В течение нескольких столетий религиозно-правовой системой Османского государства был шариат. При султанах турки-мусульмане составляли господствующий слой населения — народ-завоеватель. Они были солдатами и чиновниками, но и. земледельцами тоже. Пропуск в привилегированный слой давала прежде всего религиозная, а не этническая принадлежность. Везирами, вали, каймакамами, служащими налоговых ведомств могли быть этнические нетурки. Великими везирами были не только турки, но и другие мусульмане: албанцы, сирийцы, курды. Один из высших постов в государстве занимали греки и армяне, принявшие ислам.

Реформы XIX века не смогли консолидировать и удержать в одном государстве разнородное этнически и конфессионально население. Не помогла идеология османизма — общего отечества мусульманских и немусульманских народов. Османская империя до самого конца своего существования оставалась конгломератом турок, — греков, албанцев, курдов, армян, лазов, евреев, друзов, арабов, татар, славянских народов и др., отличавшихся и языком, и религией, и культурными традициями. Разные общины имели собственные социальные институты, и хотя вынуждены были подчиняться господствовавшим в империи нормам шариата, имели и свои судебные системы, которые регулировали внутри-общинную жизнь. Межобщинные связи были очень слабы. Люди столетиями жили в одном государстве, но не ощущали и не признавали друг друга соотечественниками. Такого понятия в ориентированном на исламские нормы государстве просто не существовало.

Среди немусульман было немало предприимчивых энергичных людей, находившихся в жесточайшей конкуренции друг с другом. Очень сильны были внутриобщинные связи, без которых было просто не выжить в условиях такой конкуренции. Немусульмане становились коммерсантами, лавочниками, финансистами, медиками, посредниками в торговле турок с другими народами. Постепенно они скапливали капиталы, тогда как турки сражались в многочисленных войнах империи.

К началу XX века немусульманские общины занимали ключевые позиции во многих сферах экономики. В распадавшейся империи все меньше платили чиновникам и офицерам, большинство из которых были турками.

В империи набирала обороты идеология пантюркизма, позднее трансформировавшаяся в турецкий национализм.

С завершением первой мировой войны и оккупации Стамбула странами Антанты еврейская община оказалась разоренной, как и все население Турции. В годы оккупации главный раввин общины Нахум пытался побудить своих единоверцев солидаризироваться с армянами и греками против турок, но без особого успеха. Его преемники Исаак Ариэль и Хаим Бежорано пытались участвовать в мероприятиях турецких властей в то время, когда армянский и греческий патриархи прервали с турками всякие отношения.

Евреи участвовали в парламентских выборах, греки и армяне — нет. В период оккупации странами Антанты части турецкой территории греки и армяне исключили из школьных программ изучение турецкого языка, евреи — нет.

После победы кемалистов в национально-освободительной войне 1918–1923 гг. новая идеология на несколько десятилетий стала господствующей в Турецкой республике.

Начавшееся в XIX веке в годы реформ султана Махмуда II, а затем в годы Танзимата сближение османских норм в политике, экономике и культуре с европейскими существенно изменило структуры мусульманского государства.

Однако слом старых структур и подлинное обновление общества и государства началось в период становления Турецкой республики. Столь радикальному обновлению способствовало поражение османского государства в первой мировой войне, развал некогда могущественной империи. На смену политэтническому, поликонфессиональному обществу пришло общество более однородное, где мусульмане составили подавляющее большинство. Большинством оказались турки.

Население республиканской Турции в первые годы ее существования составило 17 004 043 человека (исключая провинцию Каре, присоединенную позднее). Из них: 

мусульман            13 721854   80,7%

греков                   1 555 936       9,2 %

армян                    1449 431        8,5%

других христиан  139 273           0,8%

евреев                   130 592           0,8%

езидов                  6957

Евреи сосредоточились в основном в крупных городах западной Турции. 84 % жили в Стамбуле, вилайетах Эдирне и Айдын. В центре и на востоке Анатолии их общин было совсем немного и они были малочисленны.

