Еврейские общины издавна существовали на Ближнем Востоке, на Балканах, на землях Византийской империи, позднее захваченных турками. Они пережили не одну смену и правящих династий, и государств. Значительный численный рост еврейских общин на этих территориях приходится на XV – XVI века, когда складывалась и усиливалась. Османская империя, поглотившая огромные пространства в Европе, Азии, Африке. Изгнанные за эти столетия из Испании, Португалии и других европейских стран евреи нашли прибежище в могущественной империи турок. Султаны не ограничивали приток беженцев-евреев, понимая, что умелые торговцы, ремесленники, врачи обогащают государство, приносят немалый доход в казну. Еврейские общины, как и другие немусульманские милеты, имели внутреннее самоуправление, но обязаны были подчиняться нормам мусульманского права, рассматривавшего всех, кто не исповедует мусульманство, как подданных второго сорта. Они подвергались унизительным ограничениям и дискриминации. Но при всем том в этот период положение евреев в османском государстве было все же лучшим, чем в ряде стран Европы.

Средневековые религиозные движения, возникавшие в среде свободного, но третируемого по этническому или религиозному признаку населения, не были чем-то исключительным. Что касается еврейских общин, испытавших гонения и угрозу физическому существованию во многих европейских странах, религиозное движение XVII века, инициированное Саббатаем Цви, все же было из ряда вон выходящим. Оно затрагивало сокровенные мечты народа, веками ждавшего избавления от вечного страха и унижения. Вот почему появление столь долго ожидаемого избавителя было с энтузиазмом и надеждой встречено большим числом людей, вопреки всякому здравому смыслу и противодействию некоторых раввинов. Об этих событиях рассказывают и еврейские источники, и турецкие средневековые хроники.

* * *

Саббатай Цви, сыгравший значительную роль в истории еврейских общин Турции, родился в Измире 9 числа месяца ава 5386 года от сотворения мира (7 июля 1626 года) в семье евреев – выходцев из Испании. Его отец Мордехай Цви приехал из Мореи. В Измире он начинал как уличный торговец, позднее стал посредником в английском торговом доме. Молодой Саббатай тянулся к книжному знанию. Он приступил к изучению Торы, Талмуда под руководством Исаака д`Альбы, постигал премудрости Каббалы. В 15 лет молодой человек основательно разбирался во многом из того, чему его обучали, а в 18 сам уже имел группу учеников. Занятия Каббалой углубили некоторую, очевидно, присущую ему от природы экзальтацию. Он постился, совершал омовения для чистоты тела и внутренней святости. Родители решили его поскорее женить. Саббатай исполнил их волю, но к жене так и не приблизился. Последовал скандал и развод. Родители заключили, что брак оказался неудачным, а у их сына неприязнь именно к этой, избранной ими женщине. Женили его вторично – и с тем же успехом. В конце концов они усмотрели странности в поведении сына, объяснив их изнурительными постами, омовениями и занятиями Каббалой.

Известно, что прежде чем даровать евреям десять заповедей, Гсподь повелел Моше: «…Иди к народу и освящай его сегодня и завтра, пусть выстирают одежды свои… И спустился Моше с горы к народу, и освятил народ, и сменили они одежды свои. И сказал он народу: «Будьте готовы к третьему дню. Не приближайтесь к женщине». (Шмот, XIX).

Возможно, Саббатай действительно был очень впечатлительным и религиозным человеком, и многое из Священного писания он воспринимал как прямое руководство к действию. Согласно учению Ицхака Лурии, главная цель Каббалы – подготовить умы к пришествию Мошиаха, ускорить освобождение народа, которое, по расчетам, содержавшимся в Зогаре Основное произведение в корпусе каббалистической литературы. , должно наступить примерно в 1648 году. Именно тогда Саббатаю исполнилось 22 года (возраст многих энтузиастов и новаторов).

«Если грядет Мошиах, – размышлял он, – почему им не мог оказаться я сам?» Эти мысли преследовали его настолько навязчиво, что он решил действовать. Свое предназначение он открыл прежде всего ученикам и однажды повторил тетраграмматон, четырехбуквенное табуированноне имя Б-га. Ее произносил первосвященник в те времена, когда еще существовал Храм Соломона. А поскольку Храма не стало, это было запрещено вплоть до прихода Мошиах, то есть до восстановления Храма и еврейского государства.

Конечно, все это было известно Саббатаю, но он счел самым главным – приход Мошиаха. Трудно сказать, сколько в его действиях было истинного заблуждения, а сколько сознательного обмана.

