Союз обрезания: чья ответственность, когда совершать и что делать взрослым
Появление ребенка на свет — радостное и значимое событие для каждой семьи. В том, как сложится его жизнь, — немалая доля ответственности родителей, в частности, в их подходе к соблюдению традиций предков и наиболее важных заповедей. Для еврейского народа одной из таковых является брит мила. Как подготовиться к проведению обрезания? Когда совершается обряд? Кто должен принять в нем участие? Ответы на эти и другие вопросы — в книге «Добро пожаловать! Законы первых лет жизни, заповедь брит мила, словарь еврейских имен». Мы публикуем фрагмент книги.
На кого возложена заповедь обрезания?
Согласно Талмуду, обрезание является одной из обязанностей отца по отношению к сыну. В трактате Кидушин, 29б, указывается:
Должен отец уважать сына, обрезать его, выкупить его (если он первенец, см. Шмот, 13), учить его Торе, найти ему жену и научить его ремеслу, а некоторые говорят — также научить плавать.
Это мнение вошло во все последующие кодексы еврейского права. В Мишне Тора, Законы об обрезании, 1:1, указано:
Обрезание — повелевающая заповедь, [за нарушение] которой полагается карет, как сказано: «Необрезанный же мужчина, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего…» (Берешит, 17:14). Отцу заповедано обрезать сына <…>.
А в Кицур Шульхан арух (163:1), говорится: «Заповедь из Торы требует от отца обрезать своего сына».
Мудрецы Талмуда подчеркивали, что эта обязанность возложена именно на отца, а не на мать. Так, в трактате Кидушин, 29б, читаем:
Обрезать его — откуда мы это знаем? Ибо сказано: «И обрезал Авраѓам Ицхака, сына своего, на восьмой день, как заповедал ему Бог» (Берешит, 21:4).
А откуда мы знаем, что она [мать] не обязана? Ибо сказано: «Как заповедал ему Бог» — ему, а не ей.
Средневековые комментаторы попытались понять, почему Талмуд приводит этот стих в качестве доказательства, что мать не обязана обрезать своего сына. Ведь, поскольку ее следует исполнить в строго определенное время (на восьмой день), ее можно причислить к «заповедям, для которых установлен срок», а для женщин такие заповеди обычно не являются обязательными: они не должны возлагать тфилин, делать цицит на краях одежды, сидеть в сукке и т. д.
Объяснений было предложено два. Во‑первых, поскольку, если на восьмой день обрезание почему‑то не было сделано (например, если ребенок был болен; подробнее мы поговорим об этом ниже), его все равно необходимо обрезать. Следовательно, эту заповедь нельзя отнести к категории «заповеди, для которых установлен срок». А во‑вторых, обрезание — одно из двух предписаний, за нарушение которых полагается такое суровое наказание, как карет. Соответственно, мы могли бы предположить, что в этом случае обязанность распространяется не только на отца, но и на мать. Мудрецам потребовалось сослаться на слова Торы, чтобы доказать, что это не так.
Впрочем, в ситуациях, когда мужчины почему‑то не хотели или боялись обрезать своих сыновей, еврейские женщины нередко брали инициативу в свои руки, как, например, во время гонений Антиоха Эпифана.
Соответственно, если человек обрезал ребенка без ведома его отца, он тем самым лишил отца возможности исполнить заповедь Торы. Во времена Талмуда такие вещи даже карались штрафом: например, рабан Гамлиэль обязал виновного выплатить человеку, у которого «украли» заповедь, десять золотых (Бава кама, 91б). Поэтому неудивительно, что Рамбам постановил: «Не обрезают сына без ведома отца» (Законы об обрезании», 1:1) .
Но что делать, если отец принципиально не желает обрезать своего сына? В таком случае, постановили мудрецы, а вслед за ними Рамбам, обязанность обрезать ребенка лежит на еврейском религиозном суде (там же, 1:2).
Обязанность еврейского суда сделать обрезание, если его не делает родитель или если родителей нет, следует из стиха: «Пусть будет у вас обрезан всякий мужчина» (Берешит, 17:10). Разумеется, в наши дни ни один суд такими полномочиями не обладает.
Если же и еврейский суд пренебрег своими обязанностями, то тогда мужчина, достигнув религиозного совершеннолетия (тринадцати лет), должен сам позаботиться о своем обрезании:
Если же суд не знает об этом, а отец обрезания не сделал, то сын, когда вырастет, должен сделать себе обрезание сам. Всякий день и день, который он, уже взрослый, остается необрезанным, он пренебрегает повелевающей заповедью, но карету подлежит, только если умрет, умышленно оставаясь необрезанным (Моше бен Маймон. Законы об обрезании, 1:2) .
Кто совершает обряд?
Обрезание — довольно сложная хирургическая операция, состоящая из трех этапов:
1. Собственно удаление крайней плоти (мила).
2. Разрывание внутреннего стока крайней плоти (прия).
3. Отсасывание капельки крови (мецица).
Поэтому неудивительно, что уже во времена Талмуда, а может, и раньше, операцию стали поручать специально приглашенному специалисту — моѓелю. Впервые этот термин появляется в Вавилонском Талмуде (трактат Шабат, 156б):
Рожденный под знаком Марса будет проливать кровь. Заметил рав Аши: он будет либо лекарем, либо вором, либо мясником, либо моѓелем.
Разумеется, моѓель должен быть евреем. Даже если нееврей обрезан (как, например, арабы), поручать ему обрезание нельзя. На это указано, в частности, в трактате Авода зара, 27а.
Говорили: откуда мы учим, что обрезание, сделанное язычником, недействительно? Сказал рав Дару бар Папа от имени Рава: ибо сказано: «Ты же соблюди завет Мой» (Берешит, 17:9); сказал рабби Йоханан: ибо сказано: «Обрезан должен быть» (там же, 13).
О чем здесь спор? О случае, когда обрезал араб или гибеонит . Согласно сказавшему «обрезан должен быть» [такое обрезание] действительно, согласно же сказавшему «ты же соблюди завет Мой», недействительно .
Впрочем, по мнению Рамбама, если обрезание было все‑таки сделано иноверцем, оно считается действительным: «Инородец не делает обрезание вообще, но если сделал, то делать обрезание вторично не нужно» (Мишне Тора, Законы об обрезании, 2:1) .
