Frankfurter Allgemeine Zeitung опубликовала произраильскую статью нобелевского лауреата по литературе Герты Мюллер под названием «Я не могу представить мир без Израиля».

В большинстве повествований о войне в Газе война начинается не там, где она началась. Война началась не в Газе. Война началась 7 октября, ровно 50 лет спустя после того, как Египет и Сирия напали на Израиль. Палестинские террористы ХАМАСа устроили невообразимую резню в Израиле. Они запечатлевали <на фото и видео> свой героизм и упивались кровавой бойней. Празднование победы продолжилось дома, в Газе, где террористы выволокли <из транспорта> подвергшихся жестокому обращению заложников и преподнесли их ликующему палестинскому населению в качестве военной добычи. 

Это жуткое ликование распространилось и на Берлин. В районе Нойкёльн на улицах танцевали, а палестинская организация «Самидун» раздавала сладости. Интернет гудел от радостных комментариев.

В результате резни погибло более 1200 человек. После пыток, изнасилований и нанесения увечий были похищены 239 человек. Эта резня ХАМАСа — полный крах цивилизации. В подобной жажде крови есть архаический ужас, который в наши дни казался мне уже невозможным. Эта резня — яркий образчик истребления посредством погромов, который евреи знали на протяжении веков. Потому это так травмировало всю страну: они ставили целью защитить себя от погромов, основав Государство Израиль, и чувствовали себя защищенными до 7 октября. Хотя ХАМАС дышит в шею Государству Израиль с 1987 года. В учредительном уставе ХАМАСа уже тогда было ясно сказано: уничтожение евреев — главная задача, а «смерть во имя Аллаха — наше самое благородное желание».

Несмотря на то, что с тех пор в их хартию вносились изменения, как видите, по сути ничего не изменилось: истребление евреев и уничтожение Израиля продолжают оставаться целью и желанием ХАМАСа. Это то же самое, что и в Иране: в Исламской Республике Иран истребление евреев также является государственной доктриной с момента ее основания, то есть с 1979 года.

Когда мы говорим о терроре ХАМАСа, мы всегда должны включать в эту тему Иран. Потому что это одни и те же принципы, по которым «старший брат» Иран финансирует, вооружает и превращает своего «младшего брата» ХАМАС в собственного приспешника. 

В обоих случаях мы имеем дело с беспощадными диктатурами. И мы знаем, что диктаторы становятся тем более радикальными, чем дольше они правят. Правительство Ирана сегодня полностью состоит из сторонников жесткой линии. Государство мулл с его «революционной гвардией» представляет собой безжалостную, расширяющуюся военную диктатуру. Религия там не что иное, как камуфляж. Политический ислам означает презрение к человечеству, публичную порку, смертные приговоры и казни во имя Аллаха. 

Иран одержим войной, но в то же время делает вид, что не создает ядерного оружия. Ведь основатель так называемой теократии — аятолла Хомейни — издал религиозный указ, фетву, согласно которой ядерное оружие является неисламским.

Еще в 2002 году международные инспекторы продемонстрировали, что у Ирана есть тайная программа по созданию ядерного оружия. Для разработки бомбы был нанят россиянин. Эксперт в области советского ядерного оружия много лет работал в Иране. Похоже, что Иран проводит ядерное сдерживание по примеру Северной Кореи — и это пугающая мысль. Особенно, конечно, для Израиля, но также и для всего мира.

Одержимость мулл и ХАМАСа войной доминирует надо всем, так что когда дело доходит до истребления евреев, она превосходит религиозные различия между шиитами и суннитами. Все подчинено одержимости войной. Население намеренно держат в нищете, в то время как богатство руководящего клана ХАМАСа многократно возрастает: в Катаре говорят, что Исмаэль Хания владеет миллиардами. И презрение к человечности тут безгранично. Населению почти ничего не остается, кроме мученичества. Воинственность плюс религия, помноженные на тотальную слежку. 

В Газе нет ни дюйма пространства для инакомыслия в сфере палестинской политики. С невероятной жестокостью ХАМАС вытеснил все иные политические движения из сектора Газа. После ухода оттуда Израиля в 2007 году членов Фатха буквально сбрасывали с 15 этажа в качестве «сдерживающего фактора». ХАМАС захватил себе весь сектор Газа и установил неоспоримую диктатуру. Неоспоримую, потому что никто, кто подвергает ее сомнению, долго не живет. Вместо системы социальной защиты населения ХАМАС построил сеть туннелей под ногами у палестинцев. Даже больницы, школы, детские сады, финансируемые международным сообществом, буквально вся Газа — это казармы, глубокое подземное государство ненависти к евреям. Бесшовное и в то же время невидимое. В Иране говорят: Израилю нужно оружие, чтобы защитить свой народ, а ХАМАС нуждается в народе, чтобы защитить свое оружие.

