Материал любезно предоставлен Tablet

Взрывы, прозвучавшие в пасхальное воскресенье, жертвами которых стали прихожане христианских церквей Шри‑Ланки, стали одной из самых кровопролитных террористических атак в современной истории. Побоище, в ходе которого погибли около 250 человек, явно было тщательно скоординировано и спланировано, и его быстро связали с ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ. — Ред.) — какую бы роль эта группировка ни сыграла в действительности, она точно обладает техническими умениями и тактической структурой, необходимой для реализации такого теракта. Сюрпризом для многих стали личности девяти исламских террористов, в том числе одной женщины, которые стали террористами‑самоубийцами. Организаторы взрывов на Шри‑Ланке далеки от распространенного образа обездоленных террористов, которых нищая жизнь толкает на отчаянные поступки. Эти люди принадлежали к элите своей страны! «Большинство террористов были образованными людьми, выходцами из состоятельных семей. Некоторые из них учились за рубежом», — рассказал на пресс‑конференции заместитель министра обороны Шри‑Ланки Руван Виджевардене. Один из предполагаемых нападавших получил высшее юридическое образование в Австралии, а двое других, братья, были сыновьями богатого бизнесмена, занимающего высокое положение в обществе.

Вопреки распространенным мифам о терроризме, происхождение шри‑ланкийских смертников — скорее норма, чем исключение. Исследователи уже много лет говорят, что большую часть терактов совершают люди, которые в среднем богаче и образованнее большинства жителей своей страны. Но еще с 11 сентября 2001 года, когда 19 радикальных исламских террористов из «Аль‑Каиды» угнали четыре самолета местных авиалиний и совершили нападение на Соединенные Штаты, среди американских политиков и экспертов сформировалось неверное общее мнение, что терроризм связан с бедностью, невежеством и безнадежностью. В 2002 году президент Джордж У. Буш заявил, что Америка «борется с бедностью, потому что надежда — это ответ террору». С ним соглашался его госсекретарь, генерал Колин Пауэлл: «Корни терроризма прорастают там, где есть нищета и невежество». Представление администрации Буша о причинах терроризма вскоре переняли и американские политики из другого лагеря, а также лидеры стран всего мира.

Почти 20 лет спустя американцы все еще считают терроризм серьезной угрозой, а террористические акты происходят почти ежедневно: на Шри‑Ланке, в ходе продолжающегося палестино‑израильского конфликта, на всей территории Южной Азии и Африканского рога. Крупные террористические операции были проведены группами джихадистов и на Западе, в том числе во Франции, Германии, Испании, США, Великобритании и Нидерландах. За годы, прошедшие с 11 сентября 2001‑го до терактов на Шри‑Ланке, большинство политиков изменили мнение о корнях терроризма, но идея того, что это явление порождено бедностью и невежеством, сохраняется.

Чуть больше месяца назад лидер британской Лейбористской партии Джереми Корбин произнес речь, в которой выразил сочувствие террористам‑смертникам из ХАМАС. Он предположил, что молодые люди в Палестине уходят в терроризм из‑за «безнадежности» и отсутствия других возможностей. На первый взгляд, кажется логичным, что терроризм и трудности взаимосвязаны. Разве бедные и отчаявшиеся, которым нечего терять, не склонны к деструктивной деятельности с большей вероятностью? Эта логика напрямую восходит к традиционной экономической теории преступления, выдвинутой лауреатом Нобелевской премии по экономике Гэри Беккером, а также к традиционной экономической теории самоубийства, которую развивали экономисты Дэниэл Хамермеш и Нил Сосс. Казалось бы, очевидно, что те же индикаторы склонности к преступлению и самоубийству, а именно отсутствие ресурсов или образования, можно будет обнаружить и у людей, склонных к осуществлению терактов, которые зачастую представляют собой одновременно преступление и самоубийство. По мнению политиков, сочетание трех факторов — бедности, плохого образования и терроризма — делает проблему легко решаемой. Снижайте бедность, развивайте образование, и терроризм сойдет на нет. Но реальность не соответствует политическим ожиданиям, и большинство исследователей и экономистов ныне решительно отвергают идею, что терроризм зависит от бедности и необразованности.

