Правительство Франции уже не в первый раз выступает с резкой критикой израильских премьер‑министров. Еще в 2004 году официальный Париж посчитал себя глубоко уязвленным после заявления Ариэля Шарона на встрече с членами Ассоциации американских евреев: «Я приглашаю в Израиль всех евреев, однако для французских эмиграция становится просто необходимой в связи с сильными антисемитскими настроениями в этой стране»; теперь же бурю негодования вызвало заявление Биньямина Нетаньяху: «Израиль открыт для всех евреев, но вы имеете право остаться во Франции». Нетаньяху поддержали и многие израильские политики, к примеру, Натан Щаранский на 7‑м канале израильского ТВ в категоричной форме заявил: «У евреев в Западной Европе нет будущего», а спикер кнессета Юлий Эдельштейн написал в Фейсбуке на своей странице: «К сожалению, фундаментализм и антисемитизм снова поднимают голову в смертельно опасном сочетании, которое лишний раз нам всем напоминает, что место евреев — только в Израиле». Говорит ли все происходящее в Старом Свете о провале мультикультурного проекта? Действительно ли назревает иммиграционный бум? Готов ли Израиль на самом деле к новой волне репатриантов? Какие механизмы — политические, социальные, национальные — должны быть незамедлительно задействованы? На эти и другие вопросы мы попросили ответить председателя кнессета Юлия Эдельштейна, журналиста, главного редактора всеукраинской еврейской газеты «Хадашот» Михаила Гольда, адвоката и публициста, члена палаты представителей еврейской общины Берлина Сергея Лагодинского, историка Александра Якобсона, главного ученого Министерства алии и абсорбции Израиля Зеэва Ханина.

 

Юлий Эдельштейн Ситуация, безусловно, беспокойная и к тому же принципиально новая: за последние 20–25 лет проблемы, подобные тем, что мы наблюдаем сейчас во Франции или в Украине (понятно, что это разные ситуации, но с определенным общим знаменателем), с большими еврейскими общинами практически не возникали. Да, есть страны, где евреи находятся в зоне постоянного напряжения — Иран, Турция, — но это все‑таки другое. В Израиле сразу, как это обычно бывает, возник спор, по‑моему, совершенно пустой: надо призывать всех украинских и французских евреев репатриироваться или не надо. На самом деле думать нужно о другом: готовы ли мы к увеличению числа репатриантов и какие меры надо принять, чтобы не получилось так, что люди приехали, потому что было плохо, а через год ситуация в странах исхода улучшилась и они сказали: «Все равно у нас здесь ничего не получается» — и вернулись назад.

Что мне мешает сочувствовать французскому руководству, обидевшемуся на премьер‑министра Нетаньяху? Французское правительство очень хорошо отреагировало на парижский теракт. Было однозначное осуждение, без всяких «а вот если бы», «ну все‑таки надо понять и причину» и т. п. Только я прекрасно помню, как я хвалил французов точно за то же самое три года назад после теракта в Тулузе, когда также было сказано очень много правильных слов. Очевидно, что правительство Франции не может справиться с исламским террором, направленным против еврейской общины. Поэтому в такой ситуации израильский премьер‑министр ведет себя так, как должен вести представитель еврейского государства. Он не говорит ничего против Франции, он не говорит, что евреям запрещено там жить, — он просто призывает тех, кто хочет, репатриироваться в Израиль. Другое дело, что эффектные заявления здесь менее важны, чем планомерная работа по разработке соответствующих правительственных программ, выделению дополнительного бюджета на абсорбцию и т. д.

Израиль, конечно, — как и любая другая страна — тоже не может гарантировать своим гражданам стопроцентную личную безопасность. Но в Израиле уязвим отдельный гражданин, который едет в автобусе, а рядом с ним оказывается террорист‑самоубийца, а во Франции или в Украине при определенных условиях под ударом могут оказаться именно общины в целом. И я не думаю, что ситуация в Европе изменится к лучшему. Вряд ли в обозримом будущем все евреи из Франции или, скажем, Бельгии переедут в Израиль, но вектор направлен в нехорошую сторону. Количество мусульман в европейских странах растет, многие из них не желают интегрироваться, а власти бессильны настоять на интеграции. Соответственно, число радикалов тоже увеличивается, люди становятся легкой добычей агитаторов из «Исламского джихада», «Аль‑Каиды», «ИГИЛ». Политики не борются с этой проблемой так, как надо, во‑первых, потому, что это их электорат, а во‑вторых, потому, что, как ни странно, нет общественного запроса. Если в Израиле любого кандидата и любую партию избиратели рассматривают с точки зрения их потенциала в борьбе с террором, то в Европе таких требований к политикам никто не предъявляет, это вообще не тема, у большинства политиков нет никаких программ, никаких соображений по этому поводу, не говоря уж о практическом опыте.

