Материал любезно предоставлен Tablet
Хочу сообщить вам известие, которое, быть может, кого‑то из вас шокирует: Израиль — это национальное государство еврейского народа.
Вы скажете: многое было понятно еще из Декларации независимости, зачитанной Давидом Бен‑Гурионом 14 мая 1948 года, когда государство, собственно, и возникло. «На основании нашего естественного и исторического права, — заявил отец‑основатель, — представители нового государства сим объявляют о создании еврейского государства в Эрец‑Исраэль, которое будет называться Государство Израиль».
Недавно принятый закон о национальном государстве не говорит нам ничего нового — он всего лишь законодательно закрепляет идею, высказанную еще в Декларации независимости. Он никого не лишает никаких прав. Он не мешает таким людям, как Георг Карра, араб‑христианин и судья Верховного суда, продолжать свою деятельность и быть одним из 15 самых влиятельных судей в стране. Он не препятствует арабскому технологическому рынку расти на 1000%, как тот делал на протяжении последних 10 лет. Он не запрещает израильским арабским студентам поступать в израильские университеты — за последние семь лет численность арабских студентов выросла на 78%. Единственное проявление нетерпимости здесь, как совершенно верно отметил Юджин Конторович в «The Wall Street Journal», «исходит от критиков этого закона, которые не признают за еврейским государством права издавать законы, как любая другая нормальная страна».
Из‑за чего же они все возмущаются, на самом‑то деле? Не из‑за государственной религии — ее закон вообще не упоминает. А если бы и упоминал, в этом нет ничего из ряда вон выходящего: согласно исследованию Центра Пью, опубликованному в прошлом году, 43 страны, то есть пятая часть мира, включая 27 мусульманских стран и такие страны Европы, как Англия, Польша и Дания, имеют официальную государственную религию. И не из‑за «этнократии» (это новый ярлык, полюбившийся критикам Израиля); как отмечает Конторович, конституция Латвии, к примеру, открывается заявлением о «непоколебимом стремлении латышской нации иметь собственное государство» и ее «неотчуждаемом праве на самоопределение с целью гарантировать существование и развитие латышской нации, ее языка и культуры на протяжении веков» — и эти слова не возмущают ни русское меньшинство, составляющее 25% населения страны, ни критиков в мейнстримной американской прессе. И наконец, оппозиция этому закону выглядит особенно странно в свете мирных переговоров последних 20 лет. Требование к палестинцам признать Израиль еврейским государством многими считается вполне разумным в рамках двухгосударственного решения арабо‑израильской проблемы. В конце концов, те же цели, для которых палестинцы хотят иметь свое государство, должны быть релевантны и для Израиля. Если палестинцам важно реализовать свое право на национальное самоопределение и наслаждаться существованием в качестве государства со своими государственными учреждениями, своими государственным флагом, языком, религиозной культурой и исторической памятью, то и евреи должны иметь право на то же самое. В отсутствие палестинского партнера трудно упрекнуть Израиль в том, что он сделал робкий шаг на пути к признанию себя еврейским государством. На самом деле гнев, обрушившийся на Израиль после принятия им закона о национальном государстве, имеет более глубокие и скрытые причины. Прегрешение еврейского государства на этот раз состояло в отказе от догмы глобалистского либерализма, согласно которой демократия всегда должна быть прислужницей безудержного мультикультурализма.
Если вы полагаете, как полагают многие в наше время, что национальная идентичность — это воображаемый конструкт, способный лишь порождать ксенофобию и нетерпимость, в то время как групповая идентичность — явление подлинное и правдивое, то, с вашей точки зрения, у государства нет другой функции, кроме как защищать и продвигать права и интересы таких групп. Что, разумеется, просто насмешка над самой концепцией демократии, поскольку тут нет места тонкому, сложному и зачастую болезненному процессу, превращающему нас из скопления разрозненных племен в единый целостный организм, скрепленный общими ценностями, верованиями и целями.
Это все сложные, абстрактные идеи, поэтому полезно будет привести конкретный, живой пример этого безумия. Как раз на этой неделе такой пример предоставил нам Тревор Ноах, столп «The Daily Show», этого катехизиса левых. Имея в виду Францию и ее недавнее достижение в мировом спорте, комик поздравил «Африку с завоеванием Кубка мира». Если посмотреть на игроков французской сборной, рассуждал Ноах, сразу станет понятно, кого они на самом деле представляют. «Такой загар, друзья мои, — съязвил он, — не получишь на юге Франции».
Как пишет Бенджамин Хадад в «The American Interest», такого рода соображения до недавнего времени можно было услышать только от Жана‑Мари Ле Пена и подобных ему ультраправых политиков. В прошлый раз, когда Франция победила на футбольном чемпионате, в 1998 году, Ле Пен как раз сказал ровно то же, что сейчас говорит Ноах: что французская сборная на самом деле не французская, а африканская, она состоит из «игроков, привлеченных извне».
Такого рода метаморфозы — когда нынешние самопровозглашенные прогрессисты звучат точь‑в‑точь как расисты былых времен — происходят тогда, когда мы больше не верим в нации. А верить в нации не так‑то просто. Верить в нации — значит верить в границы и в то, что нельзя — по причинам как практическим, так и идеологическим — вдруг распахнуть ворота и впустить к себе целый мир. Верить в нации — значит верить в культуру и в то, что она очень разная у разных групп людей и зависит от целого ряда факторов. Верить в нации — значит верить в самоопределение и в то, что демократия дает право большинству граждан реализовывать свои общие убеждения и интересы безо всякого внешнего вмешательства.
Те, кто называет себя гражданами мира, а вы найдете таких и на правом, и на левом флангах, в переговорных комнатах корпораций, в университетских аудиториях и редакциях, прочтут это и отвергнут. С их точки зрения, здесь содержится призыв лишать обездоленных их прав и притеснять бедных и иных, не похожих на нас. Это патология, которую не излечат даже самые убедительные факты: если, видя евреев, называющих свою историческую родину своей по закону, люди видят в этом неизбежную дискриминацию — вопреки всем возможным свидетельствам и реальности, данной нам в ощущениях, то что тут можно поделать?
Те, кого передергивает от нового израильского закона, могут, однако, порадоваться реакции посла Франции в США Жерара Аро на шуточки Ноаха: «Для нас, — пишет посол, — не существует такой вещи, как гибридная гражданская идентичность, происхождение человека — его личное дело. Называя французскую сборную африканской командой, вы отрицаете ее принадлежность Франции».
Пока последователи принудительного космополитизма продолжают слепо отвергать право народов на самоопределение, все больше и больше государств, подобно Израилю, принимают превентивные меры, узаконивая свою национальную идентичность. И это хорошие новости. Ведь мир, в котором племена воюют друг с другом за контроль над ограниченными ресурсами и господство, это не мультикультурализм — это дикость. Лишь сильная и сплоченная демократия, гарантирующая права меньшинств так же твердо, как это сейчас делает Израиль, может обеспечить подлинную свободу для всех своих граждан вне зависимости от их этнической принадлежности, расы и религии. 
Оригинальная публикация: Coercive Cosmopolitanism
