По всему миру демонстранты свергают статуи и требуют переоценки национальных нарративов, прославляющих расистов и колонизаторов. Однако последней страной, от которой можно было бы ждать отказа от спонсируемых государством исторических фальсификаций, вероятно, стала бы Украина.

За последние пять лет эта постсоветская республика неоднократно подвергалась критике ученых и организаций гражданского общества, выступавших против кампании по обелению нередко бурной украинской истории: переименования улиц в честь нацистских деятелей и государственного признания парамилитарных формирований, члены которых принимали участие в массовом убийстве евреев.

Впрочем, в разговоре с The Times of Israel Антон Дробович, недавно назначенный директором Украинского института национальной памяти, кажется, ставит под сомнение усилия своего предшественника на этом посту по пересмотру истории в ультраправом, националистическом ключе.

«Мы должны сказать историческую правду обо всех людях из нашего прошлого без героизации, но и без демонизации», — заявляет он во время интервью по скайпу из Киева.

Замечания Дробовича особенно своевременны, коль скоро вызваны растущими требованиями протестующих против расизма в Соединенных Штатах и Европе о переоценке памяти их собственных обществ, которую многие считают неразрывно связанной с колониализмом и расовым неравенством.

Международное протестное движение стало расти после смерти Джорджа Флойда — афроамериканца, который скончался, будучи арестован полицейскими, после того как полицейский прижимал его шею коленом более восьми минут. Призывы этого протестного движения уже неоднократно приводили к решительным действиям.

7 июня в Бристоле, в Великобритании, толпа ликующих демонстрантов прикрепила веревки к статуе Эдварда Колстона, стянула ее вниз и повалила в гавань. Колстон был известный работорговец, а его памятник долгое время считался жителями одного из самых либеральных городов Великобритании символом негодяйства. Несколько дней спустя в США в Ричмонде, штат Вирджиния, была снесена статуя президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса. За несколько недель после смерти Флойда многие памятники Конфедерации были повреждены или снесены демонстрантами, другие были вывезены местными властями. 21 июня в Милане была облита красной краской статуя итальянского журналиста, купившего в Африке 12‑летнюю девочку‑невесту во время войны, в эпоху фашистского лидера Бенито Муссолини.

Украина недавно пережила свой собственный конфликт из‑за памятников, хотя и в совершенно ином смысле, чем то, что сейчас происходит в европейских и американских городах.

После революции 2014 года украинские парламентарии приняли ряд законопроектов, известных под общим названием «законов о декоммунизации», призванных разорвать связь страны с ее российским и советским прошлым. Один из законопроектов запрещал так называемое «публичное отрицание легитимности борьбы за независимость Украины в ХХ веке».

На практике эти законопроекты проложили путь к реабилитации лидеров украинских ультранационалистов, которые сотрудничали с нацистами.

За последние несколько лет по всей Украине улицы были названы в честь таких деятелей, как Степан Бандера и Роман Шухевич, лидеров Организации украинских националистов (ОУН) и ее военного крыла Украинской повстанческой армия (УПА), подчиненные которых сотрудничали с нацистами и несут ответственность за гибель десятков тысяч евреев и поляков.

При Владимире Вятровиче, который возглавлял Институт национальной памяти до Дробовича, была предпринята масштабная кампания по реабилитации этих деятелей, превратившая их в борцов за демократию, последователи которых, якобы, спасали евреев от немцев.

Однако после избрания Владимира Зеленского, первого в Украине президента‑еврея, в 2019 году Вятрович был уволен, а Дробович — тогдашний директор по образованию Мемориального центра Холокоста в Бабьем Яру, государственно‑частного партнерства, работающего над созданием музея Холокоста в месте массовых убийств евреев в Киеве, — выбран на его место.

Он вступил в должность 17 декабря.

Называющий себя «либералом», 34‑летний Дробович по профессии не историк, а скорее педагог. Будучи кандидатом наук, он работал, среди прочего, доцентом в Национальном педагогическом университете в Киеве, советником министра образования и главой отдела стратегического развития в местном музее современного искусства.

Он сразу же произвел фурор, заявив украинской газете «Историческая правда», что хочет восстановить баланс в украинской политике памяти и не допустить, чтобы Институт национальной памяти «воспринимался как рупор агитации, идеологической борьбы или пропаганды».

Частью этого подхода стало привлечение различных этнических точек зрения, в том числе еврейской, сказал он тогда, заслужив аплодисменты местных еврейских лидеров.

В беседе с The Times of Israel Дробович повторил, что предпочитает поощрять диалог, а не навязывать некий монолитный национальный нарратив, и что путь вперед заключается в «поощрении критического мышления в образовании» относительно отношений между «исторической правдой и мифом».