Религиозные авторитеты Измира и главный раввин общины Иосиф Эскапа, шокированные дерзостью Саббатая, послали к нему двух членов Бет-дина (раввинатского суда), чтобы его вразумить. Напрасный труд. В их присутствии Саббатай подтвердил, что он и есть Мошиах, да еще повторил тетраграмматон. За что он вместе с его последователями был отлучен от общины. Религиозные авторитеты приговорили его к смерти.

Но Саббатай, к великому сожалению своих почитателей, покинул Измир (1650) и направился в Стамбул. Там судьба свела его с раввином Авраам Яшни, оказавшимся якобы фальсификатором. Он вручил Саббатаю поддельный документ, в котором от своего имени провозгласил его Мошиахом. В нем говорилось следующее: «Я, Абрахам, в течение 40 лет жил затворником в пещере, ждал чудес, а их не было. Но вот я услышал голос, возвестивший мне: «В 5386 году от сотворения мира родится сын, а назовут его Саббатай. Он будет истинным  Мошиахом, он победит дракона и сокрушит врагов без оружия». Документ этот сыграл не последнюю роль в истории Саббатая. Спустя много лет признается раввинам Эдирне (Адрианополя), что не Яшни подделал запись, а некий Натан Газа, владелец старой рукописи. Из нее убрали несколько слов, вместо которых вставили имя Саббатай. Настоящее имя фальсификатора выбито на его могиле: Авраам Беньямин Натан.

Община Измира всерьез обеспокоилась появлением самозванца. Раввин Иосиф Эскапа написал в стамбульскую общину предостерегающее письмо с разоблачением Цви и его сторонников. Вскоре Саббатай и возраставший круг его последователей перебрались в Салоники. Момент для них оказался как будто весьма благоприятным. В еврейской общине возрастало влияние каббалистов, т.е. тех, кто все события текущей жизни видел через призму Каббалы. Саббатай быстро уловил господствовавшие там настроения. Он пригласил на трапезу несколько салоникских раввинов и приказал принести Сефер Тору. Найдя то место, где перечислялись благословения, предназначавшиеся для церемонии бракосочетания, он объявил, что сочетается узами брака с Законом. Не ограничившись этим, он повторил тетраграмматон, как делал это в Измире. Изумленные раввины не поняли столь странного поведения пригласившего их человека. Саббатай же ничтоже сумняшеся объяснил непонятливым, что он и есть Мошиах. Ответом были гнев, возмущение. Под давлением угроз Цви был вынужден покинуть город в 1658 году. В Афинах, куда он уехал, его приняли столь же враждебно.

После длительных скитаний пришлось вернуться в Измир, который он вскоре опять вынужден был оставить. В Стамбуле, где Саббатай пытался найти последователей путем мистических откровений и пророчеств, он утверждал, что освобождение Израиля произойдет под созвездием Рыб. Порицаемый и гонимый раввинами османской столицы, в 1659 году Саббатай отправился в Измир к отцу. Он прожил там относительно спокойно три года, но идея собственного величия и предназначения его увлекала несмотря ни на что. Таков был первый этап его «мессианства».

Между тем слухи о движении Саббатая вышли за пределы еврейских общин. Они нашли отклик в некоторых христианских и мусульманских кругах. В последних поговаривали о скором приходе Махди (скрытого имама). Ободренный всем этим Саббатай решил выйти из тени. В 1662 либо 1663 году он отправился морем в Палестину, избрав ее новым своим пристанищем, поскольку в Салониках и Стамбуле успеха не достиг.

Судно, на котором он плыл, остановилось в Триполи. Изменив свои планы, Саббатай решил уехать в Александрию, а затем в Каир. В Каире в то время жил Рафаэль Жозеф Челеби, глава меняльной конторы и откупщик, человек легковерный, склонный к мистике. В его богатом доме собирались знатоки Талмуда и Каббалы, которым он покровительствовал и которых щедро одаривал. Саббатай сумел завоевать расположение богатого менялы привлекательной наружностью и красивым голосом. После успеха в Каире он прибыл в Иерусалим в надежде продемонстрировать там нечто такое, что убедило бы всех в его мессианстве.

