Со 2 по 17 сентября в Москве прошел традиционный Фестиваль израильского кино. Для столичных киноманов предусмотрели щадящий режим показов — по вторникам, четвергам и воскресеньям, а на открытии фестиваля в летнем «Пионере» в парке «Сокольники» гостям даже не понадобились пледы: погода в этом году была к ним более чем благосклонна.

На многолюдном открытии Мени Яиш лично представил «Вышибалу» — свою вторую режиссерскую работу. Четыре года назад он ярко дебютировал «Соседями Б‑га», за которых даже получил приз в Каннах. «Вышибала» — один из вариантов прокатного названия, оригинальное название звучит как «Авину», что значит на иврите «Наш отец». Именно вокруг долгожданного отцовства крутится сюжет этого крепко сбитого экшна с неизменным нравственным посланием к зрителям. (Кажется, морализаторство и беспрестанное наставление на путь истинный скоро станут обязательными элементами каждого израильского фильма.) Впрочем, интересен «Авину» не только жанровой гибридностью и отличной игрой Мориса Коэна (призы за лучшую мужскую роль от Израильской киноакадемии и Иерусалимского кинофестиваля), но и точными наблюдениями за трансформациями внутри израильского общества. В столкновении восточной клановости и ашкеназского индивидуализма у Яиша побеждает последний. Обретая полноту в рамках нуклеарной семьи, герой Мориса Коэна жертвует глобальной семейственностью своего прежнего бытия.

Далее на фестивале шла работа живого классика Дана Вольмана «Израильский роман» — незатейливая любовная история бравого кибуцника и мечтающей о лаврах Ханы Ровиной сельской девушки. Дело происходит накануне образования Государства Израиль. Трепетно воссозданные бытовые детали жизни в кибуце и эмоциональность первой любви перевешиваются, однако, абсолютной архаичностью сего героического повествования. Такие фильмы израильский зритель смотрел году в 1955‑м или 1967‑м, но видеть этот образчик сионистского реализма в 2017‑м по крайней мере странно.

Куда более цельное впечатление производят «Леса» Матана Яира, лучший фильм последнего Иерусалимского кинофестиваля. Юный Ашер Лакс (имя героя повторяет имя исполнителя главной роли) кое‑как заканчивает школу. Ему с трудом даются чтение и написание текстов, не говоря уж о прочих предметах, кроме разве что физкультуры. Зато с малых лет он вкалывает на отца — владельца небольшого бизнеса по изготовлению строительных лесов. Будущее Ашера расписано на годы вперед, но встреча с неравнодушным педагогом переворачивает привычный мир подростка. Режиссеру удалось убедительно показать зарождение сложного, неоднозначного внутреннего мира героя, проявление самостоятельности его суждений и смелости, позволяющей ему формулировать вопросы, на которые стоило бы ответить многим родителям.

«Тихое сердце» Эйтана Аннера — мощное высказывание не столько о людях, сколько о городе. Иерусалим, суровый и прекрасный, здесь полноправный герой. «Что не так с этим городом? Что у него есть против людей?!» — в отчаянии кричит главная героиня (ее играет Анна Букштейн). Сбежав от родителей, отказавшись от музыкальной карьеры и благополучной жизни в Тель‑Авиве, Наоми пытается затеряться среди многоэтажек на окраине. Но Иерусалим постоянно проверяет героиню на прочность, и, главное, каждое свое действие ей приходится соотносить с тем, кто она есть и кем хочет стать. Иерусалим — город невидимых границ, нарушение которых грозит катастрофой. Безупречная визуальная составляющая искупает надуманную детективную интригу и сомнительный хеппи‑энд.

Одной из главных удач фестиваля стал выбор документальных фильмов. Очаровательное «Кафе “Наглер”» — это рассказ о непредсказуемости путешествий в семейное прошлое. На месте почтенного заведения для интеллектуальной элиты, которым семья режиссера Мор Каплански якобы владела в 1920‑х в Берлине, они обнаруживают иммигрантскую забегаловку с борделем. Остроумный и очень искренний фильм о памяти и ее искажениях.

«Мухи» — история палестинского мальчика с генетическим заболеванием, из‑за которого ему ампутируют кисти и стопы. Нуждающийся в постоянном медицинском уходе, Мухи проводит свою жизнь в коридорах израильской больницы. Из‑за сложностей с получением документов мать он видит раз в два года, а единственный член семьи, находящийся рядом, — дедушка. Мухи говорит на иврите лучше, чем на арабском, поет патриотические израильские песни и с удивлением обнаруживает свое этническое отличие от евреев. Имея непосредственное отношение к политике, этот фильм как будто вне ее. Он про что‑то более важное, про человека в трудных обстоятельствах, про очень маленького человека в очень трудных обстоятельствах.

Среди последних киноновинок в рамках фестиваля была показана отреставрированная копия «Аванти Пополо» Рафи Букаи — классика политического кино 1980‑х. Два египетских солдата блуждают по Синайской пустыне сразу после окончания Шестидневной войны. Гуманистический пафос «Аванти Пополо» сосредоточен в сцене, где солдат‑араб читает израильтянам монолог Шейлока. Грустное кино о бремени победителей, о неотвратимой смене ролей и невозможности вернуться домой.

Финальную точку в фестивальных показах поставил «Женский балкон» Эмиля Бен‑Шимона, который совсем не вовремя обрушился в одной маленькой сефардской синагоге Иерусалима. Местами приторная комедия, воспевающая крепкие семейные и общинные связи, вкусную еду и стиль этнических картин 1960‑х. За исключением коллизии с балконом, фильм как две капли воды похож на «Камни» Рафаэля Наджари. Только если у Наджари было тонкое исследование экспансии религии в жизнь светской героини, которой приходилось прибегать к крайним мерам, чтобы защитить свою самостоятельность, то у Эмиля Бен‑Шимона все решается без лишних жертв, привлечения полиции и в отсутствие какого‑либо правдоподобия.

В целом фестиваль израильских фильмов в последние годы тяготеет к зрительскому кино — качественно сделанному, литературоцентричному, повествовательному и до определенной степени позитивному. Почти все фестивальные ленты завершились хеппи‑эндом, пусть местами и относительным. Попытка обойти острые углы и обойтись без излишних экспериментов, концентрация на традиционных ценностях делает программу фестиваля крайне благообразной, но исключает какую‑либо интригу. Короче: ешь, молись, люби, в том числе родину.