Материал любезно предоставлен Tablet
Кибуц — одна из величайших идей, воплощенных в жизнь, — переживает трудные времена. Некогда положив начало новой стране, произведя революцию в истории еврейства, эти общины в большинстве своем уже не разделяют идей радикального сионистского эгалитаризма, смирились с существованием на периферии, оставив в центре общественного сознания соотечественников дыру, заполнить которую чем‑то получше нам пока не удалось. Мне всегда приятно, когда я слышу, что пульс все‑таки бьется — например, некоторые кибуцы процветают и при этом живут по законам социализма, то тут, то там дают о себе знать сторонники подпольного движения «Городские кибуцы», которые живут в складчину и трудятся ради общего блага, но при этом остаются в городах. В последние годы я не раз слышал, что идея кибуцев получила весьма необычное воплощение — на холме среди виноградников на границе с Ливаном. Недавно я там побывал.
Кишорит был основан 26 лет назад, кибуцное движение к тому времени существовало уже — срок немалый — 90 лет. В то время, в 1997 году, израильский свободный рынок решительно набирал обороты, а к 2000 году палестинские террористы‑смертники и клочка не оставили от давней мечты о мире, которую так долго вынашивал социалистический сионизм. Еще через год последний премьер‑министр‑кибуцник Эхуд Барак был отстранен от должности, и кибуцное движение по сути отошло на периферию израильского общества. Община возникла на месте заброшенного кибуца Кишор, самораспустившегося после многолетних неудачных попыток свести концы с концами.
Я прошел мимо козьей фермы, третьей в стране по величине, и винодельни, производящей 50 тыс. бутылок вина в год. Там были обычные бомбоубежища — напоминание о том, что ракетные подразделения «Хизбаллы» всего в нескольких километрах к северу и вряд ли сделают исключение для местных жителей. В актовом зале рядом с общинной столовой человек по имени Орен спросил, не хочу ли я посидеть и обсудить с ним книгу. Теплицы здесь выглядели точно так же, как и в других кибуцах: грубо сколоченные столы, подвешенный садовый инвентарь и потные работники в широких штанах. Признаки когнитивного расстройства я заметил, только когда двое из них подошли ко мне поздороваться, спросили, как поживаю; разница между Кишоритом и обычным кибуцем, среди прочего, в том, что люди здесь намного дружелюбнее. Возле козьих сараев под терпентинным деревом мужчина в красной футболке яростно жестикулировал, будто вел сам с собой жаркий спор.
Сами обитатели Кишорита называют его «нейроразнообразным» кибуцем — предпочитая это определение устаревшим вроде для «умственно отсталых» или «особенных». Обычно совместные решения здесь принимаются на общем собрании путем голосования, то есть в кибуцном стиле, участвуют в нем 186 нейроотличных кибуцников и 45 «нейротипичных» членов их семей — иначе говоря, «нормальных». Одни члены кибуца могут работать полный рабочий день, другие почти совсем не могут работать — здесь действует старый кибуцный принцип: от каждого по возможностям, каждому по потребностям. Например, в винодельне я познакомился с 50‑летним Яроном Бираном, который родился в Эмек‑Хефер — равнинном районе на побережье. Он катил ящик с бутылками и остановился поболтать. Его рабочие обязанности меняются в зависимости от сезона, сказал он: то подрезать, то собирать, то укупоривать. Он был занят и долго разговаривать не мог. В кибуцном продуктовом магазине пожилой сотрудник, Хайя, уговаривал меня попробовать помидоры‑черри. Еще один член кибуца — последователь учения Хабад, он решил, что его задача — помогать другим кибуцникам исполнять религиозные заповеди, например учить их, как надевать тфилин. Почему бы нет?
Яэль Шайло, одна из двух основателей Кишорита, родилась в 1948 году — в один год с Государством Израиль — в кибуце Кфар‑Сольд на Галилейском выступе. Идея создать кибуц нейроотличных пришла к ней после того, как она вышла замуж за человека, чей сын подпадал под такое описание, с тех пор она посвятила жизнь воплощению этой идеи. Родители Шайло, как и другие основатели ее родного кибуца, приехали из таких стран, как Германия и Польша, чтобы жить, пусть и в тяжелых условиях, на Земле Израиля. Десять долгих лет они ворочали базальтовые глыбы, расчищая поля для земледелия. «Они трудились на земле до седьмого пота», — рассказала Шайло. Ее отец родом из Вены, мать из Кракова. Там, в Европе, большая часть семей основателей не знала физического труда, но тот мир остался в прошлом, а кибуцам и народу нужно было поколение мускулистых и крепких. Слабым или инвалидам не отводилось много места. Таков был мир, в котором Шайло росла.
