Как ФБР помешало американским еврейским гангстерам  изменить ход истории в 1933 году

Материал любезно предоставлен Tablet

«В 1933 году ко мне подошел солидный господин, еврей, не связанный с преступной деятельностью, и попросил моей помощи. Он хотел, чтобы я связался со своими корешами из криминального мира и вовлек их в проект убийства Гитлера». Я с недоверием смотрел на своего собеседника, сидящего напротив меня. План убить Гитлера, в 1933 году? С участием американских еврейских гангстеров? Это он серьезно? История казалась совершенно неправдоподобной, бубе майсе (бабушкиной сказкой). Я отнесся к ней скептически.

Но все же я записал то, что он мне рассказал. Он сообщил, что для этого задания подбирали киллера — или киллеров, — у которых родным языком был бы идиш, чтобы в Германии у них не возникло языковых проблем. Им собирались заплатить 2500 долларов, плюс оперативные расходы. По его словам, тот «солидный» еврей поведал ему, что «в Германии есть люди, готовые помочь нам». Так ему запомнилась эта схема убийства Гитлера.

Моего собеседника звали Голландец (Dutch). Он был представителем старшего поколения мафиози «на пенсии», которых я интервьюировал для своей книги «Зато он очень любил свою маму. Жизнь и преступления еврейских гангстеров» См. русский перевод: М.–Иерусалим: Мосты культуры / Гешарим, 2003. . Согласно моим заметкам, я встретился с ним 15 августа 1988 года в кафе «Пикассо» в Герцлии‑Питуах, фешенебельном приморском районе Герцлии в 24 км к северу от Тель‑Авива. К тому моменту он уже жил в Израиле. Он сказал: «Мои друзья зовут меня Голландцем. Ты вроде парень ничего, так что зови меня так же». Это была наша единственная личная встреча. Он попросил меня не упоминать его настоящее имя, пока он жив. Я пообещал ему, что не буду. Умер он в 1993 году. Позже я выяснил, что его фамилия была Гольдберг. Насколько мне известно, я был последним человеком, с которым он говорил об этом.

Мне помнится, что Голландец был ростом где‑то метр семьдесят, коренастый, с редеющей седой шевелюрой. Ему должно было быть лет восемьдесят с чем‑то. В молодости он, вероятно, был очень хорош собой. Но время брало свое. На коже были возрастные пигментные пятна, правая рука слегка дрожала, когда он поднимал чашку с кофе. Он попросил меня рассказать о моей работе, о моем прошлом и о том, зачем я попросил его о встрече. Я рассказал, что вырос в Детройте, защитил диссертацию по истории в Мичиганском университете, а теперь преподаю в Тель‑Авивском университете. Я объяснил, что занимаюсь евреями и организованной преступностью в США. Затем мы обсудили некоторых деятелей преступного мира, в том числе Меира Лански, у которого я брал интервью в 1980 году.

Голландец некоторое время разглядывал меня. «Гангстеры, — сказал он. — Почему приличный еврейский профессор вроде тебя занимается этими ребятами? Есть куча других вещей, о которых ты мог бы писать, кроме как о гангстерах». Следующие десять минут мы говорили о моих исследовательских интересах и о темах, которыми, по мнению Голландца, я бы мог заняться. Затем он рассказал мне о своей жизни. Он вырос в Нью‑Йорке, в Нижнем Ист‑Сайде. В 13 лет вылетел из школы и стал грабить уличных торговцев и пьяных, чтобы заработать себе на жизнь. Поскольку он был сильным парнем и хорошо дрался, гангстеры взяли его штаркером, подручным, который за определенное вознаграждение избивает должников. Он также подрабатывал штрейкбрехером, а во время действия «сухого закона» работал на бутлегеров, охраняя их поставки нелегального алкоголя. Он утверждал, что его арестовывали более 40 раз и что он убил «не одного человека». В начале 1930‑х он вступил рядовым в группировку Багси (Сигела) и Меира (Лански) в Нью‑Йорке.

