Иудаизм — это призыв Г‑спода к ответственности. Он не желает, чтобы мы надеялись на чудеса. Он не желает, чтобы мы были зависимы от других. Он желает, чтобы мы стали Его партнерами и признали, что хотя то, чем мы обладаем, мы получаем от Него, но то, как мы распорядимся этим, зависит от нас, от нашего выбора и усилий. Этого баланса непросто достичь. Легче жить в зависимости.

Ни исторических событий, ни абстрактных идеалов, ни всеобъемлющих принципов десяти заповедей не было достаточно для долгосрочной устойчивости общества. Поэтому Тора осмыслила исторический опыт в детально прописанных законах, так чтобы евреи могли ежедневно проживать изученное и вплетать его в ткань общественной жизни. В главе «Мишпатим» широкое видение сменяется вниманием к деталям, а повествование — изложением закона.

Есть одна тема, общая для «Итро» и синайского богоявления, а именно: делегирование, распределение и демократизация власти. Один только Г‑сподь может править единолично. Эту тему вводит Итро. Он приходит к своему зятю и обнаруживает, что тот управляет народом единолично. И говорит ему: «Не хорошо то, что ты делаешь» (Шмот, 18:17). Это один из всего лишь двух случаев во всей Торе, где появляются слова «не хорошо».

Я участвовал в нескольких делах о массовых убийствах. В одних разбирательствах обвинение формулировалось как преступления против человечества, то есть поставленное на поток убийство отдельных людей; в других речь шла о геноциде, уничтожении групп. Я имел некоторое представление о происхождении обоих терминов, о том, с какой целью они были введены в оборот и как связаны с аргументами, впервые прозвучавшими в зале заседаний № 600. Но я никогда не погружался слишком глубоко в историю Нюрнберга. Приглашение из Львова давало мне шанс исследовать эту историю.

Вот урок, который многие культуры не сумели выучить даже по прошествии трех тысячелетий. Революции, бунты и гражданские войны все еще случаются, и люди пребывают в уверенности, что свержение тирана или демократические выборы позволят покончить с коррупцией, обрести свободу и построить правовое государство, живущее по закону. И всякий раз люди бывают удивлены и разочарованы, когда этого не происходит, а происходит лишь смена лиц в коридорах власти.

Рассматривая долгую историю господства мусульман над немусульманами, мы сталкиваемся с ключевыми вопросами: осмыслением и отношением. Как мусульмане относились к своим подданным‑зимми? Что они считали нормой в отношениях между собой и этими подданными? Какие отклонения от нормы требовали, по их мнению, принятия мер — и каких мер?

Бывают времена, когда даже величайшие люди спотыкаются. В такие моменты характер человека проходит проверку на крепость. Великие люди — не те, кто никогда не терпит неудач. А те, кто способен пережить неудачи, кто продолжает идти вперед, кто отказывается быть побежденным, кто никогда не сдается и не смиряется. Они не оставляют попыток. Они учатся на своих ошибках. Они считают неудачи полезными для опыта. И всякий раз, отказываясь признать поражение, они становятся сильнее, мудрее и решительнее. В этом смысл жизнеописания Моше в главах «Шмот» и «Ваэра».

Идея моральных пределов власти — величайший вклад иудаизма в человеческую цивилизацию. Бывают приказы, которые не следует выполнять. Бывают преступления против человечества, участие в которых нельзя оправдать словами «Я лишь исполнял приказы». Концепция гражданского неповиновения обычно приписывается американскому писателю XIX века Генри Дэвиду Торо. Она стала широко известна после Холокоста и Нюрнбергского процесса. Впрочем, первоначальный источник мы находим в древнем тексте, повествующем о деяниях двух женщин, Шифры и Пуа.

В течение двадцати двух лет я жил недалеко от Эбби‑роуд в Северном Лондоне, где знаменитая рок‑группа записала все свои хиты. На первом прослушивании в одной студии звукозаписи им сказали, что гитарные группы «выходят из моды». Студия вынесла свой вердикт: «У “Битлз” нет будущего в шоу‑бизнесе». Шел 1962 год.

Три основных вида неравенства — между господином и рабом, мужчиной и женщиной, правоверным и неверным — не просто допускались, они были установлены и регулировались священным законом. Все эти три группы приниженных признавались необходимыми или по крайней мере полезными; все они имели свои места и функции, даже если о третьей группе порой высказывались сомнения. При общем согласии о необходимости рабов и женщин иногда все‑таки возникал вопрос: так ли уж нужны неверные?

Существование большого аристократического «двора» вблизи от — вернее даже, посреди — крупной еврейской общины уже само по себе было необычным феноменом. В XVIII веке эти два мира соприкасались лишь на периферии. В великих столичных городах Европы — Париже, Берлине, Вене, Варшаве и Санкт‑Петербурге — проживание евреев было или запрещено, или жестко ограничено, и только придворные евреи, будучи исключением из правил, каждый день сталкивались с бытом и культурой аристократов.Однако в Шклове два мира встретились лицом к лицу.

О мечтах часто говорят, что они бесполезны. Это не так. Предаваться мечтам — одно из самых практичных наших занятий. Есть люди, которые могут месяцами планировать свой отпуск, но ни дня не посвятить планам на жизнь. Они отдаются на волю случая и обстоятельств, их несет по жизни как листок, подхваченный порывом ветра. А это ошибка. Мудрецы говорят: «Когда мы встречаем [в Торе] слово “ваеги” (“случилось, что”), это всегда прелюдия повествования о трагедии» (Мегила, 10б).