После победы кемалистов в войне за независимость прежняя имперская теократическая система управления была упразднена. Новая власть ликвидировала институт шейх-уль-ислама и шариат как источник права.

В 1923 году Турецкая республика была объявлена светским государством. В этих условиях отношения между турецким большинством и немусульманскими меньшинствами должны были стать другими, нежели в Османской империи.

В том же 1923 году Турция подписала Лозаннский мирный договор с европейскими державами, определивший личностный и семейный статусы, права меньшинств. Турецкое правительство обязалось учитывать специфику личностного и семейного статуса немусульман, который регламентируется их собственными обычаями.

Законодательные положения на этот счет следовало разработать специальным комиссиям, состоящим из равного числа представителей турецких властей и каждого меньшинства. В случае возможных разногласий турецкое правительство и национальные советы по общему согласию могли назначить верховного арбитра из числа европейских юрисконсультов.

В Лозаннском договоре 1923 года был раздел, озаглавленный «Защита национальных меньшинств», который гарантировал им международную защиту. Были еще пункты, с которыми кемалистское правительство не хотело согласиться, которые, как полагал первый турецкий президент Мустафа Кемаль, державы Антанты пытались навязать Турции:

а) вернуть в прежние места проживания всех нетурок, покинувших свои дома в период военных действий. Для контроля над восстановлением прав нетурок должна была следить арбитражная комиссия, а ее председатель назначался Лигой Наций;

В договоре говорилось и о необходимости возвращения имущества беженцев и насильственно перемещенных лиц, а также о наказании виновных в депортациях групп населения.

б) турецкое правительство должно было в двухлетний срок представить правительствам стран Антанты проект избирательного закона, обеспечивающего пропорциональное представительство меньшинств в парламенте;

в) все привилегии Константинопольской патриархии и других подобных религиозных институтов требовалось восстановить и расширить. Причем право контроля турецких властей над школами, больницами и другими социальными учреждениями национальных меньшинств следовало отменить;

г) после консультаций с советом Лиги Наций державы Антанты намеревались определить те меры, которые следовало принять для выполнения всех этих решений.

Следует заметить, что эти положения Лозаннского мирного договора 1923 года были разработаны европейскими державами еще до принятия нового турецкого законодательства, в основу которого был положен швейцарский гражданский кодекс. Раздел Лозаннского договора «Защита национальных меньшинств», ставивший часть турецкого населения под международную протекцию, не в последнюю очередь подтолкнул республиканское правительство к принятию единых для всех турецких граждан законов. Наряду с декларируемыми равными правами для всех граждан власти покончили и с существовавшей несколько столетий общинной автономией немусульман и с капитуляциями для иноподданных.

Евреи с настороженностью отнеслись к продекларированным в Лозаннском договоре правам и предпочитали избегать малейшей конфронтации с турецкими властями. Они составили формальный отказ от новых прав, содержавшихся в Лозаннском трактате. Вот содержание этого отказа:

«В связи с тем, что в Турецкой республике был принят и провозглашен принцип разделения религиозных и светских институтов государства, принцип, давно существующий в других цивилизованных странах, были разработаны новые законы на светской основе. Мы созвали чрезвычайное заседание совета еврейской общины под председательством главного раввина. На этом заседании присутствовали члены и светских и религиозных советов, а также именитые люди, приглашенные главным раввинатом из еврейских общин Турции для рассмотрения семейных прав и личностного статуса членов общины в связи с новыми нормами турецкого права. На этом заседании были приняты следующие решения, которые мы сочли своим долгом представить нашему республиканскому правительству.

Поскольку положения статьи 42 Лозаннского трактата, касающиеся традиций и обычаев национальных меньшинств должны быть доработаны специальной комиссией, то нужно заметить следующее обстоятельство.

Ставя подпись под этим трактатом, наше национальное правительство принимало в расчет личностный статус и семейные права, в основе которых были религиозные принципы мусульман, но которые не могут быть применимы к немусульманским меньшинствам. Для каждого из них должны быть разработаны специальные положения.

