Говоря с начальником лагеря, Мейшке не упомянул эти пасхальные седеры — хотя на них собирались как раз те самые коммунисты. Многие из них — дети правоверных партийцев — впервые в жизни слушали рассказ об исходе из египетского рабства и ели мацу. И никто из них так и не донес «куму» об этой абсолютно запрещенной религиозной пропаганде. Дознайся начальство о проведении в лагере пасхального седера, карцером Мейшке не отделался бы.

Хасиды Брацлава не случайно прозваны «мертвыми хасидами». Они единственные в хасидском мире, кто не избрал нового ребе. Уникальные отношения, существовавшие у рабби Нахмана с его последователями, делали вряд ли возможной замену его другим наставником. Все те, кто решил следовать учению рабби Нахмана, за верность своему учителю заплатили тем, что у них никогда больше не было живого ребе. Но в награду они получили пример человека, который, испытав все муки ада, отверг отчаяние.

После освобождения Ребе из советской тюрьмы летом 1927 года началась международная геополитическая игра... В конце напряженного лета русские наконец согласились выслать Ребе вместе с семьей и даже с библиотекой; в начале октября им выдали необходимые разрешения на выезд за границу. Ребе также понадобился советский паспорт, и при подготовке к выдаче паспорта Ребе сфотографировали. Как предполагается, именно эта фотокарточка на паспорт осталась в стране.

Что же увидели те, кто пришел в синагогу на Бронной в 1991 году?.. Ни восточной экзотики, ни барабана с шестиконечной звездой: обыкновенное заштатное строение, как и множество других по соседству. В начале 1950‑х годов московские власти изменили облик здания и полностью его перестроили, чтобы ничто не напоминало о находившейся здесь синагоге... В этом году на Бронной скромно отметили 30‑летний юбилей возрождения синагоги.

Садигурская община раввина Исраэля из Ружина с самого начала своего существования, то есть с начала XIX века, выделялась среди других, главным образом потому, что Ребе возводил свой род на четыре поколения назад к раввину Дов‑Беру, Магиду из Межерича, одному из крупнейших распространителей хасидизма после смерти основателя этого движения раввина Исраэля Бааль‑Шем‑Това.

«Один хасид пятого Любавичского Ребе Шолома Дова-Бера открыл фабрику по производству галош. Вскоре все его помыслы были заняты лишь производством и продажей галош, благо дело процветало. Тогда Ребе сказал новоявленному фабриканту: "Обычно в галоши принято засовывать ноги. Но сунуть в галоши голову?"»

В течение 22 лет на посту главного раввина Сакс, так сказать, балансировал на тонком канате, ведь этому современному ортодоксальному раввину с «оксбриджским» образованием было поручено представлять — как в официальном качестве, так и в неофициальном качестве — многообразную еврейскую общину. Как он иронично заметил еще в 1991 году: «Великих еврейских лидеров много. Великих еврейских последователей очень мало. Так что вести за собой еврейский народ — это, оказывается, очень трудно».

Ребе Рашаб основал ешивы «Томхей Тмимим» специально для того, чтобы «фальшивому решению» проблем евреев противопоставить ответ в духе Торы. Философия его ешивы давала мыслящему и пытающемуся нащупать правильный путь еврею орудие, с помощью которого он мог обрести подлинное самосознание.

Сказанное в этой книге основано, помимо писем и документов, на многочисленных преданиях, поведанных автору внуками Ребе Цемаха Цедека, ребе хасидских дворов хабадского направления. В первую очередь представителями Копустской и Лядской династий, на что он намекает в предисловии к третьей части своего труда, когда пишет: «…и, разумеется, больше мы видели и слышали от тех, к кому были приближены».

Ночью пришли чекисты. Они поднялись на второй этаж, и перед ними предстала невероятная картина: зал с сотней людей. Сын Ребе, увидев их, первым делом хотел убрать со стола запрещенную водку и кружку для традиционных в Пурим пожертвований для бедных, но отец не дал ему сделать этого: «Я не собираюсь обращать на них внимание. В моем нынешнем состоянии — что мне они? Может, в другой раз они бы меня и взволновали, но сейчас нет. Святость никуда не денется со своего места, и я их не боюсь!».

Сложилось так, что сегодня мы располагаем архивными документами по этому «делу», переданными несколько лет назад КГБ России сыну рабби Лейви Ицхока — Любавичскому Ребе Менахему Мендлу Шнеерсону. Вашему вниманию предлагается анкета, заведенная на арестованного следователем НКВД УССР 31 марта 1939 года, и акт первого допроса в тот же день, который длился 3 часа, с 22 до 1 часа ночи.

Десятое швата хорошо известно: в этот день скончался шестой Любавичский Ребе, рабби Йосеф-Ицхак (Раяц) Шнеерсон. Однако эта дата имеет еще один аспект, особо отмеченный Ребе Раяцем в заглавии знаменитого маамара «Бати ле-гани». Он написал его и отдал в печать заранее, указав, что учить его нужно 10 швата (то есть в день его смерти). Перед началом маамара написано: «Годовщина смерти моей почитаемой бабушки, праведной ребецн госпожи Ривки, душа которой в Ган Эдене – да защитят нас ее заслуги».