Израильской экономике возможный рост числа репатриантов только на пользу. Как показывает практика, в те годы, когда наблюдается всплеск иммиграции — тем более если речь идет об иммигрантах с профессиями, с хорошим образованием, финансово обеспеченных, — это, как правило, дает толчок экономике. Так было, например, с алией из бывшего СССР в начале 1990‑х. Тогда тоже шли разговоры, что экономика рухнет, что коренным израильтянам будет нечего есть и негде жить, а потом вдруг выяснилось, что дело обстоит ровно наоборот. Да, государство вкладывается в абсорбцию, но эти вложения возвращаются очень быстро, практически параллельно. Сейчас в обществе существует определенное недовольство евреями из Европы, которые скупили квартиры на средиземноморском побережье Израиля, что привело к росту цен на недвижимость. Но это история как раз про людей, которые живут где‑то в другом месте, а квартиры большую часть года пустуют. А когда приезжает семья репатриантов, покупает жилье, родители устраиваются на работу, дети идут в школу — это совершенно другая экономическая ситуация.

 

Михаил Гольд Если кратко: еврейские общины Украины на заявление Нетаньяху никак не отреагировали. Оно отчасти потерялось в нашем насыщенном информационном поле. Вместе с тем очевидно, что динамика репатриации не зависит от призывов израильских лидеров. Кто помнит сегодня о выступлении Ариэля Шарона в 2002 году, когда он призвал Еврейское агентство и Министерство абсорбции предпринять максимум усилий для стимулирования репатриации миллиона евреев в течение ближайших 10 лет? В последующие лет семь алия продолжала уменьшаться, но даже с учетом незначительного роста с конца 2000‑х Израиль принял за обозначенное Шароном десятилетие меньше 200 тыс. евреев, а никак не миллион. Помнится, в разгар кризиса 2008 года известное оживление в СМИ вызвало заявление пресс‑атташе «Сохнута» о росте чемоданных настроений среди евреев Украины, Аргентины и ЮАР. И что? На фоне рекордно низких показателей репатриации в том году (около 15 тыс. олим), в следующем — 2009‑м — в Израиль приехало 16 244 человека — «большого взрыва» не произошло. И это истинная цена разговоров о «настроениях».

Сегодня ситуация принципиально иная. Люди бегут, прежде всего, от войны на Донбассе (а не от антисемитизма, экономического кризиса и т. д.), недаром из Донецка приехало больше репатриантов, чем, скажем, из Киева, несмотря на несопоставимую численность еврейского населения в этих городах. Ничего специфически еврейского в их поведении нет. Не призыв премьер‑министра Израиля и даже не усилия «Сохнута», а страх артиллерийского обстрела или бандитского «наезда» в ДНР/ЛНР — лучший стимул репатриации, как это ни цинично звучит. И в этом контексте трудно переоценить важность помощи, оказываемой Еврейским агентством и иными структурами людям, уже принявшим решение об алие, — их не нужно агитировать, им нужно просто помочь.

Не уверен, что оправданно, по меньшей мере на данный момент, говорить об иммиграционном буме. 26 500 человек со всего мира репатриировались в Израиль в 2014 году. Лучший показатель за последние 10 лет. Впечатляет, если не помнить другие цифры, например 30 тыс. приехавших только из СССР и только за один месяц — декабрь 1991 года… Да, это был исключительный год. Но даже отнюдь не в пиковом 1999‑м страна приняла 78 тыс. олим, из них 67 тыс. составили выходцы из стран бывшего СССР. Сегодняшняя статистика куда скромнее. Принято говорить о Франции, действительно побившей рекорд по репатриации в западном мире, — почти 7 тыс. олим в прошлом году. Но, например, из почти 300‑тысячной общины Великобритании при 118%‑ном росте проявлений антисемитизма в 2014 году приехали всего 620 репатриантов. Чуть меньше 100 человек прибыли в Израиль из почти 200 тыс. евреев, живущих в Германии. Из 80 тыс. евреев Венгрии, несмотря на успех профашистского «Йоббика», алию совершили порядка 120 человек, даже меньше, чем годом ранее. Речь идет, заметьте, о крупнейших еврейских общинах Европы. Поэтому не нужно быть экономическим экспертом (коим я и не являюсь), чтобы утверждать, что Израиль вполне справится с такой волной репатриации. Особенно имея опыт интеграции репатриантов начала 1990‑х, когда речь действительно шла о настоящем буме и сотнях тысяч новых сограждан, искавших свое место под солнцем в экономически более слабом, чем сегодня, Израиле.

