Материал любезно предоставлен Tablet
Итальянско‑еврейский писатель Джорджо Бассани дожил до 84 лет, и бóльшую часть взрослой жизни он провел в Риме, где получил известность как редактор и литератор. Но действие почти всех его произведений разворачивается в Ферраре, небольшом провинциальном городке, где он вырос, и вокруг него в годы Второй мировой войны, когда автору было около 20 лет. В то время и в том месте в жизни Бассани образовалась трещина, которую он пытался осмыслить всю жизнь. И Бассани довелось увидеть все шесть своих произведений объединенными в одну книгу, которая вышла в Италии в 1974 году под названием «Феррарский роман».
И вот «Феррарский роман» впервые выходит на английском языке одним томом в переводе Джейми МакКендрика. В книгу вошли несколько рассказов, но основное ее ядро составляют четыре романа, в том числе самое известное произведение Бассани, «Сад Финци‑Контини», экранизированное режиссером Витторио де Сикой. «Сад» — это шедевр Бассани, классическая история первой любви, которая разворачивается под мрачной тенью Холокоста.
Но значение и резонанс «Сада» возрастают еще сильнее, если читать его как часть «Феррарского романа», где он превращается в одну из картин большого гобелена, изображающего утраченный мир феррарского еврейства. Это был небольшой мир — перед Второй мировой войной, пишет Бассани, в городе насчитывалось всего 400 евреев. Но он воссоздает этот мир во множестве реалистических деталей, заполняя страницы описаниями улиц, кафе и церквей, окруженных старинными городскими стенами. Персонажи, которые мелькают в одной истории, становятся главными героями другой, создавая ощущение общности. Некоторые события, прежде всего погром конца 1943 года, во время которого феррарские фашисты убили 11 человек, служат вехами, заметными в самых разных рассказах. В этом смысле «Феррарский роман» можно сравнить с «Дублинцами» Джойса или «Человеческой комедией» Бальзака, но, пожалуй, более точной параллелью могут служить поминальные книги, издававшиеся после Холокоста в память многих и многих исчезнувших еврейских городов.
Поскольку проза Бассани неразрывно связана с местом действия, предполагается, что читатель знаком с зигзагами итальянской истории ХХ века. Ключевое событие в жизни Бассани произошло в октябре 1938 года — 80 лет и один месяц назад, когда в Италии были введены собственные расовые законы, составленные по образцу антисемитских Нюрнбергских законов, существовавших в нацистской Германии. Внезапно итальянская еврейская община — ее история восходит к эпохе античности, а к середине ХХ века она уже почти столетие была сильно ассимилирована — оказалась вышвырнута из общественной жизни.
Это стало невероятным потрясением для евреев Италии. Фашистский режим был установлен в стране в 1922 году, когда Бенито Муссолини занял пост дуче, то есть «лидера» страны, но поначалу фашизм (в отличие от нацизма) не был антисемитским движением. Наоборот, многие итальянские евреи активно поддерживали Муссолини по тем же причинам, что и остальные итальянцы: он обещал им национальное возрождение и величие, пусть даже ценой таких «ничтожных» жертв, как демократия и гражданские права.
Однако в 1938 году Муссолини возжелал снискать расположение Гитлера, своего важнейшего союзника, изменив политику в отношении евреев. Итальянский антисемитизм никогда не доходил до идеи полного истребления, но ему удалось сильно отделить небольшую еврейскую общину Италии от соседей, запретив евреям, среди прочего, учиться и работать в университетах, заниматься определенными профессиями, нанимать работников‑неевреев и посещать кинотеатры.
В «Саде Финци‑Контини» расовые законы сначала проявляются в мелочах. Теннисный турнир в местном загородном клубе отменяют посреди матча, когда становится ясно, что победу, вероятно, одержит еврейский теннисист. Еврейских бизнесменов просят покинуть клуб; еврейским домохозяйкам приходится рассчитать христианскую прислугу. Но, как показывает Бассани, на молодых людей — а ему самому в момент провозглашения расовых законов было 22 года — все это произвело сокрушительное воздействие. Европа находилась на пороге войны, бежать было некуда, и ничего хорошего от будущего ждать не приходилось. Образование, брак, семья — все это стало казаться невозможным. Зарождающаяся страсть рассказчика к Миколь Финци‑Контини — молодой женщине, принадлежащей к самому богатому и родовитому еврейскому клану в городе, окрашена отчаянием. Его неразделенная любовь обречена так же, как и сами евреи Феррары. Их настроение чувствуется в описании пасхального седера 1939 года:
Я по очереди смотрел на дядю, тетю и двоюродных братьев и сестер — я не знал тогда, скольких из них всего через несколько лет поглотят печи немецких крематориев, я, конечно, в тот вечер и подумать не мог, что их ожидает такой конец <…> уже тогда они казались мне окруженными аурой таинственной фатальной неизбежности, которая окружает их и по сей день в моей памяти .