Положение иерусалимской общины было тогда совсем плачевным. Причиной стал наплыв массы беженцев, спасавшихся от погромов в Польше. В Голландию, Италию и другие европейские страны отправились эмиссары (шлухим) собирать средства в пользу нуждающихся. Среди шлухим был и некто Соломон Наварро. Он влюбился в итальянскую христианку, принял ее веру и промотал с ней все собранные для беженцев деньги. Другому шалиях не повезло со сбором средств. Община Иерусалима осталась в крайне бедственном положении. В нее влились еще и евреи, прибывшие из Йемена. Кто имел какое-то влияние и средства, бежали из города, погруженного в нищету. Осталось несколько учеников Лориа и Хаима Витала, а среди них раввины Якоб бен Семаш, старый португальский марран Марраны – евреи Испании и Португалии, насильственно обращенные в христианство. , Авраам Амиго и Якоб Хаджес. Для прибывшего в Иерусалим Саббатая почва была вполне подготовленная. Нищим населением легко манипулировать.

Вначале он избегал каких-либо провоцирующих действий, жил скромно, посещал синагогу и могилы благочестивых людей. Располагающая внешность, хорошие манеры принесли ему симпатию многих. К тому же он был озабочен бедствиями иерусалимских евреев, которые не могли уплатить требуемые турецким правительством налоги. Саббатай вспомнил благосклонный прием Рафаэля Жозефа Челеби и решил отправиться к нему с посланцами общины просить о помощи. Ему удалось убедить менялу дать деньги на нужды общины. Сумму он получил немалую. Занимая беседой богатого благотворителя, Саббатай говорил о скором явлении Мошиаха, утверждал, что сам видел приметы того, кому предназначено спасти народ Израиля.

Вскоре из Ливорно начали распространяться слухи о появившейся невесте Мошиаха. Молоденькая еврейка рассказывала, что ей суждено сочетаться браком с Мошиахом. Слухи дошли до Саббатая и оказались весьма кстати. Кем же была эта девушка?

Известно, что она в 10 лет осталась сиротой. Ее родители погибли в массовой резне, учиненной отрядами Богдана Хмельницкого. Христиане подобрали девочку и поместили ее в монастырь, где воспитывали в догмах католицизма. Однако повзрослев, она решила бежать из монастыря. Как-то ее заметили евреи из соседнего местечка, хоронившие на кладбище своего единоверца. Девушка была в одной сорочке, выглядела очень странно. Ее спросили, кто она и откуда. Она ответила, что отцом ее был раввин Мейер и добавила, что воспитывалась в монастыре, а прошлой ночью дух отца перенес ее на кладбище. В подтверждение сказанного она показала следы ногтей на своем теле.

Евреи взяли девушку с собой и вскоре переправили в Амстердам, где, по ее словам, жил ее брат Самуил. И здесь она повела себя очень странно, уверяя всех, что будет женой Мошиаха. У нее обнаружилась явная склонность к бродяжничеству. Она побывала и во Франкфурте-на-Майне, и в Ливорно. За красоту ее звали Сарой.

Саббатай, услышав о Саре, не упустил случая и объявил, что ему было видение, будто он сочетается браком с молодой девушкой из Польши. Саре исполнилось тогда 22 года. Саббатай отправил в Ливорно письмо с просьбой найти девушку и отправить ее в Каир, где он тогда находился.

Она прибыла в Каир и сочеталась браком с Саббатаем Цви в доме Рафаэля Жозефа Челеби, который был счастлив отпраздновать у себя женитьбу Мошиаха, к тому же на женщине, предназначенной свыше спасителю Израиля. Никаких сомнений на этот счет у него не было. Саббатай последовал примеру пророка Осии, о котором в Священном писании говорится, что по велению Гспода он сочетался браком с женщиной легкого поведения.

На церемонии бракосочетания присутствовали многие его приверженцы. Сразу же после этого он с женой уехал в Иерусалим через Эль-Ариши и Газу. В Газе он встретил молодого человека, о котором ранее уже говорилось. Авраам Беньямин Натан Леви Ашкенази, или в обиходе Натан из Газы, помог Саббатаю обосновать его притязания и ввести в заблуждение множество людей. Известно, что жил Натан с 1644 по 1680 годы и был сыном Елисея Леви, который, оставив шестилетнего мальчика, уехал из Иерусалима собирать деньги в пользу нуждающихся в Палестине. В отсутствии отца община заботилась о мальчике. Его воспитанием занимался раввин Якоб Хаджес, обративший внимание на его ум и способности.

