Евреи во всем мире смотрели на Россию как на страну‑угнетателя, враждебную страну. Поэтому для многих германских евреев Первая мировая война стала еще и священной войной против России. Сионистский журнал «Юдише рундшау» заявлял, что Германия сражается «за освобождение России и всего мира от гнета тирании». Германские евреи были рьяными сторонниками продвижения армии на восток. Земли, отвоеванные у России, считали они, по праву принадлежат Германии. А поскольку «остюден» говорят на идише, то есть на диалекте немецкого языка, значит, как народ они близки к немцам.

Мне хотелось бы вступиться за писателя, чьи романы, на мой взгляд, гораздо лучше, — за старшего брата Башевиса, Исроэла‑Иешуа Зингера, который из‑за безвременной смерти (он ушел из жизни в Нью‑Йорке 76 лет назад) из состязания выбыл. И главное вещественное доказательство — шедевр старшего брата, эпический роман «Братья Ашкенази», впервые изданный частями в 1934–1935 годах.

Мемуары Лесскиса — о времени и о себе, об эволюции взглядов, об изменении картины мира. Мальчик, индоктринированный большевистской, не сталинской, а именно что большевистской идеологией, преодолевает ее и становится русским европейцем — культурный тип в общем и целом редкостный в СССР.

Евреи второй половины ХХ века исходят из того, что им ждать защиты и помощи не от кого, надеяться можно только на самих себя. И что это их исключительная еврейская судьба. Тогда как Адам Розенцвейг и его современники видели, что такова участь любого человека. Что на тебя нападают не потому, что ты богатый еврей, а потому, что нападать на богатых написано людям на роду.

На фоне обычного среди исследователей ислама, арабов и Ближнего Востока (включая многих израильских ученых) негативного отношения к сионизму и Израилю позиция Льюиса выделяется своим оптимизмом и поддержкой. Однако не стоит слишком удивляться: молодые годы ученого прошли в борьбе с нацистской тиранией, а зрелые — в борьбе с советской экспансией на Ближний Восток во времена «холодной войны».

В Библии Б-г говорит с людьми. В Талмуде люди с Б-гом. В Интернете друг с другом. Книга Джонатана Розена очень хорошая. Я только не согласен сопоставлять, как он, Интернет с Талмудом по принципу «листай его и листай, ибо в нем есть всё». Слишком разные «всё». Вселенский секонд-хэнд — и живоносный хаос.

Торквемада был великий инквизитор Испании, искоренял ереси, из которых одной из самых страшных было скрытое еврейство. Открытое не было. Не то чтобы евреи жили вне закона, но закон не протестовал, если инквизиция сжигала их заживо в синагоге. Скрытое же заключалось не в принадлежности к иудаизму, а в предке-еврее у христианина. Это, в понимании инквизиции, угрожало спасению души... Мы такому положению дел, насмотревшись на то, что с человечеством происходило с того времени, с конца XV века, не ужасаемся.

Это была первая книга на идише, свободная от дидактики и фантастики, написанная с четкой целью — просветить своих читателей и дать им сведения, которых они до того не имели. Каких же они не имели до того сведений? А вот как раз само существование Америки оказалось совершенно новой свеженькой информацией для обитателей гетто черты оседлости. Конечно, это явилось по-настоящему грандиозным событием, расширением горизонта, приращением материального мира и его возможностей.

Ньюмен возмущен: «...дома у него есть фотографии, на которых изображено, как его крестят... И, — прибавляет он как свою заслугу, — на протяжении двух с лишком десятков лет он состоял на службе в одной из самых антисемитских корпораций во всей Америке». Жена настаивает, чтобы он переговорил с соседом, входящим в организацию погромщиков, объяснил недоразумение и убедил, что он — их. Не только не еврей, а готов войти в организацию и расправляться с евреями.

9 мая 1945-го война кончилась, политики бросились делить добычу. Ни погибших, ни избежавших гибели в расчет можно было уже не брать. Начался новый исторический период. Он перешел в идеологический, пропагандистский, политиканский план. Он тянется десятилетиями, бесконечно. Возможно, поэтому мне так дорог день 22 июня 1941-го, когда люди, на чьих глазах в то утро выступили слезы, еще не знали, что они оплакивают, но догадывались, что что-то невозвратимое.

Главным обстоятельством, в свое время привлекшим внимание к его книгам той поры, стало то, что они — «про евреев». Более чем естественно, что человек, происходивший из довольно патриархальной местечковой среды, из лядских хасидов, и обладавший в силу этого «народным», этнографическим материалом, стал этот материал использовать.

Воспоминания начались со своего рода журнала или дневника, подобный которому ведут многие из нас, но превратились в нечто большее и совершенно удивительное: в рассказ о достижениях и страхах автора, содержащий советы и назидания детям, целую антологию фантастических историй и хронику еврейской жизни в Германии и Западной Европе в начале Нового времени. Мемуары Глюкель уникальны по крайней мере в одном отношении: не существует другого источника, который бы так детально описывал жизнь евреев или неевреев в одном конкретном географическом пространстве в ту историческую эпоху.