Эта фраза — лаконичное описание дилеммы, заключающейся в том, что в секторе Газа невозможно отделить гражданское от военного. И это относится не только к зданиям, но и к персоналу в этих зданиях: ловушка, в которую попала израильская армия, отвечая на события 7 октября. Их не заманили, а заставили. Они вынуждены защищаться и брать на себя вину, разрушая инфраструктуру с жертвами среди мирного населения. И именно этой неизбежности ХАМАС хотел и ею он пользуется. 

С тех пор он управляет новостями, которые выходят в эфир во всем мире. Вид страданий тревожит нас каждый день. Но никакой военный репортер не может работать в Газе независимо. ХАМАС контролирует выбор «картинки» и управляет нашими чувствами. И наши чувства — их самое сильное оружие против Израиля. А благодаря выбору имиджевых материалов ХАМАСу удается даже представить себя единственным защитником палестинцев. И этот циничный расчет себя оправдывает.

Начиная с 7 октября я все время вспоминаю повествование об эпохе нацизма — это книга Кристофера Р. Браунинга «Обыкновенные люди». Она описывает уничтожение еврейских местечек в Польше 110-м резервным полицейским батальоном, в то время когда больших газовых камер и крематориев Освенцима еще не существовало. И это было похоже на кровожадность террористов ХАМАСа на музыкальном фестивале и в кибуцах. Всего за один июльский день 1942 года были убиты 1500 еврейских жителей деревни Юзефув. Детей и младенцев расстреливали на улицах, перед домами, стариков и больных расстреливали в кроватях. Всех остальных загнали в лес, заставили раздеться и голыми ползти по земле. Над ними издевались, их пытали, затем расстреляли и бросили лежать в этом лесу, полном крови. Убийство приобрело извращенный характер.

Книга называется именно так, «Обыкновенные люди», потому что этот резервный полицейский батальон состоял не из эсэсовцев или солдат вермахта, а из лиц, которые не были пригодны к призыву по возрасту. Итак, они пришли с обычной работы и превратились в монстров. 

Лишь в 1962 году начался судебный процесс о военных преступлениях по этому делу. Судебные материалы показывают, что некоторые из мужчин «получали огромное удовольствие от всего этого». Садизм зашел так далеко, что некий молодожён-капитан привел свою жену посмотреть на резню, чтобы отпраздновать медовый месяц. Жажда крови демонстрировалась во все новых, следующих по счету местечках. А женщина в белом свадебном платье все бродила среди евреев, собранных на рыночной площади… 

И она была не единственной женой, которой разрешили подобное «посещение». В судебных документах <другая дама>, жена лейтенанта говорит: «Однажды утром я сидела с мужем в саду нашего дома и завтракала, когда к нам подошел простой солдат из его взвода, встал по стойке смирно и заявил: «Господин офицер, я еще не завтракал!» Когда мой муж вопросительно посмотрел на него, он объяснил: «Я еще не убил еврея».

Можем ли мы говорить о нацистской резне в связи с 7 октября? Думаю, это следует делать хотя бы потому, что ХАМАС сам хотел пробудить память о Шоа. И хотел продемонстрировать, что Государство Израиль больше не является гарантией безопасности евреев, что это государство — мираж, оно их не спасет. 

Разум запрещает нам приблизиться к слову Шоа. Но почему он должен запрещать? Ведь чувство, которое испытываешь, не даёт избежать этой пульсирующей схожести.

И что приходит на ум и вновь напоминает нацистов, так это красный треугольник с палестинского флага. В концентрационных лагерях это был символ заключенных-коммунистов. А сегодня? Сегодня мы снова можем видеть его на видеороликах ХАМАСа и на фасадах домов в Берлине. В видеороликах он используется как призыв к убийству. А на фасадах домов он отмечает цели, которые следует атаковать. 

Так, над входом в техно-клуб «Про Бланк» красуется большой красный треугольник. В течение многих лет здесь танцевали сирийские беженцы и израильтяне-геи. Но сейчас ничто уже нельзя воспринимать как должное: ныне полыхает красный треугольник над входом. Рейвер из еврейской семьи, родом из Ливии и Марокко, говорит: «Политический климат пробуждает всех демонов. Для правых мы, евреи, недостаточно белые, для левых мы слишком белые. Ненависть к евреям въелась в ночную жизнь Берлина». 

