Фильм «Страстная неделя» — последнее на сегодняшний день обращение Анджея Вайды к еврейской теме. Режиссер пытался снять этот фильм 40 лет назад, но реализовать эти планы ему удалось лишь в 1995 году.

Кадр из фильма Анджея Вайды «Страстная неделя». 1995 год

На понедельник 19 апреля 1943 года была назначена окончательная ликвидация Варшавского гетто. День совпал с началом праздника Песах — но не только: 19 апреля 1943 года началась и Страстная неделя. Всю ее разобрал по дням Анджей Вайда. Картина создает впечатление почти документальной хроники, на фоне которой разыгрывается драматический сюжет. Но и фабула имеет документальные корни: герои фильма, евреи и католики, выдернуты режиссером не из чужих архивов, а из собственной памяти, из пережитого в войну. Даже не зная истории создания фильма, легко понять: Вайда хотел снять его всю свою жизнь.

Это фильм о восстании в Варшавском гетто, увиденном глазами поляков. Но не первый фильм Вайды о Варшавском гетто. Еще в 1954 году 28-летний режиссер снял «Поколение», первую свою полнометражную картину, о Сопротивлении: одна из сюжетных линий развивает тему помощи евреям в гетто, и, конечно, с оружием им помогают рабочие — читай, коммунисты и Армия Людова, созданная Советами в противовес Армии Крайовой. Не будем придираться к идеологии — ничего другого в те годы польскому режиссеру не позволили бы снять, и, к сожалению, лозунги превращают фильм в агитку. Но то была первая попытка: в «Поколении» снялись Збигнев Цибульский, который потом сыграет в главном вайдовском фильме «Пепел и алмаз», и Роман Полански — это была его первая роль в кино. Создатель «Ребенка Розмари» и «Пианиста» скажет потом, что с «Поколения» началась история польского кино.

В 1961-м Анджей Вайда вернулся к еврейской теме в фильме «Самсон», где библейского героя олицетворяет юный Якуб Голд, над которым сначала издеваются однокурсники-антисемиты, потом его сажают за убийство, которого тот не совершал, и в конце концов парень оказывается в гетто, где служит в погребальной команде. В 1990-м Вайда снимет «Корчака», с потрясающим Войцехом Пшоняком в роли знаменитого писателя и педагога, — на удивление строгое, сдержанное кино, чего трудно было ожидать от невыносимо печального сюжета. У «Корчака» были проблемы с прокатом в США — американский продюсер не мог взять в толк, почему в Польше Януша Корчака почитают как героя: пошел на смерть, но никого не спас. И у нас, кстати, «Корчака» не было в прокате. А между тем сейм объявил 2012 год годом Януша Корчака.

За прошедшие между «Самсоном» и «Корчаком» 30 лет режиссер сделал еще пару «еврейских картин». Среди них «Земля обетованная» (1974), действие которой происходит в эпоху индустриализации. Трое друзей открывают в Лодзи фабрику, одного из них играет Даниэль Ольбрыхский, главный вайдовский артист той поры, а другого, еврея Морица Вельта, — все тот же Пшоняк, только молодой. Детали еврейского быта любовно воссозданы Вайдой, но в СССР, в прокатной версии, этих подробностей не увидели — фильм был сокращен на полчаса. Вообще, история создания и демонстрации этого фильма в СССР весьма характерна. На Московский кинофестиваль режиссер собирался привезти фильм «Пилат и другие» — экранизацию «Мастера и Маргариты», той части романа, которая происходила в Римской империи (римляне там говорили по-немецки — с чего бы? — а закадровый голос переводил их на польский). Наши попросили заменить картину. И Вайда привез «Землю обетованную», снятую за считанные месяцы. Формально картину признали антибуржуазной, что и требовалось, однако в Польше существовала на этот счет отдельная инструкция: «хвалить фильм, но не режиссера». Власть Вайду не любила.

А еще раньше, в 1970-м, он поставил «Пейзаж после битвы», один из лучших своих фильмов, поместив героев в только что освобожденный американцами концлагерь. Он и она, поляк и еврейка. Она и не думала прежде о своем еврействе, если бы ей об этом не напомнила война.