Будет ли нынешняя алия столь же яркой, как, допустим, алия 1990‑х? Дело в пропорциях. Это вопрос к социологам, но если количество должно перейти в качество, то 26 500 человек — не та группа, которая в состоянии изменить лицо страны. Для сравнения: в прошлом году в Израиле родилось 176 600 детей, поэтому о существенном вкладе этой алии в демографию говорить тоже еще рано.

Возвращаясь к украинскому сюжету, повторюсь: люди используют любую возможность бежать из зоны военных действий. Есть еврейский дедушка — хорошо, найдется польский — тоже неплохо (эта страна помогла в эвакуации 200 дончан польского происхождения). Я последний, кто склонен обвинять их в своекорыстии, когда речь идет о спасении жизни. Тем более что все они подпадают под Закон о возвращении. Мы же знаем, что с 1999 года евреи составляют меньшинство среди репатриирующихся из стран СНГ в Израиль, и с тех пор их доля уменьшалась. Впрочем, это тема отдельного разговора, пока же крайне важно помочь олим интегрироваться в новой стране, они вернут ей сторицей — в этом я не сомневаюсь.

 

Сергей Лагодинский Положение дел во Франции и в Германии, говоря по‑одесски, — «две большие разницы». Во Франции ситуация куда серьезнее, ибо она сложилась и развивается на совершенно ином миграционном фоне: здесь доминируют мигранты из арабских стран, а большое количество исламистов всех мастей наслаивается на широкие пласты социально неблагоустроенных и частично сегрегированных граждан с иностранными корнями. Все это приводит к более агрессивному настрою некоторых французов арабского происхождения к Израилю, в конечном счете и к евреям. В Германии же преобладают турецкие эмигранты, здесь уровень накала значительно ниже.

Число евреев, покинувших Францию в прошлом году, составляло 7 тыс. человек, что, прямо скажем, не выглядит исходом на фоне 600 тыс. еврейского населения. Правда, и нормальной ситуацию никак не назовешь, тем более учитывая прогнозы на текущий год.

Еврейское государство, безусловно, должно быть готово к массовому исходу евреев, и не только из Франции. И когда Нетаньяху на заседании правительства напомнил, что это моральная обязанность и часть правительственной политики Израиля, то это его право, право главы еврейского государства. Но одно дело дать указание Министерству абсорбции подготовиться в кратчайшие сроки к приему новой волны иммигрантов и совсем другое — призывать европейских евреев к немедленной иммиграции, используя общественные каналы и играя на панических настроениях. Подобные высказывания создают атмосферу конца Света вообще и Старого Света в частности.

Заявление Нетаньяху выглядит особенно невзвешенным по отношению к еврейской общине Германии. У евреев Германии, а я сейчас говорю как один из их представителей, особые чувства к Израилю, мы связаны с исторической родиной семейными связями, партнерством в бизнес‑проектах, сотрудничеством в политической области. Я и мои товарищи на разных политических площадках пытаемся объяснить действия Израиля в непростых ситуациях, разъясняем то непростое положение, в котором находится страна. Считаю, что единство еврейских общин, солидарность «еврейского фронта» в Европе для Израиля сегодня важны как никогда. Но тем более важна роль и само существование гордой и самодостаточной диаспоры. Представьте себе, насколько труднее было бы Израилю без крепких диаспор в США и Европе.

