Нет ничего удивительного в том, что «ХАМАС», эта группа убийц, которые то и дело прикрываются мирными гражданами, включая детей, как живыми щитами, устроил этот чудовищный спектакль, побуждая десятки тысяч жителей Газы, которых он систематически грабил, лишал средств к существованию и будущего, нападать на израильскую границу обещанием денежных призов. Что меня тревожит гораздо больше, это то, что столь многие в СМИ и внешнеполитических кругах купились на эту циничную и убийственную провокацию.

Летом 1942 года Ганс и его друзья, вдохновившись антинацистскими проповедями мюнстерского епископа, стали распространять машинописные листовки, обличающие режим. Листовки содержали пламенные призывы и инвективы. «Каждый честный немец сегодня испытывает стыд за свое правительство, — писал Ганс. — «Правительство, которое совершает чудовищные преступления, выходящие за пределы человеческого».

То, как хранились и хранятся в семьях фотографии нацистской эпохи, говорит нам о разном отношении следующих поколений к прошлому своей семьи, особенно если она как‑то была замешана в преступлениях деспотического гитлеровского режима. Эти два альбома, которые мы просмотрели на блошином рынке, демонстрируют два подхода к прошлому: «порвать» и «не трогать».

До сих пор Абрамович предпочитал молчать, но при этом он не возражает, чтобы его усилия освещались в прессе. По словам Манна, «Роман действительно никогда не стремился рекламировать свою благотворительную деятельность. В последние годы мы разрешаем получателям благотворительной помощи публиковать информацию о его поддержке, но лишь потому, что, по их словам, это помогает привлечь внимание к их проектам и мероприятиям».

«Я здесь нужен больше, чем там, — уверен Исхаков. — В Израиле и Америке миллионы таких Абрамов, как я, а здесь мое место, мой дом. Мне здесь хорошо. Я здесь как рыба в воде». Более того, добавляет он, в Израиле, где он бывает минимум раз в год, слишком влажно и гораздо опаснее, чем в Бухаре.

Либерализм в нашу эру усиления национализма и религиозного экстремизма подвергается давлению с разных сторон. Уроки еврейской истории могут показаться совершенно иными, если смотреть на них из Тель‑Авива или Хеврона. Через 200 лет, — а есть все основания предполагать, что если человечество вообще еще будет существовать через 200 лет, то и евреи будут существовать, — такие книги, как сочинения Гудмана и Шамы, станут казаться порождением столь же далекого и загадочного мировоззрения, как мировоззрение саддукеев.

Антисемитизм поднимает уродливую голову в каждом аспекте общественной жизни, от внутренних споров в политических партиях до обвинений в организации конспирологических сетей или заговоров в области политики и бизнеса. Но, обращая внимание только на современный контекст антисемитизма, мы упускаем из виду основной прискорбный факт. Перед нами современное проявление древнего предрассудка, который некоторые ученые относят к эпохе античности и средневековья.

Конечно, в Израиле множество проблем. Лишь на кладбище все спокойно. Но решить эти проблемы мы сможем, только если избавимся от взаимной ненависти. И только еврейское государство способно дать нам те ценности, которые помогут преодолеть ненависть.

Разрушение ядерного реактора президента Башара Асада представляет собой одно из важнейших и ключевых военно‑стратегических достижений последних лет. Однако спустя десять лет оно все еще остается предметом эгоистических конфликтов между главами разведки и политическими лидерами по поводу того, кому из них мы обязаны этим достижением. Более того, до какой‑то степени вся история началась только благодаря провалу разведки.

Во времена Холокоста многие литовские евреи погибли не в нацистских лагерях смерти, а от рук собственных соседей — обычно от пули, но иногда их забивали до смерти. В связи с этим может показаться удивительным, что в столице Литвы Вильнюсе существуют активно функционирующий еврейский общинный центр, где есть даже кафе с бейглами, большой Еврейский музей и действующая синагога. Но это лишь яркая картинка, не отражающая мрачную реальность.

В ранней юности Рэчел влюбилась в Элазара, бесшабашного сына первосвященника. Их недозволенная связь переживала взлеты и падения, и в конце концов любовники принесли обет в Храме. Последствия этого обета — вечная жизнь для обоих — стали ясны лишь через несколько десятков лет. Как это часто бывает у Хорн, еврейская история переплетается с биографией ее вымышленных персонажей.

«Какой упадок!» Иногда кажется, это все, что она хочет сказать настоящему, при этом живет Озик не столько в прошлом, сколько вообще вне времени. Она стоит на этаком литературном Синае, рядом с другими литературными поколениями. «На самом деле, никаких “поколений” нет, — писала она, — разве что в биологическом смысле. 17 апреля Синтии Озик исполнилось 90 лет.