем и тем!” Я чувствовала такое воодушевление, я сделала больше, чем за все предыдущие годы. Но затем я вспоминаю и об оговорках: я работаю, когда хочу, иногда я не пишу месяцами, а если выдыхаюсь, я всегда могу нанять помощника и закрыть за собой дверь».

Оговорки у нее не только по поводу материнства. Спектор, по ее собственному выражению, «как пинг‑понговый мячик» прыгает от одного мнения к другому. «То же самое происходит, когда я пишу песни. Все эмоции включены, но постоянно роятся вопросы, я прокручиваю в голове разные возможности и точки зрения. Роль искусства в том, чтобы исследовать, ставить вопросы, но зачастую люди просто хотят найти утешение или ободрение».

Конфликт мнений, удививший меня больше всего, обнаружился, когда Спектор рассказывала о прогулках по Нью‑Йорку со своим братом. Ее брат — ортодоксальный еврей, он носит черную шляпу, и нередко к нему пристают с какими‑нибудь агрессивными высказываниями. «Например, цепляются к нему, кричат: “Шалом”, что‑то в таком роде. Но я вижу антисемитизм везде. Он встроен в ткань нашей жизни. Но и тут у меня два мнения». Какие два мнения могут быть по поводу антисемитизма? Долгая пауза. «Я родилась еврейкой, наверное, только благодаря антисемитизму. Представьте себе советскую Россию — религия вне закона. Нет
иудаизма, нет традиции. Единственная причина, заставлявшая евреев создавать семьи с другими евреями, — это нежелание услышать слово “жид” или “жидовка” из уст своей жены или мужа в минуты первой супружеской ссоры. Так что это единственная причина, по которой многие из нас вообще появились на свет».

Антисемитизм, по ее словам, заставляет ее быть лучше. Он заставляет ее шутить, общаться с другими евреями. «Мои нееврейские друзья говорят: “Ты не такая, как другие евреи” или “Для еврейки ты очень умная”. Это уже вошло в привычку». Когда они переехали в Америку, ее семья стала приобщаться к еврейским традициям, праздновать еврейские праздники. «Но если раньше я была еврейкой в русской школе, то тут я стала русской в еврейской школе. Я знала, что всегда буду другой, не такой, как все. Какие‑то тупые подростки говорили, чтобы я убиралась в свою чертову страну. Говорили, что мы отнимаем у них рабочие места. Они меня так достали, что я говорила, типа, “уж будь уверен, я отниму у тебя твою работу — твою и еще три впридачу”. И вот ты растешь с этим. У меня был статус беженки, я была иностранкой, проживающей в Америке на законных основаниях». По ее словам, это сделало ее мудрее. «А сейчас, я вижу, люди говорят, что старые добрые времена прошли». Она пожимает плечами и театрально вздыхает.

Когда Спектор постит в Фейсбуке что‑то на политические темы, она поражается, сколько ненависти на нее тут же выливается. Тогда она откидывается на спинку стула и говорит себе: «Ну ладно, отлично, у меня очень разные поклонники». Я не совсем ей верю. «Я должна бороться со своими суждениями. Я не хочу думать, что половина человечества сошла с ума». Мы все — как плохо сросшиеся кости, объясняет она. «Ты не можешь силой заставить человека понять. Это все делается потихоньку. Люди, которые живут рядом с евреями в черных шляпах и видят, как те играют со своими детьми, никогда не подойдут на улице и не скажут: “Шалом, ублюдок”. Это все воспитание. И лишь что‑то из этого может сделать искусство. В фильмотеке Гитлера был фильм “Великий диктатор” и был просмотрен дважды. Как это возможно, что он смотрел его и ничего не понял?»

В 2012 году она приехала в Россию. «Это было замечательно. Как в телешоу — люди из моего детства появлялись один за другим. Но все же я не чувствовала себя дома; скорее, это земля предков, я влюблена в ее культуру, которой на самом деле уже нет. Моя Россия ушла». Как так? «Нет настоящих санок. Все уткнулись в свои телефоны. Ты погружаешься в языковую среду и чувствуешь естественную связь с этим складом ума, но сегодняшняя Россия — с Путиным, с гомофобными законами… Это какая‑то жуткая альтернативная реальность».

Столь же смешанные чувства у нее вызывает Израиль. «Мой ум пытается решить неразрешимую загадку. Это место с действительно мощной энергетикой, но застрявшее в порочном круге. В Израиле, как в капле воды, отражается положение всей нашей планеты — вы не находите? У нас заело пластинку». Появляется ее менеджер, делает большие глаза, что значит: время поджимает. Спрашивает, все ли в порядке. «Конечно, — отвечает она радостно. — Мы болтали о мальчиках и жвачке». И поворачивается ко мне с хмурой ухмылкой: «Ну, теперь вы знаете, каковы признаки успеха? Когда вас называют странной и придурковатой. Но то, как тебя воспринимают, на самом деле неважно. Я вижу, какова была жизнь моих родителей, я вижу, как люди изо всех сил борются со всякими трудностями, и что же я хочу от своей музыки? Я просто хочу катиться дальше и дальше, пока колеса не отвалятся». 

Оригинал публикации: Regina Spektor: ‘The only reason I’m Jewish is antisemitism’