Книжный разговор

Как законоучителям Талмуда жилось в империи Сасанидов 

Джеффри Л. Рубенстейн. Перевод с английского Светланы Силаковой 22 января 2025
Поделиться

 

Babylonian Jews and Sasanian Imperialism in Late Antiquity [«Евреи Вавилонии и сасанидский империализм в поздней античности»]
Simcha Gross
Cambridge University Press, 2024. — 360 с.

Вавилонский Талмуд — самый пространный и, возможно, самый значительный труд из всех, которые должны стоять на книжной полке еврея. Его 37 трактатов, занимающие  более 2700 листов Здесь лист (даф на иврите или блатт на идише) — часть текста Талмуда (две условные книжные страницы). Здесь и далее примеч. перев. , хранят для нас необъятный корпус законов, трактовок законов, судебных дел, а также богатое собрание толкований Библии, рассказов о законоучителях Талмуда, их изречений. Однако о создателях Талмуда и их историческом периоде мы знаем поразительно мало. У нас нет даже базовых сведений о взаимоотношениях еврейства Вавилонии с персидской династией, властвовавшей над этим регионом, — правителями  империи Сасанидов. Мы, в сущности, не разбираемся во взаимосвязях еврейства Вавилонии с соседними нееврейскими сообществами и пока не установили переломные исторические моменты талмудического периода, длившегося несколько сот лет примерно с 200 года н.э. по 700 год. 

Проблема неожиданная. Казалось бы, на тысячах страниц Талмуда, особенно в сотнях биографических рассказов и зарисовок о законоучителях и их взаимоотношениях с другими людьми, предостаточно материала для воссоздания его истории. С самого возникновения академических исследований еврейской истории в XIX веке вплоть до 70-х годов ХХ века ученые воссоздавали историю еврейства Вавилонии именно по таким источникам. Эти усилия увенчала пятитомная «История евреев в Вавилонии», выпущенная в 1965-1970 годах американским талмудистом Джейкобом Нойзнером В русскоязычных источниках встречается как Ньюснер. , который славился научной плодовитостью.

Впрочем, доведя до конца эту грандиозную работу, Нойзнер вскоре сам отбросил ее краеугольный камень. При переиздании многотомника в 1984 году автор в новом предисловии отверг свой старый метод и прежние выводы: «В этой книге нет ни одной страницы, ни одного абзаца, ни одной фразы, которые я сегодня написал бы в точности так, как 20 лет назад». 

Нойзнер, как и израильский ученый Йона Френкель, стал утверждать, что рассказы о законоучителях часто сочинены несколько столетий спустя после событий, которые в них описываются. Он указывал, что в этих рассказах есть фольклорные мотивы, фигурируют чудеса и другие сверхъестественные происшествия, а тексты этих преданий дошли до нас во множественных версиях, противоречащих друг другу. Вдобавок древние евреи под историческими анналами, биографиями и художественной прозой понимали не то, что подразумеваем мы сегодня. А значит рассказы и зарисовки о законоучителях Талмуда, вполне возможно, никогда не задумывались как достоверные исторические источники. Они ближе к тому, что мы назвали бы «дидактической художественной литературой». Эта критика застопорила исследования талмудического периода настолько прочно, что темы общественной и политической истории лишь мельком затронуты и во всеобъемлющих обзорных работах типа «Кембриджского путеводителя по Талмуду и раввинистической литературе», и на крупных научных конференциях, в том числе на конференции по Талмуду в 2023 году в Гарварде.  

Блистательная новая книга Симхи Гросса «Евреи Вавилонии и сасанидский империализм в поздней античности» — отважная попытка реорганизовать эту область науки и составить историю периода, который упрямо сопротивляется историкам. В ней рассказывается, как законоучители Талмуда и широкие слои евреев Вавилонии прокладывали свои особые пути в могущественной и динамичной многонациональной империи.  