Раввины издревле рекомендовали прилагать все возможные усилия, чтобы найти благочестивого богобоязненного моѓеля, хорошо знающего законы обрезания и занимающегося обрезанием не только ради денег — словом, человека, напоминавшего дядю прославленного еврейского писателя Шолом‑Алейхема:
Пиня Вевиков отличался благочестием и носил длиннейший талескотн . Это был красавец мужчина, с красивой бородой и смеющимися глазами. По натуре он был очень живой, общительный, во всяком деле советчик; славился он еще и как мастер по части обрезания — не из‑за денег, Боже упаси! — а просто из любви к богоугодному делу. Одним словом, это был шумный человек, вечно занятый чужими делами, спорами, конфликтами, третейскими судами, тяжбами вдов, сирот и просто бедняков. А обязанности старосты в синагоге, в молельне, в погребальном братстве, в обществах любителей Мишны и псалмов! Все эти дела были ему, пожалуй, дороже собственной удачи на базаре или на ярмарке. Ему уже не раз приходилось расплачиваться за них. Но если это угодно Богу, ничего не попишешь! Ведь чем сильней страдаешь, тем выше заслуга перед создателем, и жаловаться тут не приходится, иначе заслуга не в заслугу .
Впрочем, если богобоязненного моѓеля поблизости нет, обрезание может сделать любой еврей, даже не соблюдающий субботу .
В современной практике еврейской жизни моѓель, как правило, человек с медицинским образованием. Большинство из них — профессионалы, для которых обрезание является работой. Однако были люди, которые делали это бесплатно, исключительно ради заповеди, как, например, Мордхе‑Лейб Котик, брат деда известного еврейского мемуариста Ехезкеля Котика:
Он был первым моэлем в городе. Почти каждый день, с восьми утра до двенадцати дня, он находился в городе и в окрестных деревнях на обрезаниях, и там ни на волос не пробовал с накрытого стола еды, тем более питья. Взять с собой кусочек пирожка — это да. Этот кусочек пирожка он приносил домой для жены и детей: пусть хоть крошку попробуют с праздничного стола. «Это мицва» (заповедь), — говорил он. На праздниках в его собственной семье его делом было обслуживать. На свадьбах и обрезаниях он суетился в поте лица, накрывая на стол, расставляя тарелки, и молодые люди, юноши и девушки, ему помогали. Когда доходило до благословений трапезы, он прежде всего, подняв стакан сладкого вина, говорил всем «Лехаим» и закусывал жестким сыром, который у него всегда был готов для такого случая .
Другой знакомый Котику специалист все‑таки брал плату за обрезание, однако только с богатых. Когда же речь шла о бедняках, он не только делал операцию бесплатно, но еще и давал младенцу «приданое»:
Хирш‑Йоэль жил с отцом вместе, был учен и добросердечен. Он был известным моэлем, совершавшим обрезание чуть не для всего города. И бедняк‑отец новорожденного получал еще от него в приплату на питание для роженицы на месяц. У него был список в пять тысяч детей, которым он сделал обрезание.
Так его ценили в Белостоке, что на свадьбах самых важных людей просили проводить церемонию бракосочетания. В те времена это была у евреев одна из самых почетных обязанностей, для которой выбирали самых уважаемых евреев.
Подряд на акциз он держал недолго, так как барон отказался передавать акциз в стране небольшими частями в руки субподрядчиков. Барон захотел сам собирать налог с евреев, и тесть поехал в Бриск, где стал одним из поставщиков тамошней крепости. Он также открыл в городе самый большой винный шинок для офицеров крепости, где очень хорошо торговал. И продолжал свою благотворительность, гостеприимство и обрезание бедняков, которым он хорошо платил .
В церемонии обрезания также принимает участие сандак — человек, который во время операции держит младенца на коленях. Самые ранние упоминании об участии сандака в обрезании мы находим в талмудических мидрашах:
Сказал Давид Святому, благословен Он: восхваляю Тебя всеми членами своими и исполняю ими заповеди Твои. На голове у меня тфилин, устами я молюсь, вокруг тела цицит, на коленях я держу ребенка во время обрезания (Ялькут Шимони, Teѓилим, 35:6).
О последних днях Йосефа, сына праотца Яакова, в Торе сказано: «И видел Йосеф у Эфраима детей до третьего рода, также и сыновья Махира, сына Менаше, были взлелеяны на коленях Йосефа» (Берешит, 50:23). Согласно Таргуму Йонатана, это означает, что Йосеф был сандаком на обрезании своих внуков.
Роль сандака считается весьма почетной. Средневековый ашкеназский талмудист рабби Яаков бен Моше‑Леви (Маѓариль) (1365–1427), к примеру, писал, что сандак подобен первосвященнику, воскуряющему благовония в Храме. Позже эти слова процитировал в своем комментарии к Шульхан аруху выдающийся краковский раввин Моше Иссерлес (Рамо) (1530–1572).
Если в субботу перед обрезанием сандак, моѓель и отец ребенка молятся в одной синагоге, то первым из них, в знак уважения, к Торе вызывают именно сандака, затем моѓеля и лишь после них отца (Кицур Шульхан арух, 78:10).
Поэтому неудивительно, что честь быть сандаком обычно предлагают кому‑то из наиболее уважаемых гостей: старшему родственнику, раввину, знатоку Торы, и т. д.
В некоторых местах было принято, чтобы сандаком на всех обрезаниях был местный раввин. Такой обычай существовал, к примеру, в польском Билгорае, где раввином был дед двух еврейских писателей — нобелевского лауреата Ицхака Башевиса‑Зингера и его старшего брата Исроэла‑Иешуа Зингера:
Часто дед надевал субботнюю одежду и в сопровождении Шмуэля‑шамеса шел в синагогу на обрезание, куда его приглашали быть сандаком. Обрезания в Билгорае обычно справляли в синагоге, на специальной, покрытой шелком скамье. Дед был сандаком на каждом обрезании. Однако на трапезы в честь обрезания он никогда не ходил, даже к весьма ученым или богатым людям. Те, кто устраивал праздник, обычно одаривали Шмуэля‑шамеса медовыми пряниками, украшенными надписью «мазл тов» — для дедовых внуков. Я очень радовался этим пряникам, хотя шамес обычно носил их в кармане штанов вместе с табаком, которым они потом пахли .
Аналогичный порядок существовал в Белостоке, где в контракт раввина было вписано: «Никто не может проводить свадебную церемонию в нашем городе и окрестностях без непосредственного разрешения нашего раввина. Привилегия быть сандаком при обрезании полагается исключительно раввину» . В некоторых сефардских общинах было принято, чтобы сандаком становился отец ребенка.