Здоровое тело всегда было в центре внимания кибуцев и сионистского движения: взять хотя бы загорелых первопроходцев с плакатов Еврейского национального фонда или старые хроники, где сотни дерзких «новых евреев» участвуют в параде физкультурников под бело‑голубым флагом. «Встретив молодого местного жителя, родившегося на этой земле, вы первым делом обратите внимание на здоровое, мускулистое тело, высокий рост, — писал первопроходец Яаков Коэн в 1933 году. — Согбенная спина, шаткая походка, которую многие ученые считали чуть ли не характерными признаками расы, похоже, исчезли без следа, а тревога и страх перед “неевреями” и чувство неуверенности и неполноценности, бывшие уделом еврейской молодежи в рассеянии, похоже, вырваны с корнями».
Как сабра — опунция, ставшая символом рожденного в Израиле еврея, — свободно растет здесь в дикой природе, писал историк Оз Альмог в своей книге «Сабра», «так же и рожденные здесь израильтяне росли естественно, как говорится, “без комплексов”, на своей настоящей родине». Мои первые впечатления от кибуца — плавательный бассейн в кибуце Кфар‑Блюм, мне тогда было 11 лет, мы с родителями жили в Торонто и в конце 1980‑х приехали погостить в Израиль. Я стоял на шероховатом каменном полу возле бассейна, как вдруг мое внимание привлекла шумная группа мальчишек и девчонок — в кибуце был урок гимнастики. Они прыгали в воду, как стайка дельфинов, вспенивая ее, как прекрасные торпеды, и так круг за кругом. Сплошные брызги, загар, мускулы, и мне, канадцу, они представлялись какими‑то иными существами. Это как если бы домашний кот пришел в зоопарк и наткнулся на площадку с гепардами.
Шайло помнит кибуц как прекрасное место, даже при том, что полного равенства в нем, несмотря на все старания, достичь не удалось. «В нашем кибуце, как и везде, были люди сильные и слабые. Идея равенства — это мечта, на самом деле есть люди харизматичные и сильные, лидеры, и люди более маргинальные, и наивно думать, что все были равны и любили друг друга». Но тем не менее кибуц был великое дело: давар гадоль, не раз повторила она во время нашей беседы. Там ты никогда не одинок, всегда кто‑нибудь приходил тебе на помощь. Так почему бы не создать кибуц другого рода, для людей, которых не избавили как по волшебству от «комплексов» и никогда не позовут сниматься в тех знаменитых фильмах про физкультурников, так, чтобы община сохраняла свою силу, но делилась ею с людьми, которые обычно остаются за кадром?
Идея окончательно оформилась, когда она познакомилась с социальным работником Шуки Левингером, помогавшим ее пасынку в Кфар‑Тикве. Это было поселение для израильтян‑инвалидов, самое передовое на момент своего создания, — его основал в 1964 году на месте заброшенного кибуца под Хайфой убежденный нонконформист, педагог и агроном родом из Германии доктор Зигфрид Хирш. В молодом государстве уже существовали заведения для израильтян с психическими заболеваниями, но они напоминали больницы, где люди получали медикаментозное лечение и жизнь их была подчинена строгому распорядку. Во многом вопреки, казалось бы, здравому смыслу, немецкий доктор заявил, что в Кфар‑Тикве главной будет не благотворительность или услуги сиделок, а профессиональная подготовка, как в сельскохозяйственных артелях, где он раньше преподавал. Как рассказал Левингер, доктор Хирш не раз в шутку говорил, что основал поселение главным образом чтобы его нейроотличная падчерица Еудит как можно меньше бывала дома; хотя, конечно, как было принято в те времена, он называл ее «умственно отсталая». «На первый взгляд он казался безумцем, — вспоминал Левингер, — но за этим скрывалось глубокое сочувствие».
