В этот день я несколько раз проходил мимо доски. Каждый раз повторялась одна картина. Люди шли по своим делам, но, увидев, останавливались. Читали, удивлялись. Понимали, что произошло нечто существенное. Не только тогда, более ста лет назад, но и сейчас. Все это давало повод подумать о том, что частный человек может немало. Вот хотя бы Коля Блинов. Решимости у него оказалось больше, чем у целого государства. Армия и полиция трусливо ждали развязки, а он всю ответственность взял на себя.

Удивительный путь от уважаемого польского хасидского раввина к сионистскому первопроходцу, неудачнику, военному беженцу, портовому рабочему, успешному девелоперу, банкроту, старейшему студенту колледжа и обратно к корням — к почитаемому хасидскому ребе. Несомненно, это одна из самых поразительных еврейских историй, случившихся в ХХ веке. 

Нападение длилось 10 минут. Когда все закончилось, к микрофону подошел Берман в окровавленном костюме. «Это предупреждение, — сообщил он с ледяным спокойствием. — Всякий, кто скажет хоть слово против евреев, получит то же самое. Только в следующий раз будет хуже». Он выхватил пистолет и выстрелил в воздух, после чего удалился вместе со своими людьми.

Обычно говорят, что Трумэн, но таким человеком легко мог бы быть и Сталин. На самом деле благодаря сионистской дипломатии они оба спасли Израиль; и в этом урок для сегодняшнего еврейского государства.

Заявлять, что палестинские арабы были первыми обитателями Земли Израиля, значит оспаривать права настоящих коренных народов, завоеванных, покоренных и насильственно обращенных ими, — евреев, берберов, коптов, ассирийцев, самаритян и многих других. Это как если бы белые европейцы выдвигали такие же претензии на Северную Америку. Народы‑завоеватели тоже могут стать коренными в силу культуры и смешения с местным населением. Но они никогда не могут добиться этого статуса просто благодаря тому, что покорили истинный коренной народ.

Только что вышла его новая книга, вызвавшая громкий скандал: ее составили 900 коротких стихотворений, в которых де Хаан откровеннее, чем когда‑либо раньше, писал о своей любви к арабским мальчикам. Вскоре предстояла поездка в Лондон, где он собирался убеждать правительство, что не все евреи Палестины были одержимы идеей независимости. Его убеждения — как и его стихи — были глубоко искренними.

Создается впечатление, что иранское правительство создало такие теплые и доброжелательные условия для еврейской общины Ирана, что евреи по собственному выбору решили остаться. О подавляющем большинстве, которое бежало от дискриминирующих законов и практик и вынуждено было поселиться в других странах, чтобы сохранить себе жизнь, предпочитают не упоминать. Так кто же остается в Иране?

Немецкие поэты Нового времени время от времени выражали восхищение исламской культурой, как, например, сделал Гете в своем «Западно-восточном диване», но плач Гейне по погубленному исламу Гранады заметно выделяется в этом ряду. Дело не только в его способности к сочувствию угнетенным или в его необыкновенной проницательности в области человеческих отношений, но и, возможно, в наибольшей степени, дело в его противоречивой идентичности – идентичности первого немецко-еврейского интеллектуала, вступившего в «Республику писем».

«Мы образовали группу, чтобы показать всему народу Ирана, что мы, евреи, сделаны из того же теста, что и все остальные иранцы, что мы тоже поддерживаем поставленные [новым правительством] цели движения к демократии и свободе. Мы надеялись, что мы сможем получить свободу при новой власти, но в то время мы не могли предвидеть, что новое правительство во главе с муллами станет эксплуатировать иранский народ ради получения экономической выгоды. Мы поддержали это движение, потому что мы искренне верили в его принципы свободы и демократии для всех».

28‑летнего Артома не отправили в Освенцим; вместо этого нацисты замучили его до смерти на месте. Его должность в итальянском сопротивлении называлась commissario politico, он должен был распространять призывы к борьбе. Необычный герой, Артом рассказал историю своей короткой жизни в дневниках.

Херманн считает, что совместная ответственность за восстановление таких исторических памятников лежит на местных органах власти, семьях евреев, населявших эти места, и странах, виновных в Холокосте, например Германии и Румынии. К сожалению, по его словам, ни одна из этих групп не принимает полного участия в восстановительных работах.

Почти два века спустя после казни последней жертвы инквизиции в 1826 году только начинает вырисовываться подлинная картина происходившего в этот зловещий период еврейской истории — благодаря растущей популярности соцсетей и онлайн‑сервисов по тестированию ДНК. Желающие могут теперь за небольшую сумму узнать важную генетическую информацию, а затем отправиться на форумы в Фейсбуке вроде Tracing the Tribe («В поисках племени») и там встретить себе подобных, ищущих связи с прошлым. Обнаружив свою генетическую связь с испанским еврейством XV века, эти люди ведут себя по‑разному.