Нельзя оставить без внимания участие в церемонии обрезания кватеров, которые вносят младенца в помещение, где будет происходить обрезание. Как отмечалось ранее, обычно это супружеская пара. Их называют кватер (мужчина) и кватерин (женщина).
Происхождение этого слова вызывает споры. По одной версии, оно происходит от немецкого Gevatter — «кум» или «крестный отец». По другой — восходит к упомянутой выше традиции, согласно которой участники обрезания подобны первосвященнику, одной из обязанностей которого было воскурение благовоний (кторет) в Святая святых: «И возьмет полный совок горящих угольев с жертвенника, который пред Господом, и полные горсти благовонного тонкого курения, и внесет за завесу; и положит курение на огонь пред Господом, и покроет облако курения крышку, которая над откровением, дабы не умереть ему» (Ваикра, 16:12–13). В Талмуде об этом служении сказано, что благовонная смесь котер ве‑оле — «курилась и возносилась ввысь» (Критот, 6б). Написанное с двумя вавами, еврейское слово котер превращается в кватер. По мнению рабби Йехиэля‑Михаэля Эпштейна, именно эта описка и привела к появлению термина. Наконец, согласно третьему объяснению, слово кватер является «гибридом» двух слов: ивритского кавод («почесть», «почет»; это слово вошло и в идиш) и идишского тир («дверь»). Иными словами, речь идет о человеке, удостоившемся почести внести младенца через дверь.
Хотя кватеров обычно двое, в принципе их может быть сколько угодно. Поэтому в некоторых семьях принято, чтобы младенца вносили все родственники, передавая друг другу через каждые несколько шагов. Такой обычай описан, например, А. Алексеевым:
В восьмой день младенца мужеского пола приносит бабка или родственница (вроде кумы) в синагогу и останавливается у двери. Кватер, род восприемника, принимает на свои руки младенца, с которым входит в синагогу; лишь только он покажется, то все молящиеся встают и приветствуют его словами: «Борох габо» — «благословен приход ваш». Принесенный младенец передается постепенно из рук в руки всем находящимся в синагоге, и каждый принимает его на руки с радостию, как жертву, имеющую быть принесенную Богу .
Согласно распространенному поверью, участие в церемонии кватером повышает шансы родить ребенка, поэтому этой чести часто удостаивают бездетные пары. Если таковой не находилось, кватерами могли стать друзья или близкие родственники:
Утром повивальная бабка с нашими домашними женщинами тщательно вымыла и выкупала ребенка, чтобы приготовить его к операции. Затем, около десяти часов утра, после богомоления в бейс‑гакнесете, собрались к нам в дом почтенный сандак, трое могелов, кватер, кантор, катальный шамеш, обязательные десять взрослых свидетелей и, наконец, несколько приглашенных дам из числа близких знакомых. Обязанность кватерины приняла на себя сама бабушка Сарра.
Обряд должен был совершиться в зале, где разостлали посредине большой ковер и на нем поставили столик с тарелкой воды и фиалом вина, а подле столика — кресло, изображающее в этом случае трон пророка Ильи — «кисешел Элиогу», невидимо присутствующего при каждом обрезании. Когда все уже было готово и все приглашенные заняли свои места, бабушка Сарра, одетая в свой драгоценный, старосветский парадный костюм, в качестве кватерины, вынесла в залу ребенка и, остановясь, подняла его над головой в ожидании, когда шамеш громко и торжественно возгласил: «Кватер!» На этот зов выступил вперед воспреемник и принял младенца из рук бабушки .
Упомянутое Крестовским «кисешел Элиогу» подводит нас к еще одному крайне уважаемому участнику обрезания — пророку Элияѓу. Согласно еврейской традиции, этот библейский пророк‑обличитель незримо присутствует всякий раз, когда еврейский мальчик вступает в завет Авраѓама.
Первое упоминание об этом находим в мидраше Пиркей де‑рабби Элиэззер, 29.
Все евреи делали обрезание, пока не распалось их царство на два царства. Тогда отвергли завет обрезания в царстве Эфраима. И Элияѓу, да будет он помянут добром, гневно обрушился на них за это и повелел небесам не давать земле дождя. Узнала об этом царица Йезевель и велела убить Элияѓу. Услышал это Элияѓу, да будет он помянут добром, встал и бежал к горе Хорев, как сказано: «И встал он, поел и попил, и шел он силою той трапезы сорок дней и сорок ночей до горы Божьей Хорев» (Млахим I, 19:8). И там Святой, благословен Он, открылся ему и сказал: «Что тебе нужно здесь?» (Млахим I, 19:9). Ответил Элияѓу: «Весьма возревновал я о Господе» (там же, 10). Сказал ему Святой, благословен Он: «Ты всегда был ревнителем. И вот снова ревнуешь ты! Жизнью клянусь! еще увидишь ты, как соблюдают сыны Израиля завет обрезания. И потому есть обычай, что во время обрезания ставят специальное «кресло для вестника завета». Ибо Элияѓу, да будет он помянут добром, называют вестником завета, как сказано: «И посланник завета, которого вы желаете; вот приходит. <…> Вот Я посылаю к вам Элияѓу‑пророка» (Малахи, 3:1, 23).
Комментаторы спорят, как следует понимать этот «приговор». Одни считают присутствие на всех обрезаниях честью и привилегией. Однако другие полагают, что таким образом Всевышний наказал Элияѓу за то, что он говорил о евреях слишком резко.
Для дорогого гостя на обрезаниях ставят специальное кресло — то самое кисе шель Элияѓу, о котором писал Крестовский. В некоторых общинах на него садится сандак, в других оно остается пустым.
О рабби Нисиме Гаоне, известном североафриканском раввине XI века, рассказывали: когда он родился, его отец, рабби Яаков, принес его на руках в синагогу, сел на кресло Элияѓу, после чего передал младенца сандаку. Собравшиеся спросили, зачем он это сделал. Рабби Яаков ответил, что сел на это кресло, чтобы удостоиться благословения пророка. Позже такую же историю рассказывали о рождении рабби Ицхака Лурии .