Для начала обратимся к исследованиям, посвященным связи между микроэкономическими условиями, то есть экономическими условиями на индивидуальном уровне, и терроризмом. С 2001 года был опубликован целый ряд работ, авторами которых были крупнейшие экономисты современности, в том числе бывший председатель Совета экономических консультантов администрации Обамы Алан Крюгер, объектом которых было влияние индивидуальных экономических условий на терроризм. Исследования собрали данные по ключевым террористическим группировкам, в том числе по боевикам «Хизбаллы», мусульманским террористам, жившим и действовавшим в США с 1993 по 2008 год, террористам‑смертникам из палестинского «Исламского джихада» и из Палестинской автономии 1987–2002 годов. Статистический анализ не показал ни одной прямой зависимости между терроризмом и бедностью на индивидуальном уровне. Даже наоборот — крупнейшие обобщающие эмпирические исследования приходят к выводу, что террористы чаще имеют более устойчивое финансовое положение, принадлежат к более высокому социально‑экономическому слою или просто живут выше черты бедности. Главное заключение: экономические факторы на индивидуальном уровне не влияют на терроризм.

Многие из этих же исследований изучали зависимость между уровнем образования и терроризмом. Принято считать, что уровень образования террористов ниже или они вообще не имеют образования, следовательно, у них меньше возможностей для трудоустройства и меньше альтернатив терроризму, чем у более образованных людей. И здесь тоже ученые опровергают устоявшееся мнение и показывают, что террористы не только в среднем не лишены образования, а скорее даже имеют более высокий уровень образования, чем в среднем в их регионе.

Вот и пришел конец идее о бедном и несчастном террористе, который решается на отчаянные действия потому, что сам впал в отчаяние. Но сторонники этих теорий не сдаются — ведь остается еще эффект макроэкономических условий на общественном уровне. Может быть, предположили некоторые, не отсутствие образования и персональная бедность мотивируют акты террора, а бедность общества в целом поднимает уровень терроризма.

Первичные исследования, казалось, поддерживали общее представление о том, что бедность и терроризм фундаментально связаны. Предварительные результаты изучения экономических спадов и подъемов действительно показали, что ухудшение экономических условий повышает вероятность терактов, а те места, где происходили теракты, характеризуются меньшей экономической открытостью. Но критики вскоре обнаружили в этих работах серьезные недостатки, указав, что исследования рассматривали те места, где происходили теракты (то есть их цели), а не те страны или народы, откуда вышли террористы на самом деле (то есть происхождение нападавших). Новейшие и более продуманные исследования, например работы экономистов Крюгера и Лайтина, дают другой ответ. Их анализ взаимосвязи между макроэкономикой и терроризмом приходит к обратному заключению: ВВП на душу населения в стране, где родился террорист, никак не влияет на склонность к совершению терактов. Более того, анализ показывает, что когда ВВП на душу населения в стране повышается, число террористов только возрастает.

История, похоже, подтверждает эти выводы. Согласно различным оценкам экономического благосостояния, в начале 2000‑го экономика палестинских территорий переживала лучшие времена. И в том же самом году, после провала саммита в Кэмп‑Дэвиде, палестинцы начали террористическую кампанию, которая получила известность как вторая интифада. Резкий рост числа кровопролитных терактов, в которых часто видели свидетельство того, в каких тяжелых условиях живут палестинцы, в реальности начался в момент экономического взлета Палестины. Однако по мере того, как насилие росло, экономическая мощь палестинских территорий стала снижаться. В 2005 году, когда после гибели более 1 тыс. израильтян и 3 тыс. палестинских мирных жителей и боевиков интифада стала затихать, палестинская экономика переживала один из глубочайших спадов в новейшей истории.

Из имеющихся данных можно сделать два основных вывода. Экономические условия и уровень образования на индивидуальном уровне, похоже, не влияют на терроризм, а ВВП на душу населения в стране, откуда происходят террористы, не имеет отношения к частоте терактов. К середине 2000‑х большинство экспертов и ученых отказались от традиционного представления о корнях терроризма. Но возникла новая теория, связывающая воедино бедность, образование и терроризм, которая попыталась обобщить полученную новую информацию.

В 2005 году Этан Буэно‑де‑Мескита из Чикагского университета выдвинул теорию, которая касалась связи между спросом и предложением на террористов. По мнению Буэно‑де‑Мескиты, большое число индивидов хочет быть террористами, и, «если террористические организации выбирают смертников из большого предложения добровольцев, они могут выбрать более квалифицированных террористов‑самоубийц при плохих экономических условиях». Если террористическим группировкам предоставить выбор, они будут отбирать людей с более высоким уровнем благосостояния или образования. Предпосылка о том, что террористические группировки выбирают из большого числа волонтеров, похоже, родилась главным образом из рассказов. Буэно‑де‑Мескита цитирует высокопоставленного офицера ХАМАС, который говорит, что их «самая большая проблема — это орды молодых людей, которые стучатся к нам и требуют, чтобы их послали». Короче говоря, есть большое «предложение» потенциальных террористов, которые хотят бороться с несправедливостью, и это позволяет террористическим группировкам отсеивать кандидатов и выбирать из них самых качественных или тех, кто обладает самым лучшим образованием либо уровнем доходов.