Во многом именно такие диаспоры делают Израиль global actor. В свою очередь израильское государство может играть роль гаранта еврейской жизни во всем мире. Призывы к переселению, однако, не являются проявлением глобального подхода. Ведь из‑за подобных алармистских высказываний Израиль не производит впечатления страны, готовой умело и мудро использовать диаспоральные сети и глобальные еврейские ресурсы. Вместо того чтобы поддержать еврейскую жизнь, помогать общинам, в том числе и в плане их безопасности, израильское правительство посылает сигналы самой маленькой осажденной крепости Ближнего Востока. Израильскому правительству, да и всему глобальному еврейскому сообществу необходимо задуматься над тем, что именно они хотят транслировать миру. Мне кажется, вместо того чтобы в очередной раз демонстрировать миру «окопное сознание», постоянно готовясь то к погромам, то к очередной алие, следует донести до мирового сообщества, что именно Израиль является той силой, тем глобальным фактором, который с помощью еврейской комьюнити способен привнести в мир новые и важные перспективы.

Израильские официальные лица часто, особенно в 1990‑х, призывали евреев переселяться в Израиль. В случае Германии ко всему прочему еще и открыто заявлялось, что евреям жить в Германии никак нельзя, а иммигрировать в Германию вовсе крамольно. С одной стороны, это до боли знакомая, почти заезженная пластинка, с другой стороны, естественная часть raison d’etat (государственных интересов) еврейского государства. Исходя из этого, заявления официальных деятелей не должны никого удивлять. И тем не менее мы успели от них отвыкнуть. Ведь за последние годы и самосознание Израиля, и самосознание евреев Германии, и отношения между Израилем и Германией заметно изменились. В Германии живет много израильтян, американских евреев, не говоря уже о множестве русскоговорящих. И даже Еврейское агентство поменяло свою политику, инвестируя в немецко‑еврейскую жизнь вместо пропаганды алии. Для немецкого общества, для политиков и для самих евреев этo выравнивание отношений стало знаком взаимного доверия и даже уважения. Вот потому‑то так и резанула острота высказываний израильских официальных лиц на тему эмиграции, как бы понятны ни были их посылы.

Высказывания эти прозвучали особо проблематично еще и в связи с тем обстоятельством, что господин Нетаньяху — фигура с европейской точки зрения далеко неоднозначная, имеющая специфический политический имидж, далеко не самый лучший здесь в Европе, а теперь, наверное, уже и в США.

Хотя призывы из Израиля заставили власти европейских стран задуматься о будущем еврейской жизни на континенте, однако при этом господин Нетаньяху, накаляя страсти, поставил еврейское сообщество в Европе в затруднительную ситуацию. Ведь подобные высказывания — даже если Нетаньяху того не желал — позиционируют евреев вне общества европейских стран, хотя наша цель всегда была противоположной: мы стремимся быть равноправной частью европейских сообществ и уже с этих позиций бороться с антисемитизмом или антисионизмом. Нам следует убедить мировое сообщество в том, что антисемитизм — феномен глобальный, а не только европейский. Это несколько иная роль, чем роль потенциальных репатриантов в Израиль, в страхе бегущих от антисемитов.

В Европе не существует какого‑то одного мультикультурного проекта, их тут много, и все они разные. Каждая страна по‑своему выстраивает отношения с новыми или относительно новыми культурами. И последнее слово в плане развития мультикультурности в той же Германии далеко еще не сказано. Да, во Франции дает сбои политика интеграции мусульманских меньшинств, имеются сложности в социальной и культурологической сферах. А вот в Восточной Европе на первый план выходят совсем другие проблемы, например дискриминация и плохая социальная интеграция рома (цыган). В Англии с ее мновековой имперской традицией — опять же иная ситуация…

