19‑й фестиваль израильского кино в Москве состоялся офлайн — для 2020 года это уже отличная новость. Ковидная реальность, конечно, внесла коррективы — зрителей кинотеатра «Пионер» рассаживали через одного, снабжали масками, мерили температуру. Замершая на весну и лето фестивальная жизнь к осени между тем превратилась в поток светских событий, так что израильскому кинофестивалю, растянувшемуся на три уикэнда (с 24 сентября по 11 октября), пришлось конкурировать с тремя другими, в чьих программах также присутствовали израильские фильмы. Ситуация, которую трудно было вообразить лет пять назад. Более того, заключительный фильм фестиваля — «Как сыр в масле» Гура Бентвича — получил приз за лучшую мужскую роль на ММКФ.

Нарушив негласное правило последних лет начинать программу с жизнеутверждающих картин с элементами комедии, в этом году первым поставили тревожный фильм Ярона Шани — одного из режиссеров «Аджами», номинированного в 2010‑м на «Оскар». Вторая часть его нашумевшей «Трилогии любви», «Скованный», повествует о Раши, полицейском, пытающемся держать под контролем не только улицы города, но и членов собственной семьи. Мы становимся свидетелями личной трагедии: давно мечтающий о детях Раши и его молодая жена Авигайль узнают о замершей беременности. А сочувствующий герою зритель попадает в этот момент в изощренную психологическую ловушку: эмпатия мешает нам отследить момент, когда герой проходит точку невозврата, превращая насилие в будничный атрибут контроля.

Размышления на тему власти как спускового механизма агрессии продолжили две самые яркие картины феста — документальная «Голда» и игровая «Подстрекательство», снятая Яроном Зильберманом.

Голда — это, понятно, Голда Меир, пятый по счету израильский премьер, ставшая легендой при жизни. «Женщина‑миф», «мать израильского государства», «железная леди Израиля», с которой, однако, у израильтян свои счеты. Дряхлеющий правитель, не способный адекватно оценить политическую ситуацию, снисходительно отмахивающийся от социальных конфликтов, не подготовивший страну к Войне Судного дня и не приложивший усилий для ее предотвращения, — это тоже она. Такую Голду мы еще не видели. «Голда» — честное и, увы, актуальное кино о том, что мало кто способен расстаться с властью добровольно.

И все же главным событием фестиваля стало «Подстрекательство» — воссозданная в лицах история Игаля Амира, убийцы премьер‑министра Израиля Ицхака Рабина. «Подстрекательство» виртуозно сочетает документальные съемки реальных событий — переговоров, протестов, фрагменты теленовостей и собственно зафиксированное камерами убийство Рабина с введенными в ткань фильма игровыми сценами. Но это именно художественное кино с потрясающими актерскими работами — снятая на пленку реальность 1995 года почти бесшовно вплетается в режиссерскую конструкцию. Это очередная ловушка для зрителя, попадающего под гипнотизирующий горящий взгляд актера Иехуды Нахари Халеви, который перевоплотился в харизматичного, нервного, бескомпромиссного студента Бар‑Иланского университета. Бешеную, жаждущую выхода энергию юного Гали, как зовут Амира дома, подпитывают антирабиновские митинги, речи политиков, наставления раввинов, двусмысленные интерпретации религиозных текстов, неудачная любовь и безграничная вера матери в высокое предназначение сына: тот рожден, чтобы принести еврейскому народу избавление.

Трагикомедия Евгения Румана «Голоса за кадром», кажется, впервые за последние годы возвращает в программу фестиваля тему травматичного опыта «русской» алии 1990‑х. Рая и Виктор Френкель решаются на репатриацию после приватизации и последующего закрытия киностудии, на которой они многие годы работали актерами дубляжа. Личное знакомство с Феллини, усвоенная в юности система Станиславского, без которой не обходится и дубляж, банальный досуг советского интеллигента — все остается в прошлом. В настоящем — убогая квартира, вечная жара, копейки, которые удается заработать расклейкой воззваний от муниципалитета. Однажды забрезжит надежда на возвращение былой славы — некий персонаж, которого тут играет популярнейший в свое время кавээновец Ян Левинзон, пригласит Виктора записать объявление для русских олим на случай войны. Получится эпично, но бесплатно, ведь это для страны, которой так нужен твой голос! Пока Виктор пытается справиться с непостижимой израильской действительностью, Рая находит работу за хорошие деньги — в сфере телефонных секс‑услуг. И тут как раз система Станиславского оказывается к месту. Провод томной Маргариты — теперь это Раин псевдоним — обрывают дезориентированные русскоязычные репатрианты, оставленные один на один со своими фрустрациями. Рая‑Маргарита искусно подбадривает бывших соотечественников и даже поет им Пугачеву, в любви к которой как‑то немужественно признаваться знакомым в реальной жизни. На ум сразу приходит знаменитая сцена из «Мимино», со звонком в Тель‑Авив. «Голоса за кадром» в целом пропитаны цитатами и образами из израильских и советско‑российских фильмов про репатриацию, от «Друзей Яны» до «В пяти часах от Парижа». И конечно, из зарубежных картин, выходивших в советский прокат, в которых можно было найти хоть какую‑то связь с еврейством, будь то «Спартак» с Кирком Дугласом или «Крамер против Крамера» с Дастином Хоффманом и Мерил Стрип. Таким образом, «Голоса за кадром» в том числе рефлексируют и по поводу сложносочиненной идентичности советских евреев.

Две пронзительные документальные ленты, «Вместе поодиночке» и «Однажды мальчик», рассказывают об искалеченном детстве и тех взрослых, которые пытаются хотя бы обнять, чтобы ребенка успокоить и как‑то поддержать. В лирической комедии Эреза Тадмора «Искусство ожидания» попытки героев завести ребенка превращаются в изнурительный, болезненный путь с неочевидным пунктом назначения. А драма Сави Габизона «Тоска» исследует опыт утраты с обратным отсчетом — состоятельный холостяк Ариэль вдруг узнает о смерти сына, о существовании которого даже не догадывался. В фестивальной драматургии эти ленты были шагами, убедительно ведущими к финалу, — уже упомянутой картине Гура Бентвича об экзистенциальном кризисе кинорежиссера накануне премьеры фильма. Стилистика «Как сыр в масле» отсылает к кислотно‑безбашенным опытам израильского кино 1990‑х, как бы закрепляя рефлексивную интонацию прошедшего фестиваля. Однако «Как сыр в масле» автобиографичен гораздо в большей степени, чем может показаться на первый взгляд. И в этом тоже заключается суть израильского кино, не боящегося снимать глубоко личные, почти интимные фильмы про свои страхи, боль, надежды и мечты.