Хасидский наставник рабби Цви‑Элимелех Шапира из Динова (1783–1841), автор книги Бней Иссахар («Сыны Израиля»), писал, что слышал о традиции, согласно которой Элияѓу согласился присутствовать на всех обрезаниях с условием, что ему будет дано право прощать грехи всех присутствующих. Всевышний согласился, поэтому те, кто во время церемонии стоит около кресла Элияѓу, получают прощение грехов. По этой причине многие люди пытаются хоть на мгновение очутиться рядом с этим креслом.
Об известном галицийском раввине рабби Шломо Клугере (1785–1869) рассказывали, что как‑то раз, когда его пригласили на обрезание, он заметил, что семья изо всех сил оттягивает начало церемонии, хотя и ребенок, и моѓель были на месте. Когда раввин спросил, что происходит, ему сказали, что отец ребенка смертельно болен и вот‑вот отдаст Богу душу. Поэтому, в соответствии с местным обычаем, обрезание стараются отложить, чтобы, если отец умрет, назвать мальчика его именем.
Услышав это, рабби Клугер возмутился и потребовал, чтобы мальчика отнесли к постели умирающего отца и немедленно обрезали. Как только моѓель закончил свою работу, больному неожиданно стало лучше. Гости были потрясены и решили, что раввин совершил чудо. Однако рабби Клугер их успокоил: «Я не чудотворец. Просто когда Элияѓу, ангел завета, пришел к ребенку, он заодно вылечил его отца».
Когда совершается обряд?
Как было сказано выше, Тора предписывает, чтобы еврейский мальчик был обрезан на восьмой день после появления на свет: «А в день восьмой пусть обрежут крайнюю плоть его» (Ваикра, 12:3).
Многие евреи, живущие в странах Запада, предпочитают, чтобы обрезание делал не моѓель, а хирург, желательно в больнице. Несколько десятилетий назад, когда женщин не выписывали после родов по две‑три недели, никаких проблем в связи с этим не возникало — на восьмой день, как и положено по еврейскому закону, в палату приходил хирург и обрезал младенца. Однако сегодня рожениц, если нет каких‑либо осложнений, отпускают домой уже через несколько дней после родов. Приглашать же врача на дом порой бывает довольно накладно, к тому же не всякий доктор на это согласится. В результате некоторые семьи вынуждены принимать решение обрезать сына раньше восьмого дня, пока мать еще находится в больнице.
Решительно все религиозные авторитеты согласны, что отец, обрезавший сына раньше положенного срока, нарушает заповедь Торы. Однако как поступить, если ребенок все‑таки был обрезан раньше восьмого дня? На этот счет есть разные мнения. Согласно Шульхан аруху (Йоре деа, 262:1), если обрезание было сделано днем, то оно считается кошерным и никаких дополнительных действий предпринимать не надо. Однако более поздние комментаторы не согласились с этим выводом и постановили, что в этом случае с ребенком следует поступать так же, как с мальчиком, родившимся обрезанным, — при помощи иголки извлечь из пениса каплю крови (ѓатафат дам). Существует и более радикальная точка зрения: по мнению рабби Арье‑Лейба Гинцбурга (Шаагат Арье, Литва, XVII век), подобное обрезание является грехом, которому нет исправления, как если бы мальчику, не дай Бог, был удален детородный орган.
Поскольку в Торе сказано «в день восьмой», мудрецы сделали вывод, что заповедь должна быть исполнена в светлое время суток. Об этом писал Рамбам в Мишне Тора, Законы об обрезании, 1:8.
Обрезание всегда делают днем, после восхода солнца, неважно, делают его вовремя — на восьмой день, или не вовремя — на девятый, или позже, как сказано: «А на восьмой день…» (Ваикра, 12:3) — «день», а не «ночь». Если обрезал с рассветом, то обрезание действительно. Весь день пригоден для обрезания .
Если ребенок родился в сумерках (по Рамбаму, «сумерки» начинаются с полным заходом солнечного диска и заканчиваются с выходом трех первых звезд средней яркости), когда непонятно, день еще или уже ночь, считают с ночи и делают обрезание на девятый день, который может оказаться восьмым (Мишне Тора, Законы об обрезании, 1:12). Поскольку вопрос этот очень сложный, в такой ситуации лучше всего поступить так, как советует рабби Шломо Ганцфрид: «Если ребенок родился в сумерки или чуть раньше, следует спросить раввина, в какой день обрезать его» (Кицур Шульхан арух, 163:6).
Определить, в какой момент утренние сумерки переходят в рассвет, порой бывает достаточно трудно. Поэтому обычно обрезание делают немного позже — после восхода солнца. Это не только избавляет от сомнений, но и позволяет всем участникам церемонии поспать немного подольше.
Поскольку ребенок может родиться в любой день недели, восьмой день может выпасть на субботу, когда, среди прочего, запрещено делать манипуляции, вызывающие кровотечение. Соответственно, возник вопрос: какая заповедь важнее — обрезание или суббота? Можно ли нарушать субботние запреты, чтобы обрезать младенца именно на восьмой день, или же следует отложить обрезание ради святости субботы?
Этот вопрос обсуждался уже в Мишне. И мудрецы дали на него ясный и недвусмысленный ответ:
В субботу делают все, что нужно для обрезания: обрезают, разрывают, высасывают кровь и накладывают компресс (Шабат, 19:2).
В идеале нож для обрезания следует принести до начала субботы, в соответствии со словами рабби Акивы: «Всякая работа, которую возможно сделать накануне субботы, не отменяет субботы, а та, которую невозможно сделать накануне субботы, отменяет субботу» (Шабат, 19:1).
Однако если это не было сделано, мудрецы разрешали нести его открыто, у всех на виду. В самом крайнем случае можно даже сделать в субботу новый нож, чтобы вовремя исполнить заповедь!
Сказал рабби Элиэзер: если не принесли нож накануне субботы, приносят в субботу открыто, а при опасности — укрывает его при свидетелях. Еще сказал рабби Элиэзер: рубят дрова, чтобы получить уголь и сделать металлический нож (Шабат, 19:1).
Под опасностью рабби Элиэзер имел в виду религиозные гонения, когда нееврейские власти запрещали делать обрезание (как, например, в эпоху сирийского царя Антиоха Эпифана). В такой ситуации моѓель должен спрятать нож при свидетелях, чтобы в случае необходимости они могли подтвердить, что он нес в субботу именно скальпель для обрезания, а не что‑то другое и, соответственно, не нарушил запрет.
Что же касается именно металлического ножа: в принципе, обрезание можно делать — и делали — инструментами из самых разных материалов. Например, Ципора, жена Моше, воспользовалась каменным ножом: «Взяла Ципора каменный нож и обрезала крайнюю плоть сына своего» (Шмот, 4:25).