«Государственная служба не может быть идеологической», — заявил он.

Такого рода риторика приветствовалась еврейскими организациями, хотя они утверждают, что не ожидают серьезных изменений в том, как институт относится к «пикантным» деталям украинской истории.

«При новом руководстве Институт национальной памяти не повернет в сторону, противоположную от того, что делал Владимир Вятрович, но в работе будут отличия, — предсказывает генеральный директор Еврейской конфедерации Украины Инна Иоффе. — Он продолжит так называемую декоммунизацию. А также он продолжит насильственную украинизацию во всех сферах жизни Украины».

Поскольку вскоре после вступления Дробовича в должность началась пандемия Covid‑19, у него не было «достаточно времени, чтобы продемонстрировать свои методы государственной политики памяти на практическом уровне», хотя большинство еврейских лидеров пока что «более или менее удовлетворены» его действиями, говорит Вячеслав Лихачев, пресс‑секретарь общественной организации «Ваад Украины».

«Дробович, похоже, более сдержан в реализации инициатив своего предшественника по «декоммунизации», но они согласуются с общими направлениями исторической политики государства. Мы также поддерживаем это общее направление», — заключает он.

В то время как Институт национальной памяти наиболее известен на Западе своей работой по декоммунизации, Дробович говорит, что собирается сосредоточиться на различных вопросах, включая реабилитацию людей, осужденных коммунистами, обнаружение украинских военных захоронений в Польше, сбор устных свидетельств о нынешнем российско‑украинском конфликте и сотрудничество с Украинским центром исследований Холокоста для распространения учебников и проведения семинаров для учителей.

Хотя институт, похоже, прекратил активно продвигать наследие ультраправых лидеров, это не значит, что Дробович полностью от него отказался.

Отвечая на вопрос о его отношении к ультраправым деятелям, которых поддерживал Вятрович, он говорит, что «советская пропаганда стремилась разрушить репутацию человека, который пытался построить независимую украинскую нацию, и мы должны отделить ложь от правды и увидеть реальные портреты этих лиц. Институт национальной памяти Украины не намерен никого героизировать».

«Только народ Украины имеет право объявить кого‑то героем, или президент Украины может кого‑то достойно назвать героем Украины. Тем не менее, все упомянутые вами личности важны как для истории Украины, так и для нашего общества: они способствовали развитию нашей страны. Наша задача — максимально объективно и непредвзято оценить их жизнь и дела, а также обратить внимание общества на диалог об их роли в истории», — говорит Дробович.

Осуждая отдельных членов ОУН и УПА, он оспаривает утверждение многих неукраинских историков о том, что ОУН и УПА по сути своей являются преступными организациями.

Соглашаясь, что члены этих организаций совершали преступления против человечности и что это должно быть свободно признано, — существенное отличие от прежней политики института, которая пыталась изобразить их буквально как спасителей евреев, — он настаивает на том, что «ответственность — это личное дело».

«Вопрос признания или непризнания в качестве преступника или преступной организации относится к компетенции судов, трибуналов или других уполномоченных органов. Не должно быть коллективной ответственности», — заявляет он.

При Бандере ОУН приняла манифест 1941 года, призывающий своих членов «ликвидировать нежелательных поляков, москалей и евреев», и ее члены служили в различных немецких формированиях, участвовавших в Холокосте, прежде чем восстать против нацистов, когда Берлин отказался признавать их декларацию о независимости Украины.

«Ученые могут анализировать различные документы, обращать внимание на неявность или явность мотивов, инициировать общественные обсуждения, научные дебаты, но окончательное решение о преступлениях должно приниматься на основе верховенства закона и открытого процесса. И если у СССР в течение 50 лет после войны была возможность «подделать» историю украинского освободительного движения, то это тоже нужно учитывать в общем заключении, — говорит Дробович. — Однако я хотел бы отметить, что если кто‑либо из Украинской повстанческой армии, Красной армии или вермахта совершал преступления против человечности, эти люди должны быть привлечены к ответственности и необходимо говорить о преступлении открыто и честно. Патриотизм и позитивные намерения не могут служить оправданием убийства или военных преступлений».

Впрочем, со стороны Дробовича прозвучали резкие слова в адрес дивизии «Галичина», украинского подразделении СС, в котором служили многие националисты и чья эмблема, по словам Вятровича, не являлась нацистским символом.

В мае украинский суд постановил, что это заявление Вятровича было незаконным, и запретил Институту национальной памяти повторять его.