Каменный рельеф с изображением триумфа персидского царя Шапура I после побед над римскими императорами Валерианом и Филиппом Арабом. Некрополь Накше-Рустам. Иран

Как Гросс обходит проблему дефицита надежных источников талмудического периода? Во-первых, он не ограничивается Талмудом, а рассматривает другие материалы, созданные евреями Вавилонии и их соседями-неевреями. Гросс выжимает все, что можно, из скудных археологических памятников местной еврейской культуры – цилиндрических печатей с изображениями еврейских и нееврейских мотивов и так называемых «магических» чаш. Последние представляют собой керамические сосуды, на которых написаны заклинания, сочетающие еврейские и нееврейские элементы (вот концовка текста на одной примечательной чаше: заклинание «именем «Я-Тот-Кто-Я-Есмь, Господь Воинств» и именем «Иисус, победивший высь и глубь своим крестом» Вероятно, отсылка к христианским преданиям о сошествии Иисуса в ад и вознесении в рай. ).

Чтобы прояснить главные особенности политической, юридическо-правовой и религиозной обстановки в империи, Гросс обращается к текстам на среднеперсидском Среднеперсидский язык пришел на смену древнеперсидскому. Во времена Сасанидов (III—VII в.в.) был литературным и официальным языком в Персии. языке, в том числе к надписям царей из династии Сасанидов, сводам законов, зороастрийской теологической литературе. Особенно ценен его обзор христианской литературы, написанной на сирийском языке. 

Этот богатый материал дает панорамную картину жизни еще одного религиозного меньшинства в империи Сасанидов. На их положение влияли иные обстоятельства (такие как христианизация близлежащей Римской империи), но у христиан и евреев в Вавилонии были похожие сложности.  Гросс также опирается на свежие результаты исследований эпохи Сасанидов, которые углубили и обогатили нюансами наши представления об этой империи.   

К Талмуду как таковому Гросс тоже возвращается, но берет на вооружение новые инструменты и результаты критики талмудических источников. Оказывается, примерно в те же времена, когда ученые почти отчаялись создать традиционную историю талмудического периода, они постепенно продвинулись в понимании текстологических аспектов — истории составления Талмуда. 

Всякому, кто изучает Талмуд, известно, что в Мишне сохранены споры и мнения танаев, чей золотой век длился до первых десятилетий III века н.э., а в Вавилонском Талмуде как таковом — плоды труда амораев, чья эпоха продолжалась примерно с 200 по 700 годы н.э. Но еще в конце ХХ века было не вполне ясно, кто и как работал с этими материалами в качестве редакторов-составителей. Составление Талмуда в том виде, в каком мы его знаем, заслуга именно этих редакторов (так называемых «стамаим»), живших в Вавилонии в период около 500-700 годов н.э. Поскольку критика талмудических источников выявляет, что текст Талмуда развивался поэтапно, такие специалисты, как Гросс, могут кое-где обнаружить текстуальные изменения, отражающие историческую эволюцию. 

Главная мысль книги «Евреи Вавилонии и сасанидский империализм в поздней античности» — призыв трактовать талмудические источники, соотнося их с историческим фоном: атмосферой могущественной империи, существенно влиявшей на своих подданных, как евреев, так и неевреев. 

Цари династии Сасанидов и их чиновники налагали юридическо-правовые ограничения, формировали культурный контекст и диктовали социальные нормы. Раньше ученые считали, что еврейская община Вавилонии была по большей части независимой и автономной, а в империи к ней относились толерантно. В этой картине правители-сасаниды и локальные политические институты держались вдали, действовали где-то на заднем плане, но не оказывали реального влияния на евреев, живших в социально-политическом плане отдельно от соседей и верховной власти. Гросс отвергает эти представления, предпочитая «иной образ сасанидского режима — более имманентного, приверженного интеграционизму. От этого государства евреям было некуда деться, так что они искали себе место и осмысляли себя внутри него и наперекор ему». 

Прежний образ далекой, в основном толерантной имперской власти возник отчасти потому, что двор Сасанидов упоминается в Талмуде относительно мало, а если уж талмудические источники изображают персидских царей, то в позитивном свете. Взять хотя бы такую зарисовку: царь Шапур кошерует кухонные принадлежности: «Мар Иеуда и Бати бар Тови сидели перед царем Шапуром. Им принесли этрог. [Царь Шапур] отрезал [кусок] этрога и съел. Он отрезал [еще один кусок] и протянул его Бати бар Тови. А потом он [царь] десять раз воткнул нож в землю, отрезал [кусок] и протянул его Мар Иеуде» Авода зара, 76б.