Я не располагаю точными сведениями и цифрами, сколько человек за последнее время репатриировалось из России или Украины в Израиль, но поскольку в этих странах ситуация далеко не стабильная, к тому же накаляется с каждым днем, совсем не трудно предположить, что число еврейских эмигрантов будет возрастать. Также следует учитывать, что далеко не все сегодня намерены перебраться именно на историческую родину, многие евреи рассчитывают распаковывать свои чемоданы в Германии или, как они говорят, просто в Европе, считая, что уровень жизни в Старом Свете заметно превышает израильский. Здесь многое будет зависеть даже не столько от роста антисемитизма в Европе или от экономической и политической ситуации, сколько от того, как и с какой скоростью будут развиваться события в России. Учитывая тот факт, что «точка невозврата» во внутриполитической жизни России, по всей вероятности, была уже пройдена, и Израилю и Европе следует в кратчайшие сроки подготовится к приему граждан из России и СНГ. Особенность этих людей будет заключаться в том, что свою доселе комфортабельную жизнь они решат оставить не столько по религиозным и этническим, сколько по политическим причинам. И это может быть своеобразным возвращением в 1970‑е годы. Кроме этого, может начаться параллельный процесс: Израилю придется на ходу пересматривать и свою иммиграционную политику, и концепцию взаимоотношений с Россией. Чем сильнее будет обостряться кризис между Россией и Западом, тем труднее будет и Израилю усидеть на двух стульях. Чем больше еврейских оппонентов господина Путина будет уходить из жизни при обстоятельствах, которые мы имели возможность недавно наблюдать, или бежать в Израиль живыми, тем напряженней будут складываться отношения и между двумя странами. Готов ли к этим переменам Израиль, сможет ли он игнорировать политическое обострение в России? Думаю, что это делать будет с каждым разом труднее.

 

Александр Якобсон Все, что политик говорит накануне выборов, он говорит, думая и о выборах тоже. Но в данном случае этот момент не является основным, все происходящее вполне соответствует базовым принципам израильской политики, по поводу которой нет споров между разными партиями, это предмет национального консенсуса. Любой еврей, любая группа евреев, желающая репатриироваться, будут приняты в Израиле.

Возможно, Нетаньяху мог вести себя более тактично по отношению к французскому руководству. Хотя на самом деле, выступая в парижской синагоге в присутствии премьер‑министра Вальса, он сказал: «Израиль открыт для всех евреев, но вы имеете право остаться во Франции». Так что прямого призыва к эмиграции не было, хотя все газеты именно так это интерпретировали. Тем не менее на следующий день после такого теракта можно было ограничиться словами солидарности с Францией и с французскими евреями. А прочее и так известно. Я думаю, среди евреев Франции нет ни одного человека, который не знал бы, что он может приехать в Израиль и получить израильское гражданство. Впрочем, я не думаю, что слова Нетаньяху существенно скажутся на израильско‑французских отношениях. Французские власти и так знают, что каждый год несколько тысяч евреев переезжают из Франции в Израиль и вряд ли хотя бы один человек решит репатриироваться только потому, что израильский премьер напомнил ему о такой возможности, уровень эмиграции зависит от совсем других факторов. Более того, если ситуация действительно станет для европейских евреев угрожающей, то им необязательно переезжать в Израиль, многие евреи из той же Франции едут, например, в Квебек. Мир открыт, и образованный человек с паспортом Европейского союза найдет, куда ему поехать. Это не ситуация 1930‑х годов, когда еврейским беженцам некуда было деться.

Европейские евреи, особенно участвующие так или иначе в жизни общины, посещающие синагоги, еврейские клубы, кошерные магазины, действительно находятся в опасности. Любая еврейская школа окружена сегодня полицейскими, а иногда и солдатами. Во многих городах существуют кварталы, где человек в кипе не рискнет появиться. Жить в такой атмосфере тяжело. Французские и бельгийские власти делают все от них зависящее для обеспечения безопасности евреев. Но очевидно, что мусульманские террористы и впредь намерены выбирать евреев своими мишенями. В таких условиях значительная часть еврейского населения может покинуть Европу.

 

Зеэв Ханин Если евреям где‑то грозят преследования, то для их безопасности и существует Государство Израиль. Позиция, озвученная премьер‑министром Израиля Биньямином Нетаньяху, является «объявленной целью» еврейского государства. Классическая концепция сионизма исходит из того, что у Израиля есть две функции: первая — это быть гарантом права евреев на национальное самоопределение, вторая — быть убежищем для тех еврейских общин всего мира, которым в диаспоре угрожает опасность. Из чего следует, что премьер‑министр Государства Израиль сказал ровно то, что и должен был сказать в сложившейся далеко не простой ситуации. Все остальные его мотивы, включая политический, желание воспользоваться ситуацией и идеологическая декларация, — дополнительные. Другое дело, как говорил Натан Щаранский, мы заинтересованы, чтобы евреи приезжали не потому, что им плохо в странах диаспоры, а потому, что в Израиле много лучше. Из всех мотивов алии мотив антисемитизма для нас наименее предпочтительный. Сегодня мы живем в эпоху нового сионизма, который, не отрицая диаспору, как это делает классический сионизм, включает в себя его основные ценности. То есть основной посыл Израиля еврейским общинам мира — это в случае желания или необходимости сняться с места, не менять чужбину на чужбину, диаспору на диаспору, а жить в своем еврейском государстве, конечно, если люди этого хотят…