Но так как с принятием нового гражданского кодекса и полного разделения религиозных и светских сфер, новые законы не содержат религиозной специфики, то в силу прогресса современного права в Турции, больше нет необходимости в разработке особого семейного права евреев. Но даже в случае какого-либо противоречия (с нашей традицией нового законодательства) параллельная разработка исключительных положений означала бы лишение евреев личностного статуса, основанного на светских принципах.

Впрочем, как свидетельствуют источники и исторический опыт, евреи не только не безразличны к политическим и социальным революционным движениям тех стран, в которых они живут, но, напротив, они в этих движениях участвуют и вносят в них свое понимание вещей.

Однако поскольку теперь политический и социальный режим в Турецкой республике целиком основан на разделении светских и религиозных начал, а евреи всегда считали себя истинными чадами этой страны, то они не могут понять, почему к ним должны быть применимы положения, противоречащие тому статусу, который принят в цивилизованном мире.

Что же касается наших гражданских потребностей, то, безусловно, они будут учтены в той же мере, как и потребности всех граждан, живущих в пределах современной Турции.

Что же касается вопросов бракосочетания и развода, то евреи могут их решать так же, как это принято в Европе и США в соответствии с провозглашенным и утвержденным в Органическом статуте Республики принципом свободы совести, принципом, подтвержденным главным раввинатом для всех еврейских религиозных центров Турции. Эти церемонии выполняются в соответствии с нашим религиозным законом, к соблюдению которого нет никаких препятствий.

Учитывая все вышеизложенное, мы, турецкие евреи, как и другие граждане, желаем руководствоваться светскими законами и положениями, которые республиканское правительство сочло необходимым опубликовать относительно семейного права и личностного статуса всех граждан и мы ему выражаем чувства нашей неизменной признательности».

15 сентября 1925 г.

Республиканские власти оценили позицию еврейской общины в сложное время оккупации части страны и в период национально-освободительной войны 1918–1923 гг.

10 декабря 1922 года община турецких евреев Женевы организовала банкет в честь турецкой делегации на Лозаннской конференции. Глава делегации Исмет-паша Иненю очень тепло отозвался о турецких евреях и их взаимоотношениях с турками.

Он отметил их трудолюбие и патриотизм. «Они, — заметил Исмет-паша, — не прислушиваются к эху из-за границы, и считают нашу страну своей».

Столь же благожелательно отозвался о турецких евреях Мустафа Кемаль 2 февраля 1923 года на конференции в честь взятия Измира турецкими войсками. Ататюрку задали вопрос: «Паша, каково ваше мнение о еврейских согражданах, которые пережили вместе с турками радости и беды?»

На что последовал ответ: «У нас, действительно, есть оставшиеся нам верными соотечественники, разделившие участь доминирующего элемента, каковым является турецкий народ. Евреи в особенности доказали свою приверженность нашей нации и стране, в которой они до сих пор чувствовали себя благополучно, и в дальнейшем мы сохраним для них такие же условия жизни».

Подобным же образом первый президент Турецкой республики неоднократно высказывался по разным поводам.

Действительно, в течение нескольких веков существования османского государства, а затем и в первые десятилетия Турецкой республики турецкие евреи, главным образом сефарды, не доставляли особых хлопот правительствам этих государств. Они не претендовали на территории и независимый государственный статус, как греки и армяне. Сионисты, со второй половины XIX века и позднее, активизировавшиеся в Палестине и добивавшиеся прав на ее земли, в подавляющем большинстве ашкенази, были выходцами из Российской империи, включавшей тогда Украину и Польшу, а также из других стран Европы. Многие поколения турецких евреев столетиями сохраняли память о предоставленном им убежище в годы изгнания и преследований в Европе.

Европейцы — свидетели агонии османского государства и становления новой Турции, в частности француз Поль Жантизон, обратили внимание на складывавшиеся в первые годы республики относительно благоприятные условия для сильно поредевших еврейских общин. Учитывая условия разорения страны в войнах начала XX века и бедности еврейских общин можно говорить об очень относительном благополучии.