Однажды раввин Хаджес получил письмо от богатого жителя Газы Самуила Лисбона с просьбой порекомендовать ему кого-либо из лучших учеников в качестве жениха для его дочери. Дочь была кривой, но имела завидное приданое. Раввин Хаджес предложил жениться на девушке Натану Леви, и тот согласился. Из бедняков он моментально сделался богатым человеком. Вот его-то, не слишком в то время образованного, однако усвоившего некоторые раввинистические внешние стороны поведения, Саббатай встретил в Газе.

Натан был уже о нем наслышан, и прежде всего о том, что тому якобы было видение о его истинном мессианстве, а также о том, как  Мошиах Сабатай явится во всей своей славе и без всякого оружия возьмет в плен султана, владетеля Палестины.

Натан предъявил Саббатаю документ, давностью в пятьсот лет, по его утверждению. В нем говорилось, что Саббатай, сын Мордехая Цви, и есть истинный Мошиах. Довольный уверенностью Натана и содержанием документа, да к тому же видениями Сары, Саббатай еще более укрепился в своем предназначении. Ведь о прибытии  Мошиаха, по примеру пророков Израиля, свидетельствовал пророк Натан, готовивший почву для его приема. Воодушевленный удачными обстоятельствами, Саббатай отправился в Иерусалим, где открыто объявил себя  Мошиахом. Раввины, как и в других общинах, встретили такие притязания враждебно. Он оскорблял их религиозные чувства, да к тому же ухитрился растранжирить деньги, полученные в Каире от Рафаэля Жозефа Челеби для бедняков Палестины. В то время враждебность раввинов не слишком-то обеспокоила Саббатая. Число сторонников его, несмотря ни на что, быстро возрастало. А Натан, сопровождавший Саббатая в Иерусалиме, объявил себя пророком Элией, поскольку якобы слышал голос с небес, возвестивший, что «через год и несколько месяцев будет восстановлено царство  Мошиаха из дома Давидова». Ему было приказано объявить эту весть всем еврейским общинам мира.

Саббатай все же опасался гнева раввинов и решил вернуться в Измир, а оттуда выехать в Стамбул, где надеялся на осуществление собственных славных деяний. Из Иерусалима он успел отправить в Египет и европейские страны посланцев с миссией объявить о своем пришествии. Среди посланцев известны имена Саббатая Рафаэля из Мореи и Мататия Блоха из Германии. Своим секретарем он назначил шурина Самуила Примо.

В сопровождении жены, секретаря и своих приверженцев Саббатай прибыл в Алеппо, где был с энтузиазмом встречен местной еврейской общиной. Четыре раввина, а среди них Даниель Пинто и Моше Галанте даже отправились в Измир возвестить близкий приход  Мошиаха и содействовать его надлежащему приему. А Натан вернулся в Газу, в место пребывания пророка. Именно ему выпала честь возвестить скорое явление  Мошиаха.

Саббатай появился в своем родном городе Измире в сентябре 1665 года и был столь же, сколь и прежде, враждебно принят раввинами. В доме раввина Иегуды Мортеро они собрались, чтобы сформулировать общую позицию и способ действий против того, кто был, по их убеждению, самозванцем. Главный раввин Хаим Бенвенисте зачитал письмо, которое прислал главный раввин стамбульской общины Йомтоб бен Якар. Оно было подписано еще 25 раввинами столицы. В письме, адресованном раввинам Измира, предлагалось убить Саббатая, как только он появится в городе. Человеку, который взял бы на себя это дело, обещалось прощение и блага в грядущем. Мнение раввинов Стамбула вполне разделяли их измирские собратья, однако рекомендация оказалась трудновыполнимой. Раввины опасались гнева толпы, поддерживающей и одобрявшей Саббатая. Все же последний понимал ситуацию и счел благоразумным убраться за черту города, в окрестности Измира.

Но вскоре, в праздник Хануки, он появился в городе. Быстро растущее число его сторонников оказывало воздействие на некоторых влиятельных лиц общины и даже на кое-кого из раввинов. Так раввин Моше Галанте после молитвы в синагоге, построенной на его средства и носившей его имя, объявил вдруг, что верит в истинное предназначение Саббатая Цви. Этот поступок очень удручил стойких противников Цви, в их числе одного из городских нотаблей Хаима Пинья. Раввины Соломон Альгази и Бенвенисте подверглись оскорблениям в синагоге, которую в обиходе называли «Португалия». В ней собиралось много приверженцев Саббатая. Раскол в общине был налицо. День ото дня возрастало число сторонников Саббатая и таяло число его противников. Цви открыто, уже никого не боясь, провозглашал себя Мошиахом. К нему примкнул и один из его оппонентов раввин Бенвенисте, за что был назначен представителем Саббатая в Измире.