После 7 октября берлинская клубная жизнь буквально заглохла. Хотя 364 молодых человека, таких же как они, были убиты на техно-фестивале, клубная ассоциация прокомментировала это событие лишь несколько дней спустя. И выглядело это просто как рутина: антисемитизм и ХАМАС не упоминались.

Я прожила под диктатурой более 30 лет. И когда приехала в Западную Европу, то не могла себе представить, что демократия когда-либо может быть подвергнута такому сомнению. Я думала, что при диктатуре людей систематически отупляют. А в демократических странах вы учитесь мыслить индивидуально, потому что личность здесь имеет значение, — в отличие от диктатуры, где собственное мышление запрещено, людей «тренирует» принудительный коллектив, и личность не часть, а враг коллектива. <И теперь> я в ужасе от того, что молодые люди и студенты на Западе настолько сбиты с толку, что больше не осознают своей свободы. Похоже, они утратили способность различать демократию и диктатуру.

Абсурдно, что гомосексуалы и люди нетрадиционной ориентации выходят на демонстрации в поддержку ХАМАСа, как это было 4 ноября в Берлине. Ни для кого не секрет, что не только ХАМАС, но вся палестинская культура презирает и наказывает ЛГБТ. Радужный флаг в секторе Газа невообразим. Санкционный список ХАМАСа для геев варьируется от 100 ударов плетью до смертного приговора. В опросе 2014 года на палестинских территориях 99% респондентов заявили, что гомосексуальность морально неприемлема. Наиболее внятно и язвительно это прокомментировал блогер Дэвид Лезервуд в сети X: «Демонстрация геев за Палестину — это все равно что демонстрация куриц за Kentucky Fried Chicken».

Мне также интересно, понимают ли студенты ряда американских университетов, что именно они делают, скандируя: «Мы все — ХАМАС», или даже: «Возлюбленный ХАМАС бомбит Тель-Авив», или: «Назад в 1948 год». Это все еще беспристрастность или уже идиотизм, когда резня 7 октября на этих демонстрациях даже не упоминается? И это просто позорно, когда 7 октября интерпретируется как… израильская инсценировка. Или когда не звучит ни слова об освобождении заложников, а война Израиля в секторе Газа изображается как произвольная захватническая война на уничтожение со стороны колониальной державы.

Неужели умы молодых людей заполнены только клипами из ТикТока? Такие термины, как «последователь», «влиятельный человек» и «активист» больше не кажутся мне безобидными. Эти гладкие интернет-термины означают бизнес. Ведь все они существовали и до интернета. И я <мысленно> переношу их в прошлое. И вдруг они становятся твердыми, как металл, и предельно ясными. Потому что, будучи оторваны от интернета, все эти «фолловеры», «инфлуэнсеры» и «активисты» будто бы перенеслись сюда из кадров фашистской или коммунистической диктатуры. В любом случае их гибкость — лишь иллюзия: я же знаю, что слова делают буквально то, что означают. А они поощряют оппортунизм и послушание в коллективе и диктуют исключение личной ответственности за то, что делает коллектив.

Я бы сочла закономерным, если бы среди нынешних демонстрантов не было тех, кто несколько месяцев назад протестовал против притеснений в Иране под лозунгом «Женщины, жизнь, свобода». Но меня ужасает, что те же самые демонстранты сегодня проявляют солидарность с ХАМАСом. Мне кажется, они не понимают глубокого контраста содержания. И мне интересно, почему их не волнует тот факт, что ХАМАС не допустит даже самой малейшей демонстрации в защиту прав женщин. И что 7 октября изнасилованных женщин выставляли напоказ в качестве военных трофеев…

В кампусе университета в Вашингтоне протестующие играют в групповую игру под названием «Народный трибунал». Представителей университета судят ради развлечения. А потом следуют приговоры, и все хором кричат: «На виселицу», или: «Гильотина». Раздаются аплодисменты и смех. Они называют свой лагерь «Площадью Мученика». 

В форме таких хеппенингов люди в составе коллектива с чистой совестью празднуют свою безграничную глупость. Интересно, чему сегодня учат в университетах?

Мне кажется, после 7 октября антисемитизм распространился по коллективному щелчку пальцев, как если бы ХАМАС был инфлуэнсером, а студенты — его фолловерами. В медиа влиятельных лиц и их подписчиков учитываются только короткие клики: «открытие глаз», проявление живых эмоций. Здесь работает тот же трюк, что и в рекламе.

Принимает ли соблазнение масс — причина катастрофы XX века — некий новый оборот? Ведь медийному миру чужды сложное содержание, нюансы, связи и противоречия, компромиссы.

Это отразилось в дурацком протесте интернет-деятелей против фестиваля короткометражных фильмов в Оберхаузене — старейшего фестиваля короткометражных фильмов, который в этом году отмечает свое 70-летие. 