«Природная смекалка и неизменное трудолюбие, — отмечал француз, — позволили турецким евреям в эти годы приобрести исключительные позиции в деловой сфере: в банках, на бирже, в торговле и промышленности. В первые годы Турецкой республики они оказались способными занять множество освободившихся вакансий после депортации греков и трагедии армян».

Турецкая конституция 1924 года, вполне светская и отвечавшая потребностям новой власти, была обращена к гражданину-индивидууму, а не к инородцам и «неверным». В ней содержалось европейское понятие о политической нации. Турком считался не только этнический турок, но также гражданин Турции любого этнического происхождения, подобно тому, как гражданином Франции, т.е. французом считался и этнический поляк, и алжирский араб, и русский, и еврей.

Конституция значительно опередила сознание людей, процесс формирования нового общества. При всех достижениях новой Турции оставались прежними культурные традиции и стереотипы отдельных этнических групп, их представления о собственном месте в обновленном турецком государстве и о том, каковым должно быть место других.

Нельзя не отметить, что турки одни сражались за независимость Анатолии и помнили о позиции немусульманских общин, большинство из которых были на стороне Антанты против турок. Они не слишком доверяли заверениям глав общин в лояльности к новому режиму. А кроме того турки помнили и о своем прежнем главенствующем положении в империи.

Таким образом принятие общих для всех законов не означало решения всех конфликтов на религиозной и цивилизационной почве. С упрочением новых институтов и положения властей предержащих всех уровней постепенно возобладал обычный универсальный националистический лозунг «Турция для турок». Турецкие националисты не скрывали своей цели — создать полностью однородное в этно-конфессиональном плане население в национальных границах. Они призывали турок занять места в банках, промышленности, торговле.

По указу Управления стамбульской торговли ее учреждения обязаны были представить списки всех служащих. В составе персонала этих учреждений должно было быть не менее 50 % турок. Тогда же анкарское правительство приняло закон об обязательном введении турецкого языка во все иностранные учреждения на территориях Турции, о его обязательном употреблении в каких бы то ни было операциях, оформлении контрактов, деловой корреспонденции, бухгалтерской отчетности, ведении торговых книг.

После объявления Турецкой республики национальным государством турок Всеобщий еврейский альянс прекратил там свою деятельность. Теперь он не мог вмешиваться в процесс обучения детей — граждан Турции. Прежние школы альянса стали общинными школами, в которых преподавание велось на турецком языке. Обязательными предметами в еврейских школах стали также турецкая история, география, турецкая литература.

Однако при всех усилиях многих турецких евреев интегрироваться в новое турецкое общество они резко выделялись собственными культурными традициями, языком, а также на первых порах они все еще доминировали в различных сферах экономики, что раздражало националистов.

Новая Турция не могла легко и быстро преодолеть специфику традиционного разделения труда, хотя турецкая молодежь все более вовлекалась в сферу техники, торговли, деловой активности.

По мере обретения уверенности в завтрашнем дне часть турецкой элиты в качестве оборотной стороны исповедуемого турецкого национализма проникалась духом неприязни и даже ненависти к инородцам. Для нее антисемитизм становился чем-то вроде моды. Евреев упрекали в том, что они оставались чуждыми турецким национальным идеалам и недостаточно интегрированы в турецкое общество, что они свои частные интересы ставят выше общетурецких.

Масла в огонь подлила группа стамбульских евреев, направивших в Мадрид поздравительное послание по случаю очередной годовщины открытия Колумбом Америки. В этом послании будто бы выражались теплые чувства к некогда покинутой родине. Тысячи евреев осудили этот поступок и поспешили высказать лояльность анкарским властям. Турецкая пресса быстро раздула скандал. Позднее слух об этом послании был опровергнут. Вскоре два депутата Великого национального собрания Бессим Аталай бей и Мехмед Васфи бей поднялись на трибуну и объявили о «еврейской угрозе». Последний даже потребовал «национализировать биржу» и призвал «следовать решительной антиеврейской политике». Однако министр финансов от имени правительства высказался против столь агрессивных мер. «Если еврейская община, — заявил он, — динамична, работоспособна и активна, — это проявление ее внутренних и наследуемых качеств. Единственное, что мы могли бы сделать, — это последовать их примеру и работать так, как они… У нас нет никаких поводов жаловаться на еврейский элемент Турции. Из всех налогоплательщиков евреи, конечно, наиболее добросовестно выполняют свои фискальные обязанности… Турецкая юстиция очень редко может обвинить их в каких-либо нарушениях законов. Они не вмешиваются в политику, а спокойно занимаются своими делами… Большую часть своих капиталов они инвестируют в недвижимость, которая украшает города».