Теперь уже, опасаясь гнева Саббатая, вынужден был бежать из города раввин Аарон Лепапа, председатель  Бет-дина. Он скрывался в Магнесии (область в восточной Фессалии). По той же причине покинул Измир раввин Альгази. Очень многие евреи Измира ликовали, радуясь приходу Мошиаха. Саббатай настолько уверовал в свои силы, что дерзнул в сопровождении старшего брата Элии нанести визит кади (мусульманскому судье). Саббатай не знал турецкого языка, и брат служил переводчиком. Их сопровождала толпа любопытных, которым не терпелось узнать, чем закончится столь необычный визит. Кади спросил посетителей о цели их визита и о причине того шума, который евреи подняли в городе. Саббатай надеялся, что его осенит, и он сумеет в присутствии кади совершить нечто необычное. Но ничего такого сделать не сумел, оробел и в большом смущении пробормотал донос на трех своих единоверцев, очевидно, тех, кто ему не поверил. Он сообщил кади, что эти трое якобы злословили о султане. Кади распорядился их наказать. Возвращался Саббатай домой, распевая псалмы, поощряемый все возраставшей толпой. Раньше перед ним заискивали в основном женщины, в числе которых была его жена Сара, – перед мужчинами он заискивал сам. Теперь же Саббатай всем без разбора демонстрировал подчеркнутую суровость и величие.

Ветер безумия пронесся над евреями этого города. Он захватил окрестности Измира, распространился на еврейские общины островов Хиоса, Родоса, увлек евреев Стамбула, Салоник, Адрианополя, Софии, Белграда, Будапешта, Мореи, Германии, Польши, некоторых варварских стран. Приверженцы новоявленного «мессии» не выказывали ни малейшего сомнения в подлинности своего кумира. Они демонстрировали миру те знамения, о которых говорил пророк Иоиль: катались по земле, словно в припадке эпилепсии, закатывая глаза и пуская слюну.

Лжемессия отменил некоторые практиковавшиеся ранее посты, а также памятный день 17 тамуза по случаю взятия врагами Иерусалима, что соответствовало библейским пророчествам Захарии. Были изменены или частично дополнены некоторые традиционные религиозные ритуалы. Так, например, субботнее благословение султана Мехмета IV (1648–1687) было заменено текстом Саббатая Цви.

Пребывавший в Измире Саббатай стал объектом поклонения людей из разных уголков мира, спешивших принести чувства верности и благоговения царю Израиля. Всех их принимали по специально разработанному протоколу.

Столь массовое движение, инициированное Саббатаем Цви, не могло не привлечь внимания мусульман и христиан Турции и европейских стран. Они с удивлением наблюдали странные процессии людей, имитировавших эпилептические припадки. К движению лжемессии примкнули и некоторые христиане, говорившие евреям: «Мы пойдем с вами в Святую Землю». В доктрину Саббатая поверила группа мусульман, представительствуемая каким-то дервишем. Наконец, несколько стамбульских армян, озадаченных непонятным волнением массы людей, обратились к раввинам: «Что вы можете сказать? Он – пророк? Или он – истинный Мошиах, а быть может, и сам Христос?» Благочестивые раввины Стамбула отвечали: «Этот человек – не Мошиах. Он лжец и эпилептик. Его действия противоречат нашей религии».

Движение Саббатая Цви приобрело размах и за пределами Османской империи. В Англии говорили о том, что будто бы к северному побережью Шотландии подошел необычный корабль. Его паруса и снасти были из шелка, экипаж изъяснялся на древнееврейском языке. На том же языке на штандартах были начертаны слова, обозначавшие двенадцать колен израилевых.

Англичане даже заключали пари на предмет грядущих успехов Саббатая. Некоторые из них были уверены в том, что максимум через два года он станет царем Иерусалима. В Гамбурге протестанты обратились за советом к проповеднику Эсдрасу Эдзарду. Они недоумевали: «Мы узнали, – говорили они, – и не только от евреев, но и от наших знакомых христиан в Измире, Алеппо, Константинополе и в других городах Турции, что новоявленный Мессия евреев совершает чудеса, что его соотечественники во всех странах примкнули к нему. Как нам соотнести это событие с христианской доктриной? Ведь согласно ей, Мессия уже приходил в наш мир?»