Ирен Лилиен, героиня «Страстной недели», такая же. Рафинированная, светская, дочь профессора… Красавица, покупающая временную свободу — до того момента, пока следующий патруль не проверит, кто она. В трамвае она натыкается на Янека Малецкого, ученика отца и бывшего возлюбленного. А тот привозит беженку на окраину Варшавы, в свою семью, которая невелика: брат Юлек и жена Анна на сносях.

Автор сюжета, по которому снят фильм, Ежи Анджеевский (он же автор «Пепла и алмаза»). Вайда хотел экранизировать его в 1968-м, но, во-первых, в Польше набирала обороты антисемитская кампания, а во-вторых, обиделась церковь. Ситуация, понятная нам сегодня как никогда. В сюжете Вайды—Анджеевского слуги божьи узрели кощунственную мысль: авторы посмели приравнять страдания евреев в гетто к страданиям Христа.

В любом случае, фильм «Страстная неделя» вышел только 27 лет спустя, и наверняка это был совсем другой фильм по отношению к замыслу многолетней давности. Популярный российский интернет-портал о кино называет его «далеко не лучшей работой» режиссера. Однако все ровно наоборот: это выдающийся фильм. И вовсе не потому — по крайней мере, не только потому, — что Вайда торопится выговориться на тему, которая по сей день остается для поляков больной. И обсуждать ее не любят даже те, кому есть чем гордиться, кто сам или чьи родители спасали евреев… В Польше, кстати, Праведников народов мира больше, чем в любой другой стране. Правда, и евреев погибло как нигде.

Вайде важно разобраться: почему это все произошло? Кто эти люди, при молчаливом согласии которых, а иногда и при активном участии, было уничтожено почти три миллиона людей? И те, кто выжил, — какими жертвами было обеспечено их спасение? Вайда представляет весь спектр персонажей: равнодушные обыватели-антисемиты («я полька, я доносить не пойду, но поделюсь с кем надо»), местные националисты, приходящие в восторг от перспективы скорого решения еврейского вопроса, добрые христиане, пытающиеся помочь ближнему, бесстрашные герои, которые кидаются на помощь евреям и гибнут за них… Фильм не столько о евреях, сколько о поляках — страдающих, предающих, рефлексирующих, стыдящихся, молящихся и убивающих. Отношение к евреям как лакмусовая бумажка: понятно, кто есть кто.

«Я не нахожу слов, когда думаю о тех людях, — мучается Анна, — что с ними будет? <…> Мы должны быть с ними». Быть с ними или остаться по эту сторону стены? Остаться на воле — слишком большой соблазн, мало кто устоит.

Это очень вайдовский фильм, изобилующий самоцитатами. Вот одна из них: Анна, разговаривая с Юлеком, вешает белье. Простыня, на которой остаются грязные брызги, заставляет вспомнить финал «Пепла и алмаза» — расходящееся на простыне кровавое пятно. И сам Вайда в фильме присутствует. Юлек Малецкий едва ли старше, чем пан Анджей был в войну: в 1943 году ему исполнилось 17 лет. Типичная биография: мать — учительница, отец — офицер, расстрелянный в Катыни. Сам он в войну был чертежником, грузчиком, учеником бондаря и кладовщиком в немецких мастерских, благодаря чему избежал отправки на работу в Германию. В боевых действиях не участвовал, но в Сопротивлении был и присягу Армии Крайовой принес. Юлек вроде бы тоже не воюет, но ночью отправляется в гетто, протиснувшись через пролом в стене…

«Мы делаем это не только для того, чтобы искупить какую-то свою вину. Гибнут люди, которые сражаются с нашим общим врагом. Обычная солидарность…»

Солидарность — польское слово. Вайда снимал не историю Катастрофы, а историю Польши. Если кто-то воспринял фильм как обвинение — значит, так и есть. Преступление требует приговора. У Анджея Вайды хватило мужества этот приговор вынести и произнести.

(Опубликовано в №248, декабрь 2012)