Тогда же Исмет-паша выразил одобрение турецким евреям, «как надежному и полезному элементу», тем самым закрыв развязанную антисемитскую кампанию. Все-таки стамбульскую биржу временно закрыли.

Сложившиеся обстоятельства вынудили еврейское меньшинство ускоренно адаптироваться к требованиям нового режима. Как уже говорилось, во всех еврейских школах даже в ущерб родному для сефардов ладино, а также широко распространенному ранее французскому, с начальных классов обучение велось на турецком языке. Постепенно еврейская молодежь начала свободно говорить и писать по-турецки. Ладино остался разговорным языком в еврейских общинах Стамбула, Измира, других городов, хотя в некоторых семьях начали говорить по-турецки. Усвоению нетурками турецкого языка значительно способствовал перевод его с арабской графики на латиницу.

Реформа, основанная на принципе разделения светской и духовной сфер жизни, затронула все без исключения общины, мусульман в том числе.    Реорганизации    подвергся также институт главного раввина, который теперь не вполне соответствовал нормам лаицизма, закрепленным в турецкой конституции. 

Деятельность главного раввината была ограничена только отправлением культа: обрезанием, ритуальным забоем скота, благословением новобрачных, контролем за производством мацы и т. д. 

Школы, больницы, благотворительные учреждения стали автономными и подотчетными непосредственно общине. Что касается самого главного раввина, то он, как и константинопольский патриарх, как шейх-уль-ислам, не получал каких-либо привилегий. Главный раввин согласился сменить свое традиционное одеяние и начал носить европейский гражданский костюм.

В целом же, если оценивать положение турецких евреев сравнительно с тем, каким оно было в России, Польше, Венгрии, Румынии и других европейских и ряде азиатских стран, то оно было относительно благополучным. В Турции не было черты оседлости, погромов, преследований на этнической и религиозной почве; евреи, в отличие от греков и армян, не подвергались депортациям; в турецких образовательных учреждениях не было процентной нормы, хотя, как уже говорилось, в государственных учреждениях она существовала. В Турции евреи не подвергались судебным репрессиям и расстрелам, как это случилось в СССР с Еврейским антифашистским комитетом, не было гонений на «безродных космополитов».

Но, конечно, безоблачным их положение назвать нельзя. В сентябре 1927 года кровавое событие осложнило отношения стамбульских властей с еврейской общиной.

Молодая девушка-еврейка Эльза Ньего несколько месяцев подвергалась домогательствам некоего сорокапятилетнего Осман-бея, сына одного из бывших членов султанского кабинета Ратиб-паши. Этот человек был известен как прожигатель жизни. Раньше он служил морским атташе в Лондоне, где женился на англичанке. Не разведясь с первой женой, он вторично женился в Турции, хотя новые турецкие законы не поощряли многоженства. Заметив как-то Эльзу на пароходе, курсировавшем между городом и Принцевыми островами, он начал ее назойливо преследовать.

Эльза, вначале польщенная настойчивыми ухаживаниями турка из высокопоставленной семьи, все же отклонила их. Она уже была помолвлена с ровесником-единоверцем. Осман-бей подстерег жениха и набросился на него с угрозами физической расправы. Семья Ньего подала жалобу в полицию, и виновный был арестован на несколько суток. Но едва он вышел на свободу, как возобновил домогательства. Неудача его не остановила и на сей раз. Он решил похитить девушку. Нанял двух человек, которые ждали в автомобиле рядом с местом ее работы. Однако умысел был обнаружен, а полиция возобновила расследование по жалобе семьи Ньего. Взбешенный перспективой повторного ареста Осман-бей принял большую дозу ракы (рисовой водки), купил кинжал и спрятался на улице, по которой Эльза возвращалась домой. Едва она появилась в сопровождении сестры и кузины, как Осман-бей сзади нанес ей удар в сонную артерию. Не обращая внимания на крики сопровождавших ее женщин, убийца схватил девушку за волосы и нанес еще несколько ударов в живот.