Свой рассказ о замысле убить Гитлера Голландец завершил так: «Я поговорил об этом с ребятами. Они ненавидели нацистов и знали, что они там делают с евреями. И они были готовы отправиться в Германию и сделать эту работу». Но прежде чем они успели достичь формальной договоренности, «этот мамзер [ублюдок] Эдгар Гувер и его федералы стали вынюхивать и выспрашивать». Так что ребята сочли, что умнее будет отказаться от этой затеи. Она была опасна для бизнеса. Поразмыслив еще минуту, Голландец заключил: «Вообще, конечно, жалко. Хотел бы я, чтобы мы это сделали и прикончили сукиного сына. Прикинь? Мы бы были героями. Нас бы наградили всеми возможными орденами».

Когда он закончил свой рассказ, я спросил, есть ли у него какие‑то доказательства, подтверждающие существование этого замысла. «Доказательства? — спросил он. — Какого рода доказательства?»

«Я имею в виду документы, письма. Я же историк. Я люблю документы».

Он засмеялся. «Ты, верно, шутишь. Нет никаких документов». Затем, правда, Голландец сообщил, что Гувер, вероятно, написал что‑нибудь об этом и что я должен проверить в Вашингтоне. Другие еврейские экс‑гангстеры, у которых я брал интервью, рассказывали мне, как они помогали евреям и принимали меры против антисемитов и Германо‑американского союза в США в 1930‑х годах. Не исключено, что они просто хотели впечатлить меня. Возможно, в старости им хотелось забыть о самых неприглядных деяниях своей юности, и они с легкостью забыли рассказать, как начинали свою криминальную карьеру, избивая и грабя евреев в своем квартале. Наверное, думал я, так же обстоит дело и с Голландцем. Наверное, он выдумал всю эту историю, рассказал мне то, что я, по его мнению, хотел бы услышать.

Год спустя я работал в архивах ФБР в Вашингтоне. Однажды я сидел за столом, ожидая, пока мне принесут дело, и вдруг дело, лежащее на соседнем столе, привлекло мое внимание. На нем было написано «Адольф Гитлер». Меня заинтересовало, зачем ФБР завело дело на Гитлера. Я открыл это дело и нашел там докладные записки, отчеты и письма, касающиеся плана американских евреев убить Гитлера в 1933 году. Значит, Голландец сказал мне правду.

Дело под номером 65‑53615 раскрывало детали конспиративного плана, в который был вовлечен один человек. Замысел прошел стадию начального планирования, но, по‑видимому, был сорван американским Департаментом юстиции. Стараясь предотвратить международный скандал, который наверняка разразился бы, если бы гражданин Америки убил германского лидера, американские правоохранительные органы помогли спасти жизнь Гитлера.

Сведения о заговоре против германского канцлера дошли до американского правительства благодаря письму, датированному 23 марта 1933 года, напечатанному на обычной белой бумаге и адресованному «Послу Германии, Вашингтон, округ Колумбия». 28 марта германский посол передал это письмо госсекретарю Корделлу Халлу, а Халл переправил его генеральному прокурору Гомеру Каммингсу. В письме сообщалось:

Уважаемый господин,

я обратился к президенту Рузвельту с просьбой заявить открытый протест вашему правительству в связи с грубым нарушением прав евреев в Германии и потребовать немедленного и окончательного прекращения преследования евреев.

Если он не сделает такого заявления, я уведомляю вас, что отправлюсь в Германию и убью Гитлера.

Искренне ваш,

Дэниел Штерн.

Германские дипломаты потребовали немедленного и тщательного расследования этой угрозы. Следует упомянуть, что германский посол Фридрих Вильгельм фон Притвиц ушел в отставку в апреле 1933 года в знак протеста против назначения Гитлера канцлером.