Многие великие режиссеры начинали здесь свою карьеру: Милош Форман, Роман Полански, Мартин Скорсезе, Иштван Сабо и Аньес Варда. Через две недели после начала «празднования» ХАМАСа на улицах Берлина директор фестиваля Ларс Хенрик Гасс написал: «В марте 2022 года полмиллиона человек вышли на улицы в знак протеста против вторжения России в Украину. Это было важно. Пожалуйста, позвольте нам послать сигнал, по крайней мере, такой же сильный. Покажите миру, что сторонники ХАМАСа и ненавистники евреев из Нойкёльна находятся в меньшинстве. Давайте все вместе! Пожалуйста!”

Однако в интернете последовала враждебная реакция. Некая анонимная группа обвинила директора фестиваля в «демонизации» солидарности с Палестиной. Она заверила, что «побудит международное киносообщество пересмотреть свое участие в фестивале». 

Это был завуалированный призыв к бойкоту, которому последовали многие кинематографисты и отказались от своих обязательств. Ларс Хенрик Гасс справедливо утверждает, что ныне мы переживаем отчетливый регресс в сфере политических дебатов. Вместо политического мышления налицо эзотерическое понимание политики. За этим стоит стремление к свободе от противоречий и принуждение к подчинению. На арт-сцене также невозможно стало провести различие между защитой права Израиля на существование и критикой его правительства.

Вот почему даже не стоит вопрос, является ли глобальное возмущение по поводу многочисленных смертей и страданий в секторе Газа частью стратегии ХАМАСа. Он глух и слеп к страданиям своего народа. Почему бы иначе он обстреливал пограничный переход Керем Шалом, куда прибывает большая часть <гуманитарной> помощи? Почему бы иначе он обстреливал строительную площадку импровизированного порта, куда также скоро должна прибыть гуманитарная помощь? Ни одного слова сострадания к народу Газы не слышно от господ Синвара и Хании. Вместо стремления к миру — лишь максимальные требования, которые, как они знают, Израиль не сможет выполнить. ХАМАС делает ставку на перманентную войну с Израилем. Только война является гарантией их дальнейшего существования. ХАМАС также надеется любой ценой изолировать Израиль на международном уровне.

В романе Томаса Манна «Доктор Фаустус» говорится, что национал-социализм «сделал невыносимым все немецкое в мире». У меня сложилось впечатление, что стратегия ХАМАСа и его сторонников в том, чтобы сделать все израильское и все еврейское нетерпимым для мира. ХАМАС желает сохранить антисемитизм как устойчивое глобальное настроение. Вот почему он хочет дать новую интерпретацию Холокосту. Преследование нацистами и спасительный побег <евреев> в Палестину должны быть поставлены под вопрос, — а значит, в итоге, и само право Израиля на существование. 

Эта манипуляция доходит до утверждения, что немецкое чествование памяти о Холокосте служит «культурным оружием» для легитимизации западно-белого «проекта заселения» Израиля. Такая антиисторическая и циничная подмена отношений между преступником и жертвой призвана предотвратить понимание различий между Шоа и колониализмом. Ведь учитывая эти сложные конструкции Израиль больше не следует рассматривать как единственную демократию на Ближнем Востоке, а, скорее, как образцовое колониальное государство, как вечного агрессора, в отношении которого оправдана слепая ненависть и даже стремление к его уничтожению.

Израильский поэт Иеуда Амихай говорил, что любовное стихотворение на иврите всегда посвящено войне. Часто оно и написано, кстати, на войне. Фрагменты его собственного стихотворения «Песни Земли Сиона и Иерусалима» напоминают о войне Судного дня:

Помятые мужчины несут память о семьях своих

В горбах ранцев, на ремнях, в портупеях,

В вещмешках душ и в тяжёлых пузырях глаз. 

Когда Пауль Целан в 1969 году посетил Израиль, Амихай перевел его стихи и прочитал их на иврите. Встретились два человека, которым довелось спастись в огне Холокоста. Когда его родители бежали из Вюрцбурга, Иеуду Амихая звали Людвигом Пфойфером. 

Визит в Израиль потряс Целана. Он встретил здесь школьных друзей из Черновиц: в отличие от его убитых родителей, они смогли сбежать в Палестину. После этого визита и незадолго до гибели в водах Сены Пауль Целан писал Иеуде Амихаю: «Дорогой Иеуда Амихай, позвольте мне повторить слово, которое спонтанно пришло мне на язык в разговоре с вами: я не могу представить себе мир без Израиля; и я не хочу представлять себе мир без Израиля».