Аналогичным образом поступил Йеѓошуа Бин‑Нун, причем не по своей инициативе, но по слову Всевышнего: «В то время сказал Господь Йеѓошуа: сделай себе ножи кремневые и опять обрежь сынов Израиля, во второй раз. И сделал себе Йеѓошуа ножи кремневые, и обрезал сынов Исраэля у холма Аралот» (Йеѓошуа, 5:2–3). Тем не менее металлические ножи считались наилучшими:
Обрезание делают чем угодно, даже острым камнем, стеклом и любым предметом, который режет. (Но не делают обрезание острым краем осоки из‑за опасности.) Лучший способ исполнения заповеди — обрезать металлом, неважно, ножом или ножницами; однако во всем Израиле принято пользоваться ножом (Мишне Тора, Законы об обрезании, 5:2) .
Несмотря на однозначную позицию мудрецов, многие евреи, судя по всему, опасались следовать мнению рабби Элиэзера, боясь осквернить субботу. Поэтому они сочли нужным лишний раз подчеркнуть, что поступающим так нечего опасаться наказания Свыше, поскольку это полностью соответствует еврейскому закону, то есть воле Творца.
Сказал рабби Ицхак: был один город в Земле Израиля, в котором поступали согласно словам рабби Элиэзера и умирали в свой срок. Более того, однажды Римское царство издало погибельный указ, запрещающий евреям делать обрезание, а в этом городе не было запрета (Шабат, 130а).
По Рамбаму, обрезание в субботу делают только в том случае, если речь идет о жизнеспособном мальчике, родившемся естественным образом. Во всех остальных случаях церемонию откладывают до девятого дня. По мнению Рамбама:
Субботу не нарушают ни ради ребенка, родившегося обрезанным, ни ради того, кто родился восьмимесячным, не сформированным полностью, ни ради родившегося при помощи кесарева сечения, ни ради гермафродита, ни ради того, у кого две крайние плоти. Им делают обрезание на следующий после субботы день, на девятый день жизни (Мишне Тора, Законы об обрезании, 1:11) .
«Если ребенок родился накануне субботы в сумерки, обрезание делают на следующий после субботы день, потому что не нарушают субботу ради сомнительных случаев» (Законы об обрезании, 12). Соответственно, в этом случае это будет десятый или девятый день после рождения. В пятницу обрезание не делают, поскольку вдруг он все же родился в субботу, а в субботу не делают, поскольку, возможно, он появился на свет еще в пятницу, а когда обрезание совершают не вовремя, субботу не нарушают.
Обрезание делают не только по субботам, но и в еврейские праздники, а также в дни общественных постов. В этих случаях принято следовать дополнительным правилам, касающимся времени проведения церемонии, чтобы не создавать ненужных проблем и не мешать исполнению заповедей этих дней.
Рош ѓа‑Шана. Если в этот день должны сделать обрезание — делают его после чтения ѓафтары , до трублений в шофар — и намек именно на такой порядок содержится во фразе: «Вспомни завет Авраѓама (это обрезание) и жертвоприношение Ицхака (это шофар)». В субботу же обрезание делают после чтения «Ашрей» . Если же обрезание должны провести в доме роженицы, его делают по выходе из синагоги.
Йом Кипур. Если в этот день необходимо сделать обрезание, его делают перед «Ашрей» и произносят благословение на обрезание без стакана вина. В наших же странах принято произносить это благословение над стаканом вина и давать немного этого вина ребенку, которому делают обрезание, в добавление к тому вину, которое дают ему, произнося: «В крови твоей будешь жить». Но другому ребенку не следует давать отпивать из этого стакана (поскольку Йом Кипур — более серьезный пост, чем Девятое ава). Если обряд «отсасывания» принято делать с помощью вина, нужно капнуть этого вина не ртом, а рукой, а после этого делать отсасывание ртом, как обычно.
Пурим. Если в этот день должны сделать обрезание, его делают до чтения мегилы, поскольку в ней написано: «…и радость» — (и объясняют мудрецы наши благословенной памяти): «Речь идет об обрезании».
Девятое ава. Если в этот день необходимо сделать обрезание, его делают после того, как прочитаны кинот. И отец ребенка, его мать, сандак и моѓель имеют право в честь обрезания надеть субботние одежды, но после обрезания они должны снять их. И можно зажечь свечи в честь обрезания. А стакан вина дают ребенку, чтобы он его выпил (Кицур Шульхан арух, 129:18, 133:22, 141:22, 124:18).
Как мы помним, Тора предписывает, чтобы, за исключением конкретных случаев, еврейский мальчик непременно был обрезан именно на восьмой день. Однако в определенной ситуации обрезание не просто может, но должно быть отложено на неопределенное время.
Когда мудрецы обсуждали, почему ради спасения жизни можно нарушить субботу (а также практически любую другую заповедь, за исключением трех: запретов идолопоклонства, кровосмешения и убийства), они ссылались также на законы обрезания. Это, в частности, изложено в трактате Йома, 85б:
Рабби Эльазар отвечал и сказал так: если даже ради заповеди об обрезании, которое совершается с одним из двухсот сорока восьми членов человеческого тела, нарушают запреты дня субботнего, то тем более разрешается нарушить запреты субботнего дня ради того, чтобы спасти все тело.
Поэтому неудивительно, если речь идет о не очень здоровом ребенке, для которого обрезание представляет опасность, закон требует отложить операцию до тех пор, пока мальчик не окрепнет. В трактате Талмуда читаем:
Сказал Абайе: если младенец багровый, это значит, что кровь его не впиталась . Пусть подождут, пока впитается кровь, и лишь тогда делают обрезание. А если младенец «зеленого цвета» , это значит, что не прилила к нему кровь. Пусть подождут, пока прильет его кровь, и лишь тогда делают обрезание.
Ибо учили: сказал рабби Натан: однажды, когда ходил я по заморским городам, обратилась ко мне одна женщина, у которой после обрезания умер и первый сын, и второй, а третьего принесла она показать мне. Увидел я, что он багровый. Сказал ей: подожди, пока впитается его кровь. Подождала она, пока впиталась кровь, сделали ему обрезание, и он остался жив. И назвали его Натан Вавилонский в мою честь. В другой раз был я в Каппадокии, обратилась ко мне одна женщина, у которой после обрезания умер и первый сын, и второй, а третьего принесла она показать мне. Увидел я, что он бледен. Осмотрел его и понял, что недостает ему крови для обрезания. Сказал ей: подожди, пока прильет его кровь. Подождала она, сделали ему обрезание, и он остался жив. И назвали его Натан Вавилонский в мою честь.