Воодушевленный небывалым успехом своего движения Саббатай вообразил себя могущественным повелителем, который может назначать подвластных ему королей. Он разделил обширные территории на 38 королевств и в каждое из них назначил правителя, что выходило уже за все мыслимые рамки. В то время Турция воевала с Венецией, и османское правительство не могло не обеспокоиться волнениями внутри страны. Кади Измира было послано предписание отправить немедленно Саббатая в Стамбул для допроса. Еще раньше кади сообщил великому везиру Ахмеду Кёпрюлю-паше о ситуации, созданной Саббатаем. Последний же объявил евреям Измира, что по велению Всевышнего он едет в Стамбул, дабы осуществить предначертанное ему.

В первые дни января 1666 года с несколькими сподвижниками Саббатай был посажен на корабль. Многие его приверженцы последовали за ним сухопутно. Путешествие было утомительно долгим, плыли 39 дней. Корабль нуждался в ремонте, и пассажиров высадили на побережье Дарданелл.

В сопровождении вооруженной охраны Саббатай был доставлен в Кючюк Чекмедже, а оттуда – в Стамбул. На допросе в Стамбуле субаши (офицер полиции) всячески оскорблял и унижал Саббатая. Его в цепях поместили в тюрьму, где он ожидал приговора. Но и столь дурное обращение с кумиром не обескуражило его стойких приверженцев. Они упорствовали в собственном заблуждении и объясняли плачевные обстоятельства Саббатая как страдание за веру. А страдание непременно должно предшествовать грядущей славе.

Быстрая расправа с Саббатаем Цви дала горожанам иных вероисповеданий повод злорадствовать и насмехаться над евреями. Их постоянно вопрошали: «Так кто же к вам пришел? Не раввин ли? Неужто и в самом деле пророк?»

Несколько дней заточения сломили дух Саббатая. Он обратился к преданным ему последователям и просил их ходатайствовать за него перед Иегудой Челеби, сыном Мордехая Коэна, банкира великого везира. Умоляя о содействии в освобождении из тюрьмы, Саббатай соглашался на любую, сколь бы то ни было отдаленную ссылку. Везир внял уговорам и распорядился выслать Саббатая в Кум Кале, старинную крепость Абидоса, на побережье Дарданелл. Саббатай прибыл в Кум Кале накануне Пейсаха. Ему разрешили принести в жертву ягненка. Очевидно, он сильно изголодался, так как ел даже те его части, которые есть запрещено Законом Моше.

Саббатаю дозволили взять с собой в Абидос секретаря Самуила Примо и небольшое число приверженцев. Общение с единоверцами ему не было запрещено. Такое послабление властей было воспринято последователями лжемессии как знак уважения великого везира к его особе. В противном случае Саббатая ожидала бы казнь. Его нынешнее положение в Абидосе было несравнимо лучшим, чем прежнее. Воздух здесь был отличный, пленник находился далеко от столицы, а следовательно, вне прямого контроля высших властей. Охрана не мешала ему привлекать, как и раньше, толпы паломников, прибывавших к стенам крепости не только из ближних мест, но даже из-за границы: из Польши, Германии, Италии, Голландии. Паломники щедро одаривали его подарками, а взамен получали благословение.

Толпы евреев отнюдь не волновали стражу, ибо она получала очень многое из подношений Саббатаю. До поры до времени никто ничего не сообщал в столицу.

Турки обращались с паломниками учтиво, не стесняя их ни в чем. Саббатая такое заключение не слишком обременяло. Он и здесь был окружен поклонением и обожанием приверженцев, и даже задумал учредить специальный ритуал для празднования собственного дня рождения. Однако в одночасье всему пришел конец. Среди прибывших в Абидос паломников оказался польский раввин Неемия Коэн, знаток Каббалы и столь же инициативный человек, как Саббатай.

Последний был уже наслышан о новоприбывшем и принял его с особым вниманием. Беседа обернулась дискуссией о возвышенных предметах. Неемия напомнил Саббатаю, что согласно Священному писанию ожидается приход двух Мошиахов: один из них Бен-Эфраим, а другой – Бен-Давид. Первый – проповедник Закона – будет беден и всеми презираем. Ему уготована роль служителя и предтечи второго. А второй в могуществе и славе вернет всех евреев в Иерусалим, где воссядет на трон Давида и совершит великие деяния.

