Федор Константинов
Стефан Цвейг
М.: Молодая гвардия, 2022. 504 с.: ил.
(Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1929).

Стефан Цвейг был писателем невероятно популярным еще при жизни, а в России его популярность доходила до наивысшего признания: в эпоху книжного дефицита и книжного бума сборник его новелл можно было приобрести, сдав пару десятков килограммов макулатуры. Бум давно закончился, дефицита нет, но свое обаяние книги Цвейга сохранили. Теперь, правда, особенно популярны его романизированные биографии: интерес к личности и судьбе писателя вполне оправдан. Но обстоятельные биографии Цвейга у нас не издавались. Большая и подробная книга Федора Константинова призвана заполнить эту лакуну.

Задача биографа и вообще нелегка, а быть биографом Цвейга сверхсложно. Этот мягкий, сдержанный, благожелательный человек, совершенно аполитичный, тщательно избегавший каких бы то ни было конфликтов и любой демонстративности, сторонившийся партий и фракций, жил при этом у всех на виду, пожиная плоды литературных успехов и путешествуя по миру в свое удовольствие. Он написал массу писем и опубликовал множество текстов мемуарного характера. Но оттуда не слишком многое можно почерпнуть, чтобы отразить его личность в той мере, в какой это любят биографы и читатели.

Уж лучше читать его собственные художественные книги, в том числе биографические очерки, где мы обнаружим, что герои — Эразм Роттердамский и Бальзак, Магеллан и Кастеллио, Мария Стюарт и Жозеф Фуше, Мария‑Антуанетта и Стендаль, Монтень и Достоевский, Ницше и Клейст — рассказывают об авторе нечто такое, чего сам о себе он не говорит. Ведь биографическое повествование призвано дать читателю (или сымитировать) непосредственную возможность наблюдения, анализа, а то и общения.

Несколько объемных иноязычных биографий Цвейга, конечно, существует, назовем, в частности, Оливера Матушека и Доминик Бона. Книге Матушека наш автор особенно обязан, поскольку во многом следует за этим англоязычным биографом. Впрочем, это естественно: пересечения в биографических книгах об одном и том же герое неизбежны.

И тут мы подходим к числу несомненных достоинств книги Константинова, к которым следует отнести то, что она акцентирует внимание на тех моментах, мимо которых другие биографы прошли без особого интереса.

Во‑первых, это связи Цвейга с Россией — и старой, и советской. Цвейг многим обязан русским классикам и русской культуре. Он бывал в советской России задолго до эпохи репрессий, но уже тогда охарактеризовал режим как «сверхмуссолиниевский» — правда, в частном письме, и тут же стал подыскивать этому оправдания. Должно быть, по доброте душевной.

Вторая составляющая жизни Цвейга, которую раскрывает нам книга Федора Константинова, постоянного автора сайта jewish.ru, — это еврейская биография классика.

Давно уже стало общим местом характеризовать Цвейга как европейца до мозга костей, равнодушного к религии, подлинного интернационалиста. И все это верно, но не вполне. Еврейская тема всю жизнь так или иначе сопровождала Цвейга, выходца из богатой еврейской семьи, жившей в Вене.

Занятна такая деталь: из воспоминаний Цвейга я знал, как польщен и восхищен он был редакторским великодушием, когда принес один из своих первых рассказов в издательство, а редактор прямо тут же стал читать и, закончив чтение, поздравил молодого автора с будущей публикацией. Из книги Константинова я вдруг узнаю, что редактором этим был не кто иной как Теодор Герцль. Это самое начало литературной биографии Цвейга…

А вот самый конец: писатель никогда не разделял сионистских идеалов, но его архив в конечном счете по его собственной воле оказался в Израиле. Совершенно естественно, что и культурная среда, окружавшая Цвейга, была в немалой степени еврейской.

Автор прослеживает связи своего героя с этой средой, рассказывает о возможных прототипах «Менделя‑букиниста», а также о том, как еврейская тема возникает у писателя подспудно и порой против воли. Особенно в заключительный период его жизни. Разгул нацизма в Европе, костры из книг, изгнание… Уже после самоубийства Цвейга в Бразилии в корзине для бумаг полицейские обнаружили разорванные в клочья газеты с описанием насилий, творимых над евреями в Европе, а также со статьями о том, что Цвейг официально был назван нацистами самым опасным еврейским интеллектуалом.

К недостаткам книги я бы отнес то, что она — только не смейтесь — слишком короткая. Да, полтысячи страниц. Но все‑таки не очень оказались отслежены отношения Цвейга с современниками, вместо деталей и живописных подробностей в жизнеописании встречаешь просто списки имен тех писателей, музыкантов и других деятелей культуры, с которыми Цвейг дружески общался или, наоборот, от кого предпочитал дистанцироваться. И не всегда эти имена нам о чем‑то скажут.

Автор избегает подробного разговора об отношении Цвейга к жизни и искусству, даже не рассказывает, в чем там было дело в его «диссертации» — дипломной работе об Ипполите Тэне на философском факультете, а, цитируя специально переведенные «Десять путей к немецкой славе» из венского журнала 1912 года — важный текст для понимания отношения Цвейга к литературе и писательскому труду, — словно бы не замечает рассыпанной в тексте авторской иронии. Будем считать, что таким образом биограф Цвейга призывает своего читателя самостоятельно проделать определенную интеллектуальную работу.