Как пишет Бассани, даже в 1939 году Холокост еще невозможно было себе представить. Пройдет целых четыре года, пока жизнь итальянских евреев окажется в опасности. После вторжения союзников в Италию Муссолини лишился власти, что позволило немцам захватить часть страны и сделать его марионеточным диктатором. В течение следующих 18 месяцев северной Италией фактически управляли немцы, и итальянских евреев начали отправлять в Освенцим, чаще всего через транзитный лагерь в Фоссоли. Среди 10 тыс. депортированных был Примо Леви; ему удалось спастись — одному из немногих.
Бассани избежал депортации: в 1943‑м его арестовали как партизана, освободили после свержения Муссолини, но ему удалось прожить под вымышленным именем до освобождения в 1945 году. Но многие из его родственников погибли в Бухенвальде, и все его мировоззрение перевернулось. Именно этот переворот и составляет главную тему «Феррарского романа». Неважно, происходит ли действие в начале 1930‑х или в конце 1940‑х, занимают ли политические события главенствующее положение или разворачиваются где‑то на втором плане, Бассани, как планету к черной дыре, все время тянет к войне и расовым законам.
Первая книга Бассани, «В стенах города», представляет собой сборник рассказов, которые аккуратно, почти незаметно подбираются к этой теме. Это видно уже в первом написанном Бассани рассказе «Лида Мантовани», повествующем о соблазненной и брошенной девушке. Рассказ разворачивается в двух временных точках: в настоящем Лида растит сына, а за ней ухаживает скучный сосед с весьма благородными намерениями. Но ее истинная эмоциональная жизнь осталась в прошлом, когда она пережила роман с богатым еврейским юношей Давидом и забеременела от него. Классовые и религиозные различия делают Давида практически недостижимым для простой девушки Лиды, и ее сердце разбито, потому что она не в состоянии понять его мотивы или предсказать его поступки. Еврейство, даже в этом аполитичном рассказе, означает отчуждение от «настоящего» итальянского народа — это условие может оказаться соблазнительным, но делает истинное понимание совершенно невозможным.
Отчуждение еще вернется и отомстит в рассказе «Мемориальная доска на улице Мадзини». Эта доска появилась после войны на стене главной феррарской синагоги, и на ней высечены имена 183 феррарских евреев, погибших во время Холокоста. Но память в камне устраивает горожан гораздо больше, чем присутствие Джео Йоша, единственного из выживших, который вернулся в Феррару. Страдающий от отеков — а соседи считают, что он просто толстый, и не верят рассказам о том, как он голодал в концлагере — Йош становится живым привидением, символом нечистой совести города, пошедшего на сделку с фашизмом. Никто не знает, что ответить ему, когда он останавливает людей и начинает рассказывать и свою историю: «Дай ему волю, так он снова начинает часами толковать о Фоссоли, Германии и Бухенвальде, о том, как сгинули все его родные, и так далее; так что потом ты уже и не рад, что ввязался» .
По мере развития своего таланта Бассани продолжил задавать неудобные вопросы о месте евреев в Италии, хотя эти вопросы становились все менее и менее прямыми. В романе «Очки в золотой оправе» повествование ведется от лица молодого еврея, но не он главный герой. Эти самые очки принадлежат доктору Фадигати, феррарскому хирургу, который хорошо известен в городе. Только в подростковом возрасте мальчик узнает, что доктор Фадигати гомосексуалист — все взрослые знают об этом, и никого это не смущает, пока он не увлекается миловидным подростком по имени Делиллерс.
Этот летний роман, который вполне открыто разворачивается на прибрежном курорте в окрестностях Феррары, — буржуазная версия романтичнейшей «Смерти в Венеции» Томаса Манна, заканчивается тем, что Фадигати обманут и подвергнут остракизму. Но поскольку скандал случайно совпал с провозглашением расовых законов, рассказчик не может разделить праведный гнев феррарцев. Вместо этого он видит в Фадигати такого же аутсайдера, как он сам, еще одну жертву бессмысленной жестокости города.
В свою очередь, Фадигати совсем не стыдится еврейства рассказчика, видя в нем ключ к его человечности: «Мой дорогой друг, если то, что ты есть, делает тебя настолько человечнее — иначе ты не остался бы тут со мной, — то зачем отказываться от этого, зачем восставать против этого?» — вопрошает он. Но рассказчик не может не восставать — ему еврейство кажется не привилегией, а проклятием, и в конце концов, в самый важный и поворотный момент он разочаровывает Фадигати. В этих историях евреи часто не соответствуют моральным требованиям, которые должно накладывать на них мученичество. 
Оригинальная публикация: Giorgio Bassani’s Memorial Tapestry
Заигравшиеся в саду
Дневник итальянского сопротивления