Рамбам, который, как мы уже говорили, был не только знатоком Торы, но и врачом, постановил, что в случае любой болезни обрезание делают не раньше чем через неделю после полного выздоровления:
Больному обрезание не делают, пока он не выздоровеет. От момента выздоровления отсчитывают ровно семь дней, а потом делают обрезание.
Если младенец на восьмой день жизни совсем зеленый, то его не обрезают, пока не наполнится кровью и не станет выглядеть, как здоровые младенцы. И точно так же, если он совсем красный, как будто его покрасили, то его не обрезают, пока кровь не уйдет и он не станет выглядеть, как другие здоровые младенцы. Потому что все это болезнь, а в таких предметах требуется великая осторожность. Потому что обрезание делают только ребенку, у которого нет болезней, ведь опасность отодвигает все, и обрезание можно сделать через некоторое время, а вернуть душу одному из народа Израиля невозможно никогда. Если женщина сделала обрезание сыну, и он умер из‑за обрезания, ослабившего его силы; и подобно тому сделала обрезание второму, и он умер из‑за обрезания, — неважно, был ли то ребенок от первого мужа или от второго, то третьему она не делает обрезание вовремя, а ждет, пока он вырастет и окрепнет (Законы об обрезании, 1:16–18) .
Это правило является непреложным законом. Поэтому в случае малейших сомнений перед обрезанием нужно посоветоваться с врачом и следовать его рекомендациям.
О том, насколько серьезно относились раввины к вопросам жизни и здоровья младенца, красноречиво свидетельствует следующий случай. Вскоре после войны некого моѓеля пригласили сделать обрезание еврейскому мальчику, которого сразу после рождения прямо из больницы забрала нееврейка, выдав его за своего ребенка. Увидев, что кожа ребенка имеет желтый оттенок, моѓель отказался делать обрезание даже после того, как мальчика осмотрел врач, решивший, что никакой опасности нет. Не зная, что делать, опекуны обратились к рабби Эфраиму Ошри — выдающемуся знатоку Торы, чудом выжившему в каунасском гетто.
Ответ рабби Ошри заслуживает того, чтобы привести его полностью:
После очень тщательного анализа ѓалахических источников я сделал вывод, что мы можем положиться на мнение врача‑эксперта, которого мы привели для осмотра ребенка. Тем не менее я решил спросить другого специалиста по педиатрии. Я проконсультировался с доктором Ребельским, который особенно любил детей и в ряде случаев рисковал своей жизнью ради их спасения. Доктор Ребельский заявил, что существует четыре причины для желтушного вида: некоторое опасное заболевание крови, которое требует полного переливания крови; некоторые инфекции, передаваемые половым путем, которые также могут быть опасны для жизни; некоторые болезни, возникающие при рождении — они обычно сами исчезают с течением времени; нарушения в работе желчного пузыря.
В соответствии с тем, что доктор Ребельский мог утверждать в результате осмотра и анализов, которые он сделал, желтушный цвет кожи ребенка не был обусловлен ни одной из этих четырех причин. Вероятно, нееврейка, которая кормила мальчика так, как это только и было возможно в наших условиях, не могла обеспечить ему достаточного количества витаминов и других необходимых питательных веществ, и эта нехватка привела к возникновению желтой окраски кожи. Поскольку все анализы показали, что мальчик был здоров, врач полагал, что ему можно было делать обрезание.
Услышав это второе мнение эксперта, я был склонен решить, что в соответствии с ѓалахой мальчику можно делать обрезание, и такой вывод находился бы в соответствии с мнением Рамбама (Маймонида). Тем не менее я решил не следовать ему, потому что автор Шульхан аруха придерживается другого мнения, и я боялся подвергать этого ребенка самой малой опасности, поскольку он был единственным спасшимся из всей семьи, истребленной жестокими немцами. Если, не дай Бог, что‑нибудь случится с этим ребенком в результате обрезания, вся семья исчезнет из еврейского народа. Я умолил моѓеля отложить отъезд из Литвы, чтобы проявить благородство по отношению к живым, так же, как и к мертвым. Моѓель согласился задержаться до тех пор, когда мальчик полностью выздоровеет и желтый цвет кожи исчезнет. Дождавшись выздоровления ребенка, он сделал ему обрезание, и этот случай был поводом для большого празднования.
Следить за состоянием здоровья ребенка прежде всего должны его родители. Однако закон требует, чтобы моѓель, прежде чем приступить к обрезанию, выяснил, здоров ли мальчик (Кицур Шульхан арух, 163:3).
Как только младенец выздоровеет и настолько окрепнет, что его можно обрезать, не опасаясь за его жизнь и здоровье, следует сделать это незамедлительно. Запрещено откладывать обрезание по любым причинам — например, ожидая приезда родственников, живущих в других странах (Кицур Шульхан арух, 163:4).
В тех случаях, когда речь идет о неисцелимом недуге, мудрецы постановили, что ребенок должен остаться необрезанным. В трактате Йевамот, 64б, говорится:
Сказал Хия бар Аба от имени рабби Йонатана: в Циропи жили четыре сестры. Первая обрезала сына, и он умер. Вторая обрезала сына — он тоже умер. Третья обрезала сына — тоже умер. Четвертая пошла к рабби Шимону бен Гамлиэлю, и он сказал ей: ты не должна обрезать!
Почему упомянутые в этом отрывке дети умирали от обрезания, в Талмуде не объясняется. Однако уже в XIX веке исследователи пришли к выводу, что речь идет о гемофилии — наследственном заболевании, обусловленном недостаточностью системы свертывания крови. Страдают гемофилией обычно мужчины, а вот передается это заболевание по женской линии.
Обрезание взрослых
В начале девяностых в синагоге в Марьиной Роще, тогда еще маленькой и деревянной, ежедневно можно было наблюдать такую картину: во дворе стоял небольшой вагончик‑времянка, в который заходили мальчики и мужчины самого разного возраста. В вагончике же, с редкими перерывами на сигарету и перекус, конвейерным методом работал моѓель, вводивший в завет праотца Авраѓама советских евреев, в основном будущих репатриантов в Израиль. Подобную картину можно было наблюдать и в других местах.