Дискуссия о двух Мошиахах явно не понравилась Саббатаю. Он понял, что сам Неемия Коэн желал быть Бен-Эфраимом. Особенно задел Саббатая упрек раввина в поспешности прихода его в качестве Мошиаха. По мнению Коэна, тот должен был подождать, пока первый Мошиах объявится и станет известным миру. Дискуссия закончилась взаимным ожесточением и разрывом. Перед отъездом из Абидоса Неемия вдруг принял ислам. Он повсюду начал разоблачать Саббатая как лжеца и самозванца. Из Стамбула, где Коэн неустанно плел интриги против Саббатая, он отправился в Эдирне, где в то время находился султан. Там Неемия обратился к каймакаму (начальнику той местности) Мустафе-паше. Он обвинил Саббатая в действиях, направленных на отторжение Палестины от Османской империи, на захват султанской власти. При этом он не забыл обвинить и стражей Абидоса в нарушении долга и пренебрежении своими обязанностями, заявив, что евреи по-прежнему прибывают к Саббатаю со всех концов мира.

Каймакам серьезно воспринял информацию Неемии и подал объяснительный отчет султану. Был созван совет высших лиц государства. На совете присутствовал шейх-уль-ислам (высшее духовное лицо) Вани-эфенди. Он предложил доставить Саббатая в Эдирне и допросить его. Случаем с Саббатаем не преминули воспользоваться конкуренты и недоброжелатели местной еврейской общины. В Эдирне прибыл из соседних окрестностей некий шейх Махмуд в сопровождении влиятельных мусульман. Они жаловались султану, что местное население страдает от дороговизны самого необходимого для жизни. А виной всему – влияние евреев в этом городе, чему просили положить конец.

Прибытие Саббатая в Эдирне стало причиной различных слухов, подчас самых невероятных. Говорили, будто он недосягаем для огня, не тонет в воде, что оружие не нанесет ему вреда, а пытки не дадут никакого результата.

И вот Саббатай предстал перед султанским советом. От него потребовали явить чудеса, о которых столь много везде говорили. Переводчиком был врач Хайяти-заде, еврей, некогда звавшийся Моше Бен Рафаэль Абраванель, но принявший ислам и сделавшийся придворным врачом. Он обратился к Саббатаю на еврейско-испанском языке: «Ты, который принес столько волнений в наш мир! Если ты и в самом деле способен творить чудеса, покажи их, чтобы сейчас спасти самого себя. Тем самым ты спасешь и своих единоверцев». Султан находился в соседней комнате. Он слышал все происходившее и предложил следующее испытание. Раздеть Саббатая донага и поставить в качестве мишени для лучших стрелков. Его величество готов признать в нем Мессию, если стрелы его не заденут и не ранят.

Услышав о предложенном султаном испытании, Саббатай запаниковал. Он решительно отверг всякие домыслы о своем мессианстве, уверял, что он простой хахам (раввин), что все это дело выдумано евреями, которые его почему-то именно так назвали. Султана такой ответ не устроил. Он приказал обратить Саббатая в ислам. В турецких хрониках об этом событии говорится, что Саббатай добровольно принял ислам исключительно по внушению аллаха.

После обращения Саббатай получил имя Мехмет-эфенди. Его отправили в баню для дворцовых слуг, сменили одежду, пожаловали шубу и кошелек денег. Обращенный получил придворный чин капыджи-баши (главный привратник) с немалым по тем временам жалованием в 150 пиастров в день. Его жена Сара также приняла новую веру, получила небольшое денежное вознаграждение и небольшую должность. Отныне ее звали Фатима-ханым.

Их примеру последовало несколько наиболее пылких приверженцев Саббатая.

В еврейских хрониках говорится, что все же султан Мехмет IV обошелся с Саббатаем милостиво. Могло быть много хуже. А главное, султан спас евреев от катастрофы и они ему за то благодарны.

В первый момент обращение Саббатая в ислам произвело на евреев Османской империи и других стран ошеломляющее впечатление. Турецкие евреи подвергались насмешкам других религиозных групп. В Измире им дали оскорбительное прозвище, которое в самом мягком варианте означало «нечестивцы». Такое отношение угнетало и приводило в отчаяние всю общину города, поскольку никто не делал различий между сторонниками Саббатая и его противниками. Саббатай же возымел дерзость им написать: «Г-сподь сделал меня теперь мусульманином. Я ваш брат Мехмет-капыджи-баши. Он мне приказал – и я исполнил». Но даже этот страшный удар – отступничество от веры отцов – не поколебал некоторую часть его приверженцев. Они верили, что тень Саббатая вечно пребудет на земле, хотя и с белой головой (то есть в тюрбане) и в турецкой одежде. Они полагали, что и его тело, и его душа взяты на небо, где и пребудут до времен, предначертанных для чудесных свершений.