А из того факта, что сообщений о преследованиях евреев, насильственных действиях в отношении них и их мученичестве довольно немного, предыдущие поколения  ученых делали вывод, что в Вавилонии евреев не угнетали. Во вспышках напряженности, которые все же случались, эти ученые винили не царей-сасанидов, а  фанатичных зороастрийских жрецов.  

Каменная печать-штамп с гравированным изображением животного, очень похожего на медведя, и надписью на иврите

Гросс обоснованно смотрит на эту идиллию скептически. Сасаниды правили хорошо организованной империей, где проживало много этнических и религиозных групп. Судя по свидетельствам в зороастрийских текстах и христианской литературе, империя не дозволяла меньшинствам и их общинам жить, как им заблагорассудится. Правда,  политические власти часто проявляли гибкость в государственном управлении, но их замысловатая административная система сплошь и рядом вмешивалась в вопросы общественной жизни, культуры и религии.  Гросс также отвергает прежнее представление о жесткой иерархичности сасанидского общества, почти исключавшей социальную мобильность. На деле, считает Гросс, евреи и законоучители Талмуда, как и все остальные, соперничали за власть и социальный статус, иногда перенимая персидские обычаи и модели поведения. В этой обстановке законоучители не имели большой власти над еврейской общиной, и раввинские суды не могли наказывать людей за нарушения религиозных установлений. Законоучители были скорее кем-то вроде третейских судей, к которым иногда добровольно обращались другие евреи, при том что всегда была возможность обратиться в персидский суд.  

Это значит, что функции и статус законоучителей не были ни предопределены традиционным устройством еврейского общества, ни закреплены в структуре, предписанной имперскими властями. Нет, мудрецы Талмуда как бы пробирались сквозь замысловатую паутину, лавируя между правительственными чиновниками, зороастрийскими магами, еврейской элитой и прочими членами общества. Гросс называет их «динамичными фигурами, чье положение зависело от накопленного ими общественного престижа и культурного капитала, которые формировались в широком социальном контексте, куда эти люди встраивались». «В ответ  на господство имперских властей» законоучители Талмуда «в разные моменты действовали по-разному, но не взаимоисключающими способами: шли на компромисс, повиновались или/и сопротивлялись, хотя их неизменно формировала имперская власть».   

Амбициозные законоучители не упускали возможности обрести влияние на собратьев-евреев и иные группы за пределами своей общины.  Иногда они проявляли готовность трактовать еврейский закон расплывчато или находить в нем лазейки для предотвращения конфликтов,  улаживания отношений с другими группами и продвижения личных интересов. Например, некоторые законоучители, декларируя: «я служитель огня», пользовались освобождением от налогов, которое было введено специально для чиновников-зороастрийцев. Также они апеллировали к алахическим разграничениям, чтобы разрешать продажу дров зороастрийским храмам огня, утверждая в свое оправдание, что «почти все дрова используются для (обычного) отопления», а не в целях идолопоклонства. 

Гросс досконально изучил трудные для понимания и принципиально разные группы текстов (раввинистическую литературу, персидскую, сирийскоязычную, греко-римскую и даже литературу манихейства, нового на тот момент религиозного течения) наряду с академическими исследованиями (в его книге больше ста страниц занимает библиография). Он истолковывает талмудические источники тонко и убедительно, опираясь на тщательную  работу с вариантами, дошедшими до нас в рукописях. Чтобы заполнить лакуны и прояснить темные места, Гросс с заметной проницательностью привлекает гаонические и более поздние  средневековые раввинистические источники. Важно, что он не просто «потребитель»  исследований в различных научных областях, но и созидатель, формирующий новое понимание политики и общества в империи Сасанидов на основе того, как в ней жилось персам, христианам и евреям. 

Вместе с тем, попытки Гросса воссоздать историю евреев Вавилонии натыкаются на серьезные препятствия. Он признает, что не может дать хронологическое описание каких-либо исторических событий нескольких столетий. Поэтому даже не пытается установить, улучшились или ухудшились условия жизни к V веку по сравнению с III веком н.э., отличались ли  императоры-сасаниды IV века от тех, что царствовали в предыдущем или последующем столетии. Если (как полагает Гросс) преследования и санкционированные государством насильственные действия имели место, он не может их датировать и почти ничего не может сообщить об их причинах. 