Перестройка и распад Советского Союза стали, пожалуй, первым случаем за несколько веков, когда обрезание потребовалась множеству взрослых евреев. Однако сама проблема не была чем‑то принципиально новым. На протяжении всей еврейской истории обрезание делали не только восьмидневным младенцам, но и более взрослым мальчикам и мужчинам.
Как мы помним, еще в библейские времена имело место два случая массового обрезания взрослых евреев: первый раз накануне исхода из Египта, и второй — при Йеѓошуа Бин‑Нуне, в начале завоевания Земли Израиля.
В середине II века до н. э. Антиох Эпифан и его приспешники‑эллинизаторы под страхом смерти запретили делать обрезание, из‑за чего множество еврейских детей остались необрезанными. Подняв восстание, Матитьяѓу и его единомышленники первым делом решили это исправить:
И обходил вокруг Маттафия (Матитьяѓу) и друзья его, и разрушали жертвенники, и безбоязненно обрезывали необрезанных детей, сколько находили в пределах Израиля (Маккавеев I, 2:46).
Нет никаких сомнений, что большинство этих мальчиков были старше положенных восьми дней.
На протяжении истории к еврейскому народу присоединилось множество прозелитов (геров) — неевреев, обратившихся в иудаизм. Отдельные прозелиты становились духовными лидерами Израиля, как, например, мудрецы I века до н. э. Шмая и Авталион. Об этом — в трактате Йома, 71б.
Как‑то раз вышел некий первосвященник из Храма, и весь народ пошел за ним. Увидели, что идут Шмая и Авталион, оставили первосвященника и пошли за Шмаей и Авталионом. Позже пришли Шмая и Авталион, чтобы проститься с первосвященником. Сказал он им: идите с миром, дети инородцев. Сказали они ему: уйдут с миром дети инородцев, делающие дела Аѓарона. И не уйдут с миром потомки Аѓарона, которые не делают дел Аѓарона.
Для того чтобы присоединиться к народу Израиля, прозелит любого возраста должен сделать обрезание. Трактат Йевамот, 47а‑б, повествует об этом так:
Учили мудрецы: нееврею, который в наши дни пришел, чтобы обратиться, говорят: «Зачем тебе становиться евреем? Разве ты не знаешь, что [сыны] Израиля сейчас — болящие, униженные, угнетенные, и страдания обрушиваются на них?» Если ответит: «Я знаю, но не считаю себя достойным…» — принимают его немедленно, и сообщают ему некоторые из легких заповедей и некоторые из трудных заповедей. <…> И не говорят ему много, и не уговаривают слишком долго: [если] принял он [это] — совершают ему обрезание немедленно. Остались у него края крайней плоти, не позволяющие считать заповедь выполненной, — обрезают его вторично. [Когда] он выздоравливает — очищают его в микве немедленно, и два знатока Торы стоят над ним и сообщают ему некоторые из легких заповедей и некоторые из трудных заповедей. Окунулся в микву и вышел из нее — теперь он как урожденный еврей во всех отношениях.
На обрезание прозелита мудрецы установили специальное благословение. В трактате Шабат, 137б, читаем:
Тот, кто делает обрезание прозелиту, произносит: Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, освятивший нас заповедями Своими и повелевший нам совершать обрезание! Благословляющий произносит: Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, освятивший нас заповедями Своими и повелевший нам обрезать присоединившихся к нам, извлекая кровь Завета, ибо если бы не кровь Завета, не смогли бы существовать небо и земля, как сказано: «Если бы не Завет Мой днем и ночью, то законы небу и земле не установил бы Я» (Ирмеяѓу, 33:25). Благословен Ты, Господь, заключающий Завет!
После победы христианства, а затем ислама количество прозелитов резко сократилось, поскольку вероотступничество отныне каралось смертью. Тем не менее во все времена находились смельчаки, которые, невзирая на опасность, присоединялись к народу Израиля, поскольку считали иудаизм истиной. К примеру, в Бертинских анналах, летописном своде Сен‑Бертенского монастыря в Сент‑Омере, охватывающем историю государства франков с 830 по 882 годы, находим следующую запись, датированную 839 годом:
Диакон Бодо, рожденный на свет аламанским народом и почти с пеленок обученный в известной мере божественным и человеческим писаниям теми самыми придворными, просвещенными в христианской религии, который в предыдущем году попросил разрешения у Августы поспешить в Рим ради молитвы и получил [его], одаренный многими подарками, будучи искушен врагом человеческого рода, оставив христианство, обратился в иудаизм. И впервые некто замыслом измены и своей погибели, обдумав с иудеями, которых он привел с собой, не побоялся ловко затеять торговлю с язычниками. После того как их разделили, только один из них, оставшийся с ним, который, как рассказывают, был его племянником, отверг веру в Христа. Мы считаем достойным сожаления то, что он был признан иудеем. Таким образом, обрезанный и с растущими волосами и бородой и очень сильно изменившийся, принял имя Елизарий и даже был подпоясан военным поясом. Под давлением племянника, также обращенного в иудаизм, его соединили браком с дочерью этого иудея, и в конце концов соединенный очень порочной связью в середине месяца августа он пришел в Цезараугусту, город в Испании. Это обстоятельство оказалось очень огорчительным для августейших особ и для всех спасающихся в христианской вере.
О том, что Тора предписывает обрезать еврейских мальчиков, знают и помнят все. Однако библейская заповедь обрезания также распространялась еще на одну категорию — рабов, которых еврей приобретал для своего дома или хозяйства:
Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий мужского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого‑либо иноплеменника, который не из твоего потомства. Обрезан должен быть рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным (Берешит, 17:13–14).
Согласно закону, только обрезанный раб имел право есть мясо пасхальной жертвы:
И сказал Господь Моше и Аѓарону: вот устав песаха: никакой иноплеменник не должен есть его. А всякий раб, купленный за серебро, когда обрежешь его, может он есть его (Шмот, 12:43–44).
