Меир Шалев написал добрую дюжину книг: романов и того, что называется «нон-фикшн» — эссе размером с полномерную книжку. Почти все они переведены на русский и в первом десятилетии 2000-х выходили в среднем книга в год. Переводчики — Нудельман и Фурман — постоянные и, прибавим с благодарностью, талантливые. Мы Шалева с интересом и удовольствием читали и несколько раз посвящали его произведениям нашу колонку. 

«Впервые в Библии», издано «Текстом» и «Книжниками», 2010. Речь в книге идет о первом описании в Библии таких естественных проявлений человека, как любовь, влюбленность, поцелуй, обман, плач, ненависть, смех, сон. А так как Библия сама по себе первая цельная книга человечества, складывавшаяся еще в дописьменные времена, то Шалев рассматривает и первые события человеческой цивилизации: появление профессий (музыканта, кузнеца, охотника), первого царя и первого пророка, и установление первого закона. У Шалева острый глаз и углубленное знание библейских текстов. И прекрасная память на детали, местности, имена, формулировки. И он тонкий психолог. Его соображения привлекательны, основательны, свежи. Какие-то спорны, какие-то убедительны, все вместе — притягательное чтение. Кроме одного — отношения автора к Б-гу. Действующие лица его книги, то есть библейские персонажи, изображены как игроки на площадке, одновременно величественной и обыденной. И Б-г — один из игроков. Выделенный из всех, наделенный исключительным могуществом, не только игрок, а и тренер, судья, режиссер, наконец держатель всей сцены на своей ладони. Некое существо по имени Б-г. Но не Б-г — Тот, представление о Котором нам как раз и дает Библия.

Чем отличается Он от того, которого обсуждает Шалев? По неучености не возьму на себя смелость сказать, первое или главное, но во всяком случае из самых первых и главных откровений Библии то, что Б-г непостижим. В начале Он еще гуляет по саду «в прохладе дня», наравне с Адамом. Но гуляет Тот, кто создал вселенную и жизнь. Уже это требует от нас душевного усилия — совместить прогулку и сотворение мира. Осмыслить такое рассудку не дано, только принять, что оно так, и не иначе. А чем больше мы затем о Б-ге узнаем, тем больше недоумений и непонимания могут вызывать у нас Его поступки и решения. По нашим, по человеческим понятиям — пренебрегающим отправной точкой: что Б-га не постигнуть. Что то, что Он нам о себе сообщает, Он открывает по нашим возможностям понимать. Мы чему-то ужасаемся, чем-то раздавлены, удручены обилием и жестокостью испытаний, непоследовательностью, повторением одного и того же. Но в конце концов в голову приходит, что всем этим Он нам говорит: ужасайтесь, будьте раздавлены, будьте удручены, это правильные реакции, когда вы думаете о Б-ге.

Шалев Его за что-то критикует, за что-то одобряет. Установка на то, что Он подлежит нашим критериям и оценкам, что Он — один из персонажей Библии, разрушает самое Библию. Или она написана со слов Б-га, или ее написали некие, как утверждает Шалев, «авторы». Если авторы, это просто одна из книг. Мы можем их ценить выше Сервантеса или Толстого, можем ниже, их сочинение может нравиться нам больше «Дон Кихота» или «Войны и мира», может меньше. Что думает Шалев о Б-ге — мило, не очень, приемлемо, не очень, забавно, не очень, и так далее. Его рассуждения и выкладки имеют силу застольной беседы, домашнего остроумия. Иногда просто умничанья.

В желании приблизить разговор к современности, передать историю словарем газетно-политического языка он идет на очевидные передержки. Возможно, рассчитывая на следующий из такого подхода юмористический эффект. Которого, однако, не возникает. Глава называется «Первые шпионы». Писателю во что бы то ни стало нужно неприязненно рассказать об осмотре Ханаанской земли двенадцатью представителями колен израилевых. Для этого он настойчиво именует их шпионами. Это и не совсем точно и не совсем честно. Для человека естественно перед тем, как поселиться на новом месте, приглядеться к нему. Ни из чего не следует, что люди, которых вывел Моисей, были нацелены только на захват. Они могли получить землю в аренду, со временем выкупить, и лишь в крайнем случае отобрать силой. И то, что посланные вернулись с огромной виноградной кистью, которую несли два человека на шесте, показывает, что не особенно они и скрывались.

Но писатель уже назвал их шпионами. Его цель — показать операцию ненужной и неудачной. Он хочет обличить Б-га в непрофессионализме. И обличает. Потому что, если читать главу Числа непредвзято, то не шпионить их Б-г посылал. Смысл приказания состоял, как всегда, в том, что «Я велю, вы исполняйте». Не так тут даже важно возможное вселение, как послушание. Что вернувшиеся рассказывают о виденном перед всем народом, а не секретно Моисею, как раз и свидетельствует, что посылали их для ознакомления, а не выведывания секретов.

Позиция Шалева сформулирована ясно еще в разборе сна Иакова. «Он разъяснил Б-гу то, что следовало разъяснить ему уже давно: не только у Б-га, но и у определенного человека, стоящего перед Ним, есть требования, с которыми нужно считаться». А то Б-г этого не знает, а то Он нуждается в разъяснениях! Б-г Библии допускает; чтобы Ему противоречили, как Авраам в тяжбе о судьбе Содома, как Иов, даже боролись с Ним, как тот же Иаков. Но это должны быть личности «по Его образу и подобию», а не любые «определенные человеки», даже одаренные и толковые, как Шалев. Говоря о Десяти заповедях, писатель справедливо указывает, что первые девять определенны и исполнимы: делай так и не делай этак. Соблюсти десятую — «не желай» — не во власти человека. Никто, заключает писатель книгу, не может «пройти испытание Десятью заповедями с оценкой десять. Девять — вот максимальная оценка в аттестате иудаизма». Шалев объясняет это как ловушку, устроенную вероучением с тем, чтобы люди ощущали постоянную вину и обращались к посредничеству религиозных руководителей. Едва ли дело только в «ощущении» — человек, увы, грешен. Библия учит тому, что худшее, что может с ним случиться, это что он решит, что праведен.

Книгу Меира Шалева «Впервые в Библии» можно приобрести на сайте издательства «Книжники»