Франклин Рузвельт на тот момент находился в должности лишь несколько недель, и его первоочередной задачей была борьба с охватившей всю страну Великой депрессией. События в Германии, включая приход к власти Гитлера, вряд ли тогда сильно интересовали правительство, равно как и большую часть американского общества. Однако угрозу, содержащуюся в письме, нельзя было просто проигнорировать или счесть бредом сумасшедшего. Наиболее активные и воинственно настроенные члены американской еврейской общины отреагировали на антисемитскую политику Гитлера уличными акциями протеста. Сотни людей пикетировали немецкие консулаты, фирмы и магазины, продающие немецкие продукты. Тысячи вышли на митинги и парады протеста в Нью‑Йорке, Чикаго, Кливленде, Детройте и других городах. В этом контексте персональное объявление войны Гитлеру Дэниелом Штерном было воспринято вполне серьезно.

Генеральный прокурор Каммингс обратился к Эдгару Гуверу, директору бюро расследований в Департаменте юстиции, и попросил его найти Дэниела Штерна и остановить его. Гувер возглавлял бюро с 1924 года, когда его назначил на эту должность президент Калвин Кулидж. В 1935 году бюро расследований стало Федеральным бюро расследований. Агенты Гувера искали Штерна всю весну, лето и осень 1933 года. Прежде всего, они обратились к людям из американского еврейского преступного мира, где заслуженной репутацией пользовались Меир Лански, Багси Сигел, Голландец Шульц и Лепке Бухгалтер, все — члены синдиката нью‑йоркской «Корпорации убийств». Они использовали насилие для защиты своих деловых интересов или для охраны своих сообществ.

Гувер поручил одному из своих лучших агентов Дуайту Брэнтли вести поиск Штерна на общегосударственном уровне. Был след в Детройте, агенты бюро расследований искали там, но безрезультатно. Другую наводку дал специальный агент, работающий на чикагский офис бюро. Он слышал о некоем Дэниеле Штерне, который, по слухам, был связан с мафией и переехал в Филадельфию. А на письме в германское посольство стоял филадельфийский почтовый штемпель. Агенты в Филадельфии просмотрели местные телефонные справочники, но не нашли никого по имени Дэниел Штерн. Они нашли это имя в городской адресной книге, но, придя по указанному адресу, встретили дворника, который сказал им, что Дэниел Штерн «съехал с квартиры больше года назад и его нынешнее местонахождение неизвестно».

Тогда агенты обратились за информацией к своим знакомым в мире еврейской мафии. Макс «Бу Бу» Хофф, босс филадельфийского криминала в то время, предложил свою помощь. Он проговорил с агентом Г. Р. Харви несколько часов кряду, но не смог припомнить, чтобы сам встречал Штерна или знал кого‑то, кто знал его. Харви поговорил и с несколькими сообщниками Хоффа, но никто из них никогда не слышал ни о Штерне, ни о плане убить Гитлера. Однако все, докладывал Харви, очень впечатлились этим замыслом и говорили, что это «отличная идея».

При этом германский консул в Филадельфии заявлял, что, «по всей вероятности, письмо было написано каким‑то сумасшедшим, который сочувствует еврейскому элементу». Далее консул сообщал, что его «осаждают с угрозами разные личности, все не в своем уме, и он игнорирует их и не обращает на них никакого внимания, поскольку не воспринимает их угрозы всерьез».

В апреле Департамент юстиции получил новую обнадеживающую информацию. 21 апреля в германское посольство пришло письмо с почтовым штемпелем «Хайбридж‑Стейшн, Нью‑Йорк». Письмо было написано на немецком и сообщало: «Услышав разговор нескольких евреев в Нью‑Йорке, я узнал, что готовится покушение на канцлера Адольфа Гитлера и что на роль убийцы уже выбран молодой американский еврей. Евреи, которых я слышал, были полны радостного энтузиазма. Я сообщаю это вам с тем, чтобы, если возможно, предотвратить это покушение. С искренним уважением, К. Португал».