Теория отсева Буэно‑де‑Мескиты получила развитие в определенных кругах, и появились две крупные работы, посвященные общей идее, что качество террористов связано с их благосостоянием, возрастом и образованием. В 2007 году экономисты Бенмелех и Берреби обнаружили, что террористы более старшего возраста, обладающие большим опытом и уровнем образования, то есть высококачественные, обычно убивают больше людей, наносят больший ущерб при поражении важных целей и с большей вероятностью уходят от ответственности. В целях углубить анализ и найти возможную связь с экономическими условиями на уровне всего общества было проведено дополнительное исследование, касавшееся взаимосвязи между экономическими условиями и характеристиками террористов. Бенмелех, Берреби и Клор установили, что ухудшение экономических условий в один момент (например, усиление безработицы) повышает вероятность того, что в следующий момент террористы‑смертники будут образованнее, старше и опытнее. Эти исследования первыми показали, что хотя ухудшение экономических условий не повышает число нападений, оно потенциально коррелирует с повышением эффективности и проработанности терактов с участием смертников. Эти результаты, казалось, подтверждают теорию Буэно‑де‑Мескиты, что террористические группировки отсеивают кандидатов в поисках самых качественных.

Однако последние исследования вновь ставят под сомнение универсальность модели Буэно‑де‑Мескиты. В 2015 году разразилась новая террористическая кампания в Палестине. Нападения качественно отличались от предыдущих волн насилия в этом регионе, поскольку нападавшие действовали теперь в одиночку, а не от имени крупной террористической группировки. Из‑за индивидуального характера террористической угрозы эту кампанию часто называют интифадой «одиноких волков». Насилие стало стихать в 2017 году, и в текущем исследовании Берреби и Вайсброд пытаются проанализировать характеристики участвовавших в нем людей. Пока что им удалось установить, что, хотя в этом новом терроризме «самовыдвиженцев» много таких, кто не получил высшего образования, среди них немало и образованных людей из состоятельных кругов. В целом число образованных профессионалов и выпускников университетов среди террористов и число выходцев из зажиточных семей сильно превышает средние показатели. Можно сказать, что, хотя террористические организации, возможно, и отсеивают кандидатов в террористы качеством пониже, как заявляют Буэно‑де‑Мескита и другие, в формировании связи между высшим образованием, богатством и терроризмом играет роль целый ряд факторов, помимо процесса отсева.

Уже понятно, что почти все последние исследования показывают, что террористы обычно богаче и образованнее среднего, но нам еще предстоит выдвинуть новые предположения, почему так происходит. Если модель отсева Буэно‑де‑Мескиты не охватывает всего процесса, то можно предположить, что фактор образования сам по себе способствует радикализации, поэтому в определенном обществе чем больше человек учится, тем более вероятно, что он станет заниматься терроризмом. Другая возможная теория говорит, что терроризм — это новая, более смертоносная форма политического протеста и мятежа, а мятежи в истории часто начинались с интеллектуальных кругов. Третий вариант, что люди более низкого социально‑экономического уровня не могут позволить себе участвовать в бунтах, потому что им нужно кормить семью и зарабатывать себе на жизнь.

Есть множество непроверенных теорий, которые могут помочь объяснить корни терроризма, но одно ясно: традиционное представление излишне упрощает действительность. Политикам вроде Джереми Корбина следует прекратить рассматривать террористическую угрозу как одномерную проблему, которую можно решить, просто подняв уровень благосостояния и образования индивида. Плач Корбина по благородному страданию утративших надежду террористов ХАМАС основан на мифе. Жуткие убийства христиан на Шри‑Ланке совершены не отчаявшимися добровольцами, набранными среди подонков общества. Террористы, совершившие это массовое убийство, были образованными представителями верхней части среднего класса своей страны, и такое происхождение вовсе не является исключением в более широком контексте терроризма. Наоборот, нападавшие могут служить примером обычного социально‑экономического происхождения террористов.

Терроризм ширится, и мы должны разобраться, чтобы видеть в нем следствие не только бедности, плохого образования или деятельности террористических организаций, но и других факторов. Следует провести новые исследования, чтобы лучше понять механизм развития терроризма и начать поиск решений, не только приносящих политическую выгоду, но и имеющих реальный эффект. 

Оригинальная публикация: Ending the Myth of the Poor Terrorist