Наиболее упорные его последователи поддерживали с ним связь через посланцев и по переписке. Они продолжали рассказывать о чудесах, явленных Мошиахом, о том, что такие чудеса подтверждают необходимость нынешнего его обращения в ислам. Саббатай некоторое время оставался при османском дворе. Его сторонники сравнивали такую ситуацию с пребыванием Моше при дворе фараона. Была даже опубликована мистическая книга, в которой утверждалось, что Саббатай был истинным Мошиахом, что он был обращен в ислам для того, чтобы осуществить проповедь иудаизма среди мусульман, чего на самом деле иудаизм никак не предусматривает. Никакого миссионерства и никакого прозелитизма. Что касается самого султана и муфтия, то им Саббатай заявил, что поддерживает отношения с евреями исключительно для того, чтобы обратить их в ислам. Его объяснение сочли вполне приемлемым. Действительно, были случаи, когда из Багдада, Иерусалима, других мест в Стамбул прибывали евреи и в присутствии султана принимали ислам. Эту очень небольшую категорию евреев, которая в той или иной мере и по разным мотивам существовала всегда, называли мааминим, а по-турецки дёнме (обращенные). Они носили тюрбан и турецкое платье. Поощряя Саббатая на пути распространения прозелитизма, власти даже позволили Саббатаю проповедовать в синагоге, где он на самом деле продолжал оправдывать и развивать идеи своего мессианства. Ему многое удавалось и некоторые, несмотря ни на что, не сомневались, что он и есть истинный Мошиах. Теперь никто не осмеливался признавать это открыто, поскольку даже самые убежденные опасались как гнева мусульман, к которым примкнул Саббатай, так и гнева значительной части еврейской общины, которая могла их изгнать.

Некоторое время спустя власти обратили внимание, что число новообращенных в ислам евреев не увеличивается, вопреки заверениям Саббатая. Ему прекратили выплачивать жалование и отправили в Стамбул, где он прожил три года, то исполняя мусульманские нормы, то действуя по предписаниям иудаизма.

На непоследовательные действия Саббатая указал великий везир Фазыл Ахмед-паша Кепрюлю, вернувшийся в 1669 году из завоевательного похода на Крит. Агенты доложили ему, что новообращенный мусульманин распевал псалмы в компании нескольких евреев в Куру Чешме, пригороде Стамбула. Это сообщение разгневало великого везира, тем более что на Саббатая ему пожаловались и евреи. Саббатая обязали переехать в окрестности Стамбула близ бухты Золотой Рог, жить уединенно и не провоцировать своих сторонников. Но его адепты последовали за ним и туда. Ненависть и противостояние между евреями – сторонниками и противниками Саббатая не прекращались. Дело дошло до того, что последние собрали немалую сумму в 6000 пиастров и вручили великому везиру, умоляя его утихомирить Саббатая и отправить его подальше. Власти постарались удовлетворить их просьбы. Вместе с новой женой Йохевед (Сара умерла в Эдирне) и тестем Иосифом Пилоссофом, Саббатая отправили в Албанию в Берат, где он ухитрился основать небольшую общину последователей, позднее расколовшуюся. Пять лет спустя, в праздничный день Йом Кипура, в год 5436 от сотворения мира (30 сентября 1675 года) Саббатай умер и был похоронен мусульманами на берегу реки, пересекавшей город.

До начала ХХ века следы семьи Цви еще сохранялись в Измире, по свидетельству одного из выходцев местной еврейской общины, профессора Стамбульского университета Авраама Галанте, очень много сделавшего для воссоздания истории еврейских общин османского периода.

На старом кладбище Бахри Баба, располагавшемся в районе Караташа, среди тысяч могил были захоронения Мордехая Цви, отца Саббатая, и Исаака Цви, по всей вероятности, брата Мордехая. На обоих камнях были выбиты эпитафии сходного содержания. В годы первой мировой войны некогда многочисленная еврейская община Измира сильно поредела. Многие уехали из Турции.

В записях за 1903 год было одно упоминание о прошлом: «Вот уже около тридцати лет несколько евреев Измира по инициативе семейства Кардозо организовывают ежегодные религиозные церемонии в память о Саббатае Цви». Позднее и семейство Кардозо покинуло Измир.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 163)