Гувер поручил агенту Брэнтли передать информацию нью‑йоркскому офису бюро. С 18 по 23 июля агенты рылись в городских адресных книгах, телефонных справочниках и почтовых реестрах. Они справлялись у своих сексотов в преступном мире, стараясь найти Штерна и «полных радостного энтузиазма» евреев. Все напрасно, любая зацепка вела в тупик.

Между тем уголовный отдел получил из германского посольства письмо, датированное 27 мая. Его автор, чье имя было вымарано из отчетов ФБР, был постояльцем отеля Сан‑Карлос в Фениксе, штат Аризона. В письме он сообщал, что «услышал разговор двух евреев о том, что между маем и сентябрем 1933 года Гитлера должен убить посланец евреев Нью‑Йорка». Гитлер будет либо отравлен, либо застрелен, и «на роль убийцы уже выбран молодой американский еврей». Подслушав этот разговор, автор письма тут же решил сообщить о нем в германское посольство.

Брэнтли незамедлительно направил агентов из Лос‑Анджелеса в Феникс. Они встретились с автором письма, но он разговаривал с ними неохотно и не назвал никаких новых подробностей. Агенты сообщали, что этот человек — «политический эмигрант из Мексики и гражданин Мексики. Представляется, что он настроен очень прогитлеровски и антисемитски». Агенты просмотрели гостевую книгу отеля с апреля по июнь 1933‑го, но не нашли никого по фамилии Штерн или Штирн. Они также опросили всех работников отеля. Никто из них не припомнил никакой еврейской встречи и вообще ничего необычного. Агенты выписали из гостевой книги отеля все имена, «выглядящие по‑еврейски», и отправили список имен и результаты своего расследования в главный офис отдела в Вашингтон.

Этот след опять ни к чему не привел.

19 августа 1933 года спецагент Дж. М. Кейт отправил Гуверу предварительный отчет «Дэниел Штерн и угроза убить канцлера Германии Гитлера». Кейт подвел итог расследованиям в Чикаго, Филадельфии, Детройте, Фениксе и Нью‑Йорке и признал, что отдел потерпел неудачу в поисках Штерна или попытках раскрыть заговор против Гитлера.

2 сентября спецагент Брэнтли подал Гуверу итоговый отчет. Он писал, что все важные наводки касательно угрозы убить Гитлера «были расследованы, но никакой определенной информации получено не было. Соответственно, главное управление в Вашингтоне закрывает это дело». Брэнтли уверял Гувера, что, если германское посольство получит какую‑либо дополнительную информацию, дело откроют вновь.

По возвращении в Израиль я позвонил Голландцу и сообщил ему о своей находке в архиве ФБР. Я спросил его, слышал ли он о Дэниеле Штерне. Было ли это чье‑то вымышленное имя? Был ли этот человек профессиональным киллером? Голландец ответил, что слышал что‑то о молодом человеке по фамилии Штерн, но ничего особенного о нем не знал и никогда его не встречал. «Вроде у этого чувака Штерна было много энтузиазма, но не так много мозгов или сейхл [разума]. Может, он был мешуге [сумасшедшим]. Он твердо решил, что убьет Гитлера, и кое‑кто думал, что можно с ним рискнуть. Момент был выбран неправильно. А может быть, кто‑то поставил не на ту лошадь. Никто особо ничего о Штерне не знал. Поначалу это было хорошо. Но кто его знает… Никогда не угадаешь».

«Тем летом 1933‑го мы поняли, что уже все кому не лень думали о покушении на фюрера. То есть по приезде в Германию им приходилось брать билет и ждать своей очереди выстрелить. Потом кто‑то говорил, что в 1930‑х было больше дюжины покушений на Гитлера. Таких людей хорошо охраняют, но Гитлер — это было что‑то особенное. Ведь кто‑то пытался даже застрелить Рузвельта в 1933‑м. И ему чуть не удалось. Но Гитлер! Он был пуленепробиваем. Клянусь, сам дьявол был его телохранителем. И надо помнить, что в конце‑то концов шлепнуть Гитлера удалось лишь самому Гитлеру». 

Оригинал публикации: The Jewish Plot To Kill Hitler