Это случилось в шесть часов вечера в еврейском квартале Стамбула Догруйол близ районов Пера и Галата. Очень быстро собралась толпа. Убийцу избивали кулаками и палками. Говорили, что какой-то сапожник разбил скамейку о его голову. Полиция прибыла очень быстро и предотвратила самосуд.

На похоронах Эльзы звучали крики возмущения и протеста. Особенно активные были арестованы по обвинению в беспорядках, но спустя несколько недель затеянный против них процесс захлебнулся. Подсудимые были оправданы.

А. Галанти дополнил сведения об этом деле. Он сообщал, что убийца страдал психическим расстройством.

Десять лет спустя он был помещен в психиатрическую клинику, где погиб от руки одного из пациентов.

Несомненно, подобные истории имели место и в прошлом, в эпоху янычарской вольницы. Но изменилось отношение к таким преступлениям не только со стороны властей, но и самих евреев. Их протест был услышан, хотя освещение произошедшего в турецкой прессе было различным. Снова появились статьи, осуждавшие евреев за старания сохранить собственную идентичность, за отсутствие интеграции в турецкое общество, как это понимали авторы статей, ссылавшиеся на результаты многолетних интеграционных процессов во Франции, Англии, Италии, других европейских странах.

С приходом к власти нацистов в Германии пронацистские настроения оживились во многих европейских странах. Идеями нацизма заразилась и часть элиты США, что на первых порах мешало президенту Рузвельту активизировать борьбу с германским режимом. Составной и значительной частью этой идеологии был антисемитизм. Вчерашние граждане многих европейских стран превратились в беженцев, а их соседи нередко участвовали в расстрелах и грабежах имущества вчерашних соотечественников. Ни одно правительство, даже зная правду о теории и практике нацизма, не спешило защитить уничтожаемый народ. Границы европейских держав, свободных от немецкой оккупации, как и границы США, оказались закрытыми перед еврейскими беженцами.

Спастись удалось очень немногим. Проблему беженцев пришлось решать и турецким властям.

В январе 1938 года бывший министр сельского хозяйства, ставший депутатом меджлиса, Сабри Топрак внес в повестку дня два законопроекта. Первый предлагал существенно ограничить иммиграцию в страну и касался он исключительно евреев. Второй обязывал всех граждан под угрозой штрафов говорить только по-турецки. Он был направлен против всех нетурок. Оба проекта были отвергнуты. Дело в том, что уже существовали правительственные постановления и об иммиграции и насчет обязательности повсеместного употребления турецкого языка.

Тогдашний премьер-министр Джеляль Баяр и министр внутренних дел Шюкрю Кайя выступили перед группой журналистов: «У нас нет еврейского вопроса или какого-либо иного, касающегося меньшинств. Мы бы не хотели их искусственно инициировать, имитируя то, что происходит за границей. Турецкие законы содержат вполне определенные положения на этот счет, а законы должны исполняться».

Турецкие законы, как и степень их исполнения в предвоенные и военные годы, подвергались серьезным испытаниям. После аншлюса Австрии несколько стамбульских евреев, имевших австрийское подданство, в январе 1939 года оказались апатридами, поскольку немецкое консульство, в ведении которого находились все дела австрийцев, не признало их в качестве теперь уже германских подданных. Согласно турецкому закону, лица, не могущие подтвердить свое подданство, должны были покинуть страну. На этом основании полиция предприняла меры к выдворению оказавшихся без защиты людей. Бывшие австрийские подданные обратились к центральной власти в Анкаре и нашли там понимание.