Итак, Гросс рисует очень широкими мазками картину политической и общественной истории евреев и законоучителей Талмуда в течение трехсот или четырехсот лет. Описание убедительное, живое, непохожее на подход предшественников Гросса, но не намного более детальное. В этом смысле Гросс упирается в неполноту своих источников: из них можно узнать далеко не все. 

Возможно, поэтому в подходе Гросса отчетливо движение «сверху вниз»: он берет за отправную точку свои представления о характере и политике сасанидской империи и уже на этой основе интерпретирует талмудические источники. 

Многие свидетельства раввинистической литературы можно интерпретировать по-разному, и решение Гросса расценивать тот или иной источник как достоверное отражение исторической обстановки (а не как вымышленный или вдохновляющий идеальный образ) продиктовано предположениями самого Гросса об устройстве сасанидской империи, выведенными в основном не из Талмуда, а из других источников. Например, Гросс отвергает   мнение, что сасанидская империя обычно  относилась к евреям и иудаизму благосклонно или даже поддерживала их. Сасанидские источники, сирийскоязычные христианские тексты и другие свидетельства указывают, что персидские императоры прибегали к санкционированным государством насильственным действиям, когда считали их целесообразными, иногда развязывали зороастрийскому жречеству руки для запрета определенных еврейских и христианских практик, а подчас и впрямую преследовали евреев и христиан. Есть горстка талмудических источников, где говорится о мученичестве и преследованиях, а в христианских и персидских текстах попадаются любопытные упоминания о нападениях на евреев. Другие ученые расценивают эти рассказы как отражение ситуации в Земле Израиля, или как теоретические допущения, или просто как описание исключительных случаев. Вполне ожидаемо, что на протяжении трехсот с лишним лет время от времени случались преследования по воле царей или продуманные насильственные действия. Гросс, со своей стороны, считает репрезентативными и важными немногочисленные раввинистические источники с упоминанием преследований евреев в Вавилонии и полагает, что их содержание подтверждено упоминаниями в независимых источниках. Он утверждает, что законоучители Талмуда нередко практиковали самоцензуру, изглаживая воспоминания о преследованиях, чтобы создать образ гармоничных отношений между политическими деятелями империи Сасанидов и евреями. 

В этом смысле исследование Гросса остается уязвимым для критики, поскольку историкам нелегко делать выводы из источников, уровень исторической достоверности которых небесспорен. Доказывая, что государственный аппарат тяготел к интервенционизму и периодически прибегал к насилию, Гросс цитирует мусульманского историка, «жившего в X веке летописца Хамзу аль-Исфахани». Тот написал, что император Пероз, правивший в 459–484 годах, приказал казнить половину еврейского населения Исфахана и обратить их детей в рабство за то, что евреи содрали кожу с двух жрецов-магов. Гросс комментирует: «Не будем оценивать историческую достоверность этого рассказа, но он правдоподобно отражает то, какими последствиями мог обернуться для евреев или других подчиненных общин конфликт с хранителями зороастрийской космологии». 

Но как этот рассказ может отражать последствия каких бы то ни было поступков, если нам неизвестно, насколько он исторически достоверен? Если Аль-Исфахани заблуждается, или сильно сгущает краски, или целиком выдумывает эту историю, чтобы кого-то застращать, то не факт, что его рассказ свидетельствует о реальных карах, нависших над общиной. Вдобавок  Аль-Исфахани писал свою хронику в X веке, а значит, возможно, не располагал достоверной информацией о персидском императоре, жившем пятью столетиями раньше.  

В качестве дополнительного доказательства уязвимости евреев перед насильственными действиями государства Гросс приводит цветистый рассказ из Талмуда о еврее, который служил тюремщиком. Он спасал женщин-заключенных от изнасилования, обрызгивая их одежду вином, чтобы создать впечатление, будто они ритуально нечисты из-за менструации. Этот персонаж-трикстер одевался в нееврейском стиле, чтобы крутиться среди неевреев и подслушивать их разговоры. «Когда они втайне выносят постановления, [направленные против евреев], они рассказывают об этом мне, а я сообщаю мудрецам, те молят Всевышнего о милости, и [постановления] отменяются» Цит. по: Рабби Яаков Ибн-Хабиб. Эйн Яаков (Источник Яакова). М.: Книжники; Лехаим, 2013. Т. 3. С. 462. (Таанит 22а). 