Обрезанного раба называли ханаанским рабом. Этот термин восходит к библейскому рассказу о Ное, проклявшем своего внука за недостойный поступок, совершенный его отцом Хамом: «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Берешит, 9:24). Превращение обычного раба в ханаанского происходило следующим образом: еврей‑хозяин делал рабу обрезание, а затем окунал его в микву — специальный бассейн для ритуального омовения. Для обрезания раба было установлено специальное благословение (трактат Шабат, 137б):
Тот, кто делает обрезание рабу, произносит: Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка мира, освятивший нас заповедями Своими и повелевший нам совершать обрезание! Благословляющий произносит: Благословен Ты, Господь, Бог наш, Владыка мира, освятивший нас заповедями Своими и повелевший нам обрезать рабов, извлекая кровь Завета, ибо если бы не кровь Завета, не смогли бы существовать небо и земля, как сказано: «Если бы не Завет Мой днем и ночью, то законы небу и земле не установил бы Я». Благословен Ты, Господь, заключающий Завет!
После обрезания раб становился «полуевреем»: отныне он должен был соблюдать те же заповеди, что и еврейские женщины: не работать в субботу, не есть некошерного и т. д. (Шульхан арух, Йоре деа, 267:17). Если хозяин давал такому рабу вольную, он окунался в микву в присутствии трех еврейских судей, и становился полноправным евреем во всех отношениях:
После победы христианства евреям практически сразу запретили обрезать рабов. Соответствующий указ издал император Константин Великий. Тем не менее даже в христианских странах некоторые евреи продолжали обрезать своих рабов. Так, в 1623 году чиновники Московского патриарха записали следующие показания вернувшегося из Литвы пленника, по происхождению татарина: «Еще во время царствования царя Бориса он был крещен, литовцы захватили его в плен в Серпухов, увели к казакам в Заднепровье и продали его еврею, и он принял еврейскую веру» .
В Суринаме в XVII–XVIII веках существовала довольно многочисленная колония евреев‑рабовладельцев, чьи плантации обрабатывали темнокожие рабы. Часть из них хозяева обрезали и обратили в иудаизм .
В XVI–XVIII веках немало криптоиудеев из Испании и Португалии, вынужденных на родине соблюдать лишь внешние атрибуты христианства, смогли сбежать оттуда. Естественно, все они были необрезанными: предстань такой человек перед трибуналом инквизиции, знак обрезания послужил бы неопровержимой уликой «вероотступничества» и нередко смертным приговором. Соответственно, у моѓелей появилась работа по обрезанию этих беженцев, среди которых были и дети, и глубокие старики.
Некоторые криптоиудеи даже обрезали себя собственноручно, как, например, Диогу Пирес (1500–1532) — уроженец Португалии, присоединившийся к самозванцу Давиду Реубени и взявший еврейское имя Шломо Мольхо:
На следующий день [Реувени] приносят письмо. «Мой господин и пророк. Я знаю, что вы с основанием не доверяете мне, потому что до вчерашнего дня я еще не исполнил над собой веления Господа. Теперь перестаньте не доверять мне. Кровь била вчера как сильный источник. Если вы хотите оказать мне милость, то пришлите врача‑еврея и не скрывайте от меня ничего из возвышенных тайн».
Реувени поспешно послал Элиаѓу, который был знаком с искусством врачевания. Тот принес невероятную весть. Мольхо сам совершил над собой обряд обрезания. Вечером он нанял комнату на чердаке у старика маррана, а ночью произвел над собою ужасную операцию. Его не отпугнули ни страх перед неслыханной болью, ни сама боль. Не иначе как ангел оберегал его. Без этого он умер бы от кровотечения, не дожил бы до утра. Но и теперь еще жизнь его в опасности .
С хирургической точки зрения обрезание взрослых и детей происходит совершенно одинаково, однако есть нюанс. Как мы уже отмечали, восьмидневных детей издавна обрезали без наркоза, используя в качестве обезболивающего каплю вина. Со взрослым мужчиной этот номер не пройдет, а между тем речь идет о достаточно болезненной процедуре. В стародавние времена вариантов не было, приходилось терпеть. Однако как только в распоряжении врачей появились обезболивающие средства, возник вопрос: можно ли делать обрезание с анестезией?
В числе религиозных авторитетов, к которым обращались с этим вопросом, был и упомянутый выше каунасский раввин Эфраим Ошри, который после войны активно занимался поиском еврейских детей, спасенных соседями‑христианами. Среди них оказалось немало мальчиков, отданных в приемные семьи сразу после рождения, которых не успели или не захотели обрезать. Соответственно, к моменту, когда их находили и забирали евреи, это были уже не младенцы, а мальчики четырех‑пяти‑шести лет, а то и старше.
Рабби Ошри неизменно разрешал обезболивание. Приведем один из соответствующих респонсов:
Вопрос. Когда мы спасали детей, мы столкнулись с проблемой обрезания мальчиков, которых родители не обрезали, чтобы они могли остаться незамеченными среди неевреев. В результате лишений и физической слабости этим детям было трудно перенести боль обрезания, но мы прилагали все усилия, чтобы помочь им понять важность святой заповеди обрезания, и старались обрезать их в соответствии с Ѓалахой. Мы могли сказать им: «Через твою кровь, в святости и чистоте, живет священный народ, избранный Б‑гом как его сокровище».
Один десятилетний мальчик отказывался пройти обрезание, если мы не могли пообещать, что он не будет страдать от боли. И поэтому мы стали рассматривать вопрос, можно ли применить анестезию.
Ответ. Я вынес решение, что в этом случае для обрезания допустимо применение анестезии. Обычно ощущение несильной боли, какую чувствовал и праотец Авраѓам, считается наградой, но, поскольку Ѓалаха не рассматривает боль как обязательную часть обрезания, нет причины требовать этого от мальчика.
Поскольку мальчик уже жил среди неевреев, то, если бы мы отказались выполнить его желание о безболезненном обрезании, было возможно, что он не будет соблюдать и другие заповеди Торы и в конечном итоге изберет ассимиляцию среди неевреев. В этом случае совершение обрезания традиционным способом без анестезии не дало бы преимущества.
С моим решением согласились и другие. Через некоторое время мы смогли сделать обрезание примерно 80 детям. Когда они вошли в договор нашего праотца Авраѓама, каждый из них стал живым памятником родителям, погибшим в освящение имени Господа.
В наше время специалисты, обрезающие взрослых, неизменно прибегают к местной анестезии, а в случае необходимости и к общему наркозу. Так что прозелиту или еврею, решившему вступить в завет Авраѓама, можно ничего не опасаться.
Книгу «Добро пожаловать! Законы первых лет жизни, заповедь брит мила, словарь еврейских имен» можно приобрести на сайте издательства «Книжники» в Израиле и других странах
Союз обрезания: особенности соблюдения заповеди в СССР
Союз обрезания: все, что сотворено, требует работы