Правительство в чрезвычайных обстоятельствах сочло возможным задним числом аннулировать ранее принятые полицейским ведомством постановления против проживавших в Турции евреев, давних подданных Австрии. Чтобы разъяснить это решение правительства, тогдашний председатель совета министров д-р Рефик Сайдам на пресс-конференции сказал: «Турция никогда не озадачивалась еврейским вопросом. Если сейчас была допущена ошибка в отношении конкретных лиц, мы ее исправляем. Тем, кто в данное время находится на нашей территории, разрешено остаться, но мы не можем допустить массовую иммиграцию евреев, преследуемых в других странах. Иностранные специалисты, работающие в Турции, могут привезти сюда свои семьи. Что же касается турецких евреев, то они для нас никто иные, как турки в соответствии с нашей конституцией. Их религия никак не является предлогом для ограничения их гражданских прав. Наша конституция имеет светскую основу и не делит людей по расовому или религиозному признаку».

Суть этого заявления была повторена литератором и депутатом меджлиса Хусейном Джавидом Ялчином, который сослался также на Органический статут, подтвердивший все гражданские права турецких евреев.

«Хотя благо и процветание страны, — продолжал он, — обеспечивает, руководство одной партии, светский принцип истолковывается очень широко. В Великом национальном собрании Турции есть независимые депутаты, которые не состоят ни в одной партии, а среди них есть лица, исповедующие религию Моисея.

Турецкие граждане иудаистской конфессии могут свободно посещать государственные школы. Они имеют доступ ко всем должностям, могут свободно перемещаться по всей территории страны, издавать свои газеты. Короче говоря, их возможности в Турции ничем не отличаются от возможностей наших граждан-мусульман.

То, о чем я говорю сейчас, — не обещание, не пожелание, не цель для достижения в будущем. Я имею в виду сегодняшнюю реальность…».

В сентябре 1933 года еврейская организация «Союз общин в защиту благополучия еврейских граждан» направила турецкому правительству письмо с просьбой разрешить видным ученым переехать в Турцию и спасти их от нацистских преследований. Письмо подписал Альберт Эйнштейн, который тогда был почетным президентом этой организации. Речь шла о сорока профессорах и докторах из Германии, желавших продолжать научную работу в Турции: «Вышеупомянутая деятельность не может более продолжаться в Германии в связи с существующими там законами. Эти люди обладают огромным опытом, знаниями и достижениями в науке. Они могли бы принести большую пользу новой стране пребывания…»

В американских университетах и больницах существовали антисемитские ограничения при приеме на работу. Эти проблемы усугублялись политикой Госдепартамента США, не торопившегося выдавать визы европейским евреям, даже высококлассным специалистам.

Турция же нуждалась в притоке мозгов для модернизации всех сфер жизни. Разрешение было выдано президентом Турции Мустафой Кемалем Ататюрком. Еврейские ученые из Германии, оказавшиеся в Турции, внесли весомый вклад в модернизацию системы образования, научных исследований, в реализацию социальных реформ. По окончании второй мировой войны большинство их покинуло Турцию, переехав в США и европейские страны.

Но, как уже говорилось, в страну допускались в качестве иностранцев-беженцев только ученые и специалисты высокой квалификации. «Однако, — как официально сообщалось, — Турция не может открыть крупные порты для приема большого числа беженцев-евреев, которых выслали или скоро вышлют из некоторых европейских стран. Мы не можем им помочь, несмотря на симпатию и сочувствие к ним, ввиду того обращения, какому они подвергаются в Европе. Но наше сочувствие не может позволить нам принять всех беженцев».

Интересно изложение причин европейского антисемитизма, которое приводили турецкие официальные лица.

«Почему некоторые европейские страны не хотят их? (евреев. — И.Ф.) Конечно во многих исторических работах антисемитские выступления объясняются доводами экономического порядка. Их авторы нередко приводят в качестве доказательства цифры, статистику. Нет ни малейшего сомнения, что во всех подобных расчетах, продиктованных враждебностью, большую роль играет двухтысячелетний фанатизм.