Гросс комментирует: «Очевидно, этот рассказ зиждется на уверенности в том, что антиеврейские постановления выносились  регулярно и потому тюремщику постоянно приходилось маскироваться». Возможно, в действительности так все и было, но, как и в предыдущем случае, эти подробности — часть литературного повествования, и неясно, отражает ли рассказ реальные постановления Сасанидов. Даже если мы расценим рассказ как свидетельство о каких-то реальных постановлениях властей, это недостаточное основание предполагать, что такие постановления были характерны для политики царей, а не отдельного деспотичного губернатора. Фольклорные элементы рассказа, наличие которых Гросс признает сам, — трикстер и пророк Элияу в числе персонажей, мотивы переодевания и действенной молитвы, — осложняют его использование в целях историка, даже в таких скромных, как у Гросса.  

Рельеф с  изображением коронации Ардашира I. Резьба по камню. Гробницы царей в некрополе Накше-Рустам. Иран

Правда, раввинистические традиции, рисующие Сасанидов и царей в более позитивном свете, Гросс тоже рассматривает, но обычно не принимает всерьез: «Описание царя в Вавилонском Талмуде как фигуры, которая неукоснительно хранит нейтралитет и даже не упоминается ни в одном из рассказов, где действуют маги, предлагает нам сходный  идиллический образ Империи, с которой законоучители Талмуда и евреи могли договориться, Империи, где вмешательство в дела религии было аномальным случаем, а не одной из ее главных черт».  

Я склонен согласиться с тезисом Гросса, но сложно установить, в каких случаях нам следует трактовать тот или иной рассказ в раввинистической литературе как идиллию или описание аномального случая, а не как текст, который до какой-то степени отражает историческую истину. 

Гросс — дотошный и вдумчивый ученый, осознающий эти и другие трудности. Свои тезисы он доказывает скрупулезно и рассудительно. На мой взгляд, его истолкования свидетельств в раввинистической литературе в общем и целом верны, а значит верны и его утверждения об отношениях евреев с Сасанидской империей, роли и функции законоучителей Талмуда и характере еврейской общины. Но в свете того, что многие еврейские и нееврейские источники, которыми пользуется Гросс, можно истолковывать совершенно по-разному, история еврейства Вавилонии остается открытой для других трактовок, хотя ее нельзя больше считать совершенно неизученной.  

Оригинальная публикация: Imperial Rabbis

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Участие евреев в политической жизни Ирана

«Мы образовали группу, чтобы показать всему народу Ирана, что мы, евреи, сделаны из того же теста, что и все остальные иранцы, что мы тоже поддерживаем поставленные [новым правительством] цели движения к демократии и свободе. Мы надеялись, что мы сможем получить свободу при новой власти, но в то время мы не могли предвидеть, что новое правительство во главе с муллами станет эксплуатировать иранский народ ради получения экономической выгоды. Мы поддержали это движение, потому что мы искренне верили в его принципы свободы и демократии для всех».

Хазарский синкретизм

Во всем Хазарском каганате царила полная свобода совести. Путешественники из халифата и Византии с удивлением сообщают, что высший суд Хазарии состоит из семи судей, среди которых два еврея, два христианина, два мусульманина и один язычник — последний, по данным Масуди, отвечал за судебные тяжбы славян, русов и других язычников. Неудивительно, что один из мелких кавказских царьков, дабы угодить всем могущественным соседям, отмечал пятницу с мусульманами, субботу с евреями и воскресенье с христианами.

JPost: Как еврейская община Ирана приобрела гробницу Эстер и Мордехая

Медовый месяц между евреями Ирана и государственными властями быстро и жестоко закончится с исламской революцией 1979 года и приходом к власти аятоллы Рухоллы Хомейни. Это событие также привело к тому, что последний шах Ирана, «Новый Кир», бежал из страны в Соединенные Штаты. С тех пор гробница Эстер и Мордехая была в центре ожесточенного спора.