Что касается иммиграционного бума. Начнем с того, что ничего нового в этом тоже нет. По различным опросам, примерно треть граждан Франции и Германии взвешивает свои возможности, задумывается об иммиграции. Среди них не только евреи. Причем процент образованных людей, решивших покинуть Францию и Германию, значительно превышает остальные группы населения. Но мы прекрасно знаем, что одно дело быть готовым к иммиграции на словах и совершенно другое — решиться на нее. Большая часть людей говорит, что мы уедем, когда будет возможность или, когда нам сделают предложение, от которого нельзя будет отказаться. На практике подавляющее большинство из них никуда не уезжает. Могу привести пример. В последние годы эмиграция из Израиля в расчете на тысячу жителей примерно в полтора‑два раза ниже, чем эмиграция из благополучной Швейцарии. В Швейцарии она считается низкой, а у нас чрезвычайно высокой. Мы к теме еврейской иммиграции относимся идеологически и нервно: евреи должны приезжать в Израиль, а не уезжать из него. Но как бы то ни было, подвижность населения — явление, характерное для первого мира (стран Запада) даже больше, чем для третьего. У людей первого мира есть деньги на переезд, есть образование, профессия. А в третьем мире у основной массы желающих уехать этого нет. Так что в этом смысле здесь нет ничего нового и из ряда вон выходящего. Готов ли Израиль к этому? Израиль к этому готов. Страна на протяжении двадцати‑двадцати пяти лет перестраивается на постиндустриальные рельсы. Если, скажем (могу ошибиться в цифрах), один крестьянин в Швейцарии кормит восемьдесят человек, то в Израиле один фермер — сто двадцать. То есть у нас он выходит не фермер даже, а хай‑тек работник сельского хозяйства. Поэтому главная проблема, которая ожидает нас в будущем, — это не нехватка места, а, скорее, наличие тормозов, связанных с существованием, наряду с постиндустриальными высокотехнологичными секторами экономики, также до‑ и раннеиндустриальных кластеров. Что сказывается, например, на недостаточно высоких темпах строительства жилья. Из этого следует, что массовая иммиграция в Израиль — в первую очередь еврейская, потому что другую мы не приветствуем, — должна будет привести к фундаментальному изменению общественной и экономической политики в тех сферах, которые связаны с интеграцией алии. Как‑то: освобождение земли под массовое строительство (что актуально и для общества в целом), открытие строительного рынка для конкуренции, в том числе внешней и т. д. 

Основной массив постиндустриальной экономики — земли в центре страны, там же основные рабочие места. Там сконцентрирована основная масса хай‑тек работников, которые кормят многие другие группы населения. Соответственно, там повышенные требования к количеству и качеству жилья и услуг. А вот земельные ресурсы в этих районах весьма ограничены. Единственное свободное место для масштабного строительства в центре страны — это Иудея и Самария. Думаю, читатели знают, что так называемые еврейские поселения, почти на 90% — пригороды Тель‑Авива и Иерусалима. Но застройка западных склонов гор Иудеи и Самарии, как того требуют израильские правые, непроста с точки зрения международного давления на Израиль и вызывает сопротивление части левого лагеря внутри страны. Альтернативой является массовая застройка и заселение Негева и Галилеи, которая политических проблем не создает, но потребует намного больших ресурсов, в том числе и в плане перенесения на эту географическую периферию множества объектов промышленной, транспортной и социальной инфраструктуры. Этот путь имеет свою цену и требует вложения определенных ресурсов, но в целом интеллектуальных или непреодолимых технических проблем я здесь не вижу. Так что и этот вопрос вполне решаемый.

Так или иначе, все это никак не связано с регулированием алии. Все евреи, которые желают жить в Израиле, — добро пожаловать. Правительство приняло программу поощрения и поддержку абсорбции алии из трех стран — Франции, Бельгии и Украины. В случае необходимости эта программа будет расширена.