Едва ли люди, управляющие некоторыми странами, руководствуются в своей политике личной враждой к людям этой нации, но скорее всего они пользуются антисемитскими настроениями и изгоняют евреев в угоду алчным жаждущим жертвы народным массам.

В оправдание своим действиям, они пытаются изобрести псевдонаучные теории и предлоги для морального оправдания собственной бесчеловечности. Это можно расценить лишь как пример поразительного безумия, попирающего все духовные, все моральные достижения человечества.

Они нисколько не скрывают при этом, что с экономической точки зрения их действия очень выгодны, так как в результате изгнания евреев другие граждане смогут занять освобождаемые ими места».

Заканчивался этот пассаж тем, что дух терпимости и справедливости не позволяет туркам понять и оправдать такие действия.

В турецком обществе времен второй мировой войны действительно дух антисемитизма не достиг таких высот, как в Европе, но он несомненно присутствовал, вопреки официальным декларациям высокопоставленных лиц. Возможно эти лица были и толерантны, и справедливы, но не все было в их власти, хотя, конечно, они могли препятствовать низменным страстям и не допустить их разгула.

В начале января 1940 года в Эрзинджане (Восточная Анатолия) произошло сильное землетрясение. Пострадало много людей, провинцию постигли страшные разрушения. По всей стране собирали пожертвования по подписке. Значительные суммы удалось собрать большой стамбульской общине евреев. Однако отличавшаяся антисемитской тенденциозностью одна из центральных газет «Джумхуриет» в своих публикациях от 5 января 1940 года преподнесла весь обычный набор обвинений евреев в безразличии к чужой для них беде, отсутствии турецкого патриотизма и т. д. В действительности активное участие евреев в помощи пострадавшим было столь очевидным, что вали Стамбула счел необходимым лично и публично дать разъяснения по этому поводу.

Вали Стамбула доктор Лютфи Кирдар начал с обращения к евреям города, который он возглавлял: «Вы, — сказал он, — ежедневно оказываете помощь пострадавшим людям. Но еще не настал момент, когда страна сможет в полной мере оценить ее масштаб, так как пожертвования и в натуральной и в денежной форме продолжают к нам поступать. Я могу назвать более или менее точно лишь то, что к нам поступило до вчерашнего вечера: а это — 586 986 ливров. Сегодня же эта сумма будет отправлена в Центральный комитет помощи в Анкаре, куда стекаются все пожертвования.

В сложившихся печальных обстоятельствах население Стамбула, граждане всех конфессий, все без исключения проявляют альтруизм, солидарность, единство перед постигшей нас катастрофой. Все они заслуживают восхищения и чувства гордости за наше общество.

В помощи жертвам стихийного бедствия в полной мере участвуют наши соотечественники-евреи. Считаю своим долгом отдать им должное».

Вали не забыл отдать должное также инициаторам газетных инсинуаций: «Газета, употребившая в качестве упрека словосочетание «богатые евреи» и сама является одной из богатейших в нашей стране. Но до сих пор ни в списках комитета помощи пострадавшим, ни в списке жертвователей, публикуемом газетой «Джумхуриет», нет цифры ее собственных пожертвований. Прежде чем поднимать шум для дискредитации соотечественников, которые вносят значительные суммы для помощи жертвам стихийного бедствия, может быть, стоило поместить собственное имя во главе списка благотворителей?»

Очевидно, что жизнь еврейской общины, как в султанской, так и в республиканской Турции, не была ни беспроблемной, ни благополучной, вопреки тому, о чем не раз упоминали власти страны. Но надо отдать должное турецким властям, они не поощряли ни в какой форме преследования евреев, а если не допустили массы беженцев на свою территорию в годы второй мировой войны, то отчасти это была их политика нейтралитета, политика балансирования между двумя могущественными коалициями держав. В самой Турции тоже набирали силу националисты, сочувствовавшие гитлеровской Германии. Однако несомненно и то, что в Турции в течение многих веков формировалась политика относительной толерантности к еврейскому меньшинству и традиция эта пока что не прервана окончательно, вопреки усилиям исламистских правительств современной Турции.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 538)