«Я до сих пор не видел полный текст судебного решения, поэтому мне трудно комментировать позицию суда. Но я могу четко и ясно сказать: героизация сил СС или других нацистских организаций, которые использовались для совершения преступлений против человечности, является позорным и аморальным фактом, — говорит Дробович. — Парни из СС — плохие парни, и наша политика заключается в том, чтобы сказать, что <члены> Ваффен‑СС — плохие парни».

Дробович также говорит, что, хотя у него еще не было возможности напрямую сотрудничать с израильским музеем и мемориалом Холокоста Яд ва‑Шем, он поддерживает связь с тамошними исследователями. Впрочем, он предупреждает, что украинские лидеры стали «скептически» относиться к расположенному в Иерусалиме национальному мемориальному и исследовательскому центру из‑за «скандала» в начале этого года, когда «стало ясно, что этот столь важный для мира институт может представлять фальшивые российские нарративы».

В феврале представители Яд ва‑Шем принесли извинения после того, как на мероприятии, посвященном 75‑й годовщине освобождения Аушвица, были показаны видеоклипы, содержащие ревизионистское повествование о Второй мировой войне.

На просьбу прокомментировать деятельность Дробовича пресс‑секретарь Яд ва‑Шем заявил, что мемориал «не оценивает деятельность других учреждений и их лидеров, особенно в начале их пребывания в должности», но «надеется, что под руководством Дробовича Украинский институт национальной памяти будет действовать для поддержания основанного на фактах исторического нарратива об эпохе Холокоста, о том, как все это происходило на Украине и в других странах».

По словам журналиста Влада Давидзона, который освещает Украину для интернет‑журнала Tablet, подход Дробовича отражает подход Зеленского, избрание которого представляло собой «отказ от <порошенковской> политики украинизации».

В стране, где взгляды на проблему культурной и языковой идентичности значительно различаются в зависимости от региона, Зеленский, как правило, «не чувствует необходимости их решать», и в результате «многие изменения, которые были осуществлены людьми Порошенко, все еще реализуются или тихо проводятся, не будучи отвергнутыми прямо», — говорит он, добавляя, что когда дело доходит до памяти, «ситуация становится изменчивой и нерешаемой».

Учитывая продолжающуюся войну против поддерживаемых Россией сепаратистов, пандемию Covid‑19 и экономические проблемы Украины, такие вопросы «отодвигаются на второй план», добавляет Давидзон.

По словам Эдуарда Долинского, директора Украинского еврейского комитета и давнего критика Вятровича, тенденция нового главы Института национальной памяти представляет собой не столько отказ от прежней политики, сколько попытку сгладить агрессивный подход своего предшественника: «Я бы сказал, что он более мягко относится к вопросам прославления украинских нацистских коллаборационистов и более объективен, более корректен с точки зрения исторической памяти». Долинский отмечает, что Дробович в большей степени готов обсуждать темные аспекты истории, нежели Вятрович, который «только лишь настаивал на героической стороне».

Но в то время как Дробович в целом сумел смягчить ситуацию, мемориалы нацистским коллаборационистам все еще появляются по всей стране, хотя и не так часто, как в предыдущие годы, говорит Долинский, обвиняя Дробовича во лжи, когда тот утверждает, будто такие решения принимаются на местном уровне и лично он не имеет к ним никакого отношения.

«Они проинструктировали местные власти, в честь кого следует переименовать улицы, — говорит Долинский. — Это ответственность Института. У них нет денег, чтобы самим воздвигать памятники, но у них есть власть указывать местным жителям, что делать. Они являются центральным исполнительным органом правительства, ответственным за историческую память. Это учреждение должно быть закрыто. Его существование — пустая трата времени и денег».

По словам профессора Георгия Касьянова, заведующего отделом современной истории Института истории Украины, важно помнить, что многие из тех, кто настаивал на декоммунизации, все еще сохраняют значительное влияние, и поворот от украинской политики памяти эпохи Порошенко в новом направлении «это вопрос не одного дня, и не месяца, и даже не одного года».

«Дробович находится в очень сложном положении: если вы проанализируете его интервью, вы увидите, что он не поддерживает политику истории, внедрявшуюся Порошенко и Вятровичем, но в то же время он не в состоянии изменить ее радикально. У него нет институциональных и человеческих ресурсов для этого. Когда он делает публичные заявления, он утверждает, что не принимает националистический нарратив или идеализированный образ Бандеры. Однако он является государственным служащим и должен следовать закону, а украинские законы о памяти обязывают людей положительно говорить о борцах за независимость Украины. ОУН и УПА находятся в списке этих борцов».

Оригинальная публикация: Ukraine’s new memory czar tones down glorification of war criminals