Что вы смотрите/читаете/слушаете о Катастрофе?
Я смотрю на Ютьюбе съёмки охоты леопардов на косуль, тигров на антилоп гну, львов — на слонов и бегемотов, на жираф и т.п. Меня завораживает повторяющийся почти во всех этих маленьких трагедиях момент, когда хищник или прайд хищников уже грызёт горло, круп, ноги жертвы, а та стоит, как столп, лишь изредка подёргиваясь от боли. А её едят живьём! едят, едят, ЕДЯТ. И, наконец, она падает.
У них острые рога, мощные ноги с острыми копытами, порой они дают отпор, спасая детёнышей или, ловко лягаясь, уходя от преследования. В единичных случаях они даже убивают хищника, хотя и боязливо, толпою, неумело. Но обычно, нет, обычно они стоят и тяжело дышат, делая свои последние вздохи на земле.
Наш народ воевал и ранее, не только в новой истории. У нас были свои победы, свои полководцы, свои герои. Но нашим книгам это никогда не мешало называть и сравнивать нас с отарой овец. Лезет ли овца в мутные воды реки, чтобы полакомиться мясом крокодила? Подстерегает ли на дереве, когда павианы расслабятся и подойдут поближе? Сбивает ли взлетающую куропатку в эффектном прыжке? Нет, нет и нет. Боднуть — способна, даже больно, но овца не создана жестоко и неумолимо лишать жизни ради собственного пропитания.
Наш народ сравнивается и с голубем. Голубь способен заклевать своего собрата, просто так, но не ради еды, нет. Ради одному ему понятной садистской цели.
Мы не живем убийством, оно не питает наше эго, наше ЧСВ, и слава Богу. Страшен тот, у кого убийство — легитимный способ самоутвердиться, доказать себе, что он чего-то стоит.
А плата за отсутствие этого чирея в наших душах — порой апатичная готовность быть заживо съеденым.
И те же русские пожирались усатым людоедом четверть века, не пикнув; это не чисто еврейское качество. Мне видится, это реакция именно на убийства ради «еды». Когда мы — чьи-то враги, это понятно, враги враждуют, воюют, это не порождает ступор, это издревле так. Но когда тебя убивают просто потому, что, без достойной причины, избрали этот путь ради самоутверждения, ради консолидирующей национальной идеи, это выше нашего понимания, такая чудовищная кровожадность. Перед такой овцы пасуют, это непостижимо.
Нам неопасны враги, нам нужно опасаться людоедов. Мы не умеем с такими бороться, даже если находим в себе силы делать это.
И, нет, я не знаю, к какому подвиду отнести этих ослолюбов с ножами. Но, если ко второму, то велкам в мини-Катастрофу наших дней; мы боремся, но это, скорее, похоже на конвульсивные, и недостаточные, подёргивания антилопы, в горло которой все глубже вонзает клыки хищник. Он хочет есть и готов ждать, а у антилопы всё меньше крови и воздуха.
Катастрофа — это не только разовая апатия миллионов, это здесь и сейчас. Хоть и масштабы, — дай то Бог! — иные.