Левингер и Шайло вместе продвигали идею и несколько лет боролись с израильской бюрократией, которая никак не могла понять, о чем речь. Но к концу лета 1997 года им выделили место, где раньше находился кибуц Кишор, и туда переехали первые четыре члена общины. Сегодня в общине люди самого разного возраста, от 18‑летних до тех, кому за 70. Некоторые еще и с физическими изъянами. Более двух десятков семей живут бок о бок. У членов общины есть собственные квартиры — они получают необходимую медицинскую помощь, но живут так, как им хочется. Нет никакого графика посещения, никто не пытается лишний раз ограничить их независимость. Поселение задумано как постоянное место проживания. Один из членов кибуца, Арик Гилад, проживший здесь 15 лет, недавно умер от сердечного приступа, ему было 59 лет, и он стал первым, кого похоронили в Кишорите. Сельскохозяйственная деятельность кибуца оказалась не особо прибыльной, однако и этим он не слишком сильно отличается от обычного кибуца. Основное финансирование поступает от израильского Министерства социального обеспечения, суммы поменьше — от частных пожертвований.
За винодельней я встретил Марка, ему 34 года и он родом из Нью‑Джерси. (Он предпочел не называть своей фамилии.) Марк вызвался показать мне пекарню, мы прошли мимо группы из 5–6 человек: стоя вокруг металлического стола, они месили тесто. Об их психическом состоянии мне трудно было судить, да это, казалось, и не имеет значения. Все, что я увидел: они были в муке. Марк здесь уже 13 лет. В США, сказал он, родные поставили его в очередь на дом, но, говорят, ждать придется 30 лет. «Ничего подобного в Америке нет», — сказал он. Не потому, что тут такие люди, сказал он, или место красивое, а потому, что здесь не думают о выгоде.
Я задался вопросом, а возможно ли повторить подобный опыт в других странах. Было бы приятно думать, что да, но у израильтян особое общинное чувство и способность к импровизации, они часто воспринимают это как должное, но ведь эти качества уникальны и их едва ли можно перенять. Марк усомнился. «Такое место, как это, требует столько доброты, — сказал Марк. — Нельзя просто взять и скопировать».
Кишорит — нововведение из тех, что израильтяне любят нахваливать сами и демонстрировать другим наряду с передовыми начинаниями вроде реабилитационного поселения, известного как Ади‑Негев, его позже на несколько лет основал в южной пустыне генерал Армии обороны Израиля — а с 2022 года новый председатель Еврейского агентства — Дорон Альмог, чей сын страдает серьезным психическим расстройством. Но по созданию условий для нейроотличных взрослых Израиль на самом деле отстает от западных стран. Во многих европейских государствах, особенно в Скандинавии, больше нет крупных заведений для людей с психическими расстройствами, и чуть ли не каждый из них проживает в общине, рассказала доктор Литаль Барлев, специалист из иерусалимского исследовательского центра JDC Brookdale. В Израиле, напротив, согласно ее исследованию, из 11 286 граждан с психическими расстройствами, проживающих вне дома, примерно две трети все еще содержатся в лечебных учреждениях. Даже США нас опережают.
«Наметилась тенденция переводить людей в обычные места для проживания, не в районы для инвалидов или кибуцы для инвалидов, а где они жили бы как все остальные, — сказала Барлев. — У вас обычный городской район, и время от времени там будет квартира, где живут инвалиды. Это правильно по отношению не только к инвалидам, но и ко всем остальным: они должны видеть этих людей как часть общества».
Однако жизнь в городе может приводить к изоляции. «Если мы поселим людей в квартиры, им будет одиноко в этих квартирах, — сказал Левингер, один из основателей Кишорита (мы с ним беседовали, сидя на скамейке возле крохотной сельской конторы). — Кибуц — один из способов избежать одиночества». Далия Пелег, консультант и резидент кибуца, переехала в Кишорит 20 лет назад, после того как здесь поселилась ее дочь Таль, которой сейчас 50. «Чего больше всего не хватает этим людям, так это компании, — сказала Пелег. — Дома знакомые хорошо к ним относятся. Всегда здороваются. Но никто никогда не пригласит их на чашечку кофе».
Неподалеку в бассейне мужчина со скрюченными конечностями, лежа на спине, потихоньку плывет с помощью инструктора. Трактор движется меж рядами лоз. Старый кибуц, может, и исчез, но виноград зреет. В теплицах отложили садовый инвентарь. Пора сделать перерыв и выпить кофе.
Оригинальная публикация: The New Kibbutz
Аграрный аспект «сионистского заговора»
Что увидел Ахад а‑Ам и упустил Герцль — и наоборот
