Мне повезло в жизни — я был лично знаком с Эли Визелем. Я принимал его в Москве, в нашей общине. Я успел получить от него много мудрых советов, научиться от него многим полезным вещам в жизни. Каждое объяснение, каждая рекомендация, которую он мне давал, дышали глубокой мудростью. И это не только потому, что он был так талантлив; не только потому, что ему довелось стоять в самом центре еврейской истории ХХ века — быть свидетелем сначала процветания европейского еврейства, потом страшной трагедии Холокоста, потом начала новой жизни за океаном… Главное достоинство скрывалось в его душе. Эли Визель всегда и везде ставил во главу угла моральные ценности. Он с уважением относился к любому собеседнику. Он обладал способностью давать точную и справедливую оценку всему происходящему вокруг.

Но, как он сам мне рассказывал, вся эта мудрость пришла к нему не сразу. После Холокоста он остался совсем один, семья погибла: не было желания жить, не было желания создавать семью. Даже веры в Б‑га не было: первая его книга, «И мир молчал», проникнута духом глубокого пессимизма.

И тогда он пришел к нашему Ребе. У меня не осталось никаких чувств, сказал он. Нет даже слез — я разучился плакать! Моего отца убили у меня на глазах — и глаза эти остались сухими. Как жить дальше? Как снова научиться плакать?..

А Ребе ответил, что после такой трагедии слезы не помогут. Лучше я научу тебя петь. Петь, чтобы жить. Вот это будет настоящая победа над Гитлером. Его больше нет, его империи больше нет — а ты есть! И наш народ есть! Я понимаю, что у тебя накопилось много тяжелых вопросов, сказал Ребе. И это очень хорошо — значит, ты веришь, что должна быть справедливость на свете. У всех нас есть трудные вопросы, особенно после такой страшной трагедии. И далеко не на все вопросы существуют ответы. Но это значит только одно — мы не должны опускать руки. В мире много несправедливости, и единственный способ бороться с ней — самим вести праведную жизнь и другим помогать идти по этому пути.

Встреча с Ребе стала поворотным пунктом в общественном служении Визеля. Более полувека он делал все, чтобы еврейские ценности возродились, чтобы человечество поняло свою ответственность за любые акты геноцида и угнетения. С тех пор и до конца своих дней он не уставал повторять: никто не вправе быть безразличным, никто не имеет права молчать перед лицом несправедливости. Слава Б‑гу, этот его вклад был признан на самом высоком уровне, отмечен самой важной премией, присуждаемой миротворцам.

Всем известно, какую борьбу вел Эли Визель за права советских евреев. Его книга «Евреи безмолвия» мобилизовала сотни тысяч активистов и на Западе, и в самом СССР. И когда наша община пригласила его в гости, он сразу же согласился приехать. Это было как раз в то время, когда мы строили общинный центр в Марьиной роще (об этом вскоре читайте на сайте). Эли воспринял эту весть с огромным энтузиазмом: «Это здание будет символом настоящей победы русских евреев над коммунизмом, — сказал он. — Советский режим хотел уничтожить сам дух еврейства — теперь советской власти нет, а еврейство возрождается и крепнет». В этом контексте он вспомнил судьбу испанского еврейства, которое также подвергалось репрессиям со стороны инквизиции. Там тоже евреи должны были скрывать свое еврейство, как в Советском Союзе. Только завершилась эта история совсем иначе: «скрытые евреи» Испании, марраны, исчезли, не оставив потомства в своем народе. Потомки марранов внесли вклад в науку, культуру, экономику Западной Европы, но они перестали быть евреями. А советские евреи, несмотря на гонения, сумели сохранить свои традиции, веру и духовность.

Позже, во время одной из следующих наших встреч, я пригласил его на шабат в кругу членов нашей общины. Это был особый день, Эли справлял тогда йорцайт по своему отцу. Сначала он попросил собрать миньян, чтобы иметь возможность прочесть кадиш, а потом все мы вместе приступили к субботним торжествам. Хасидская атмосфера праздника была особо близка его сердцу. Она напоминала ему детство — то самое детство, о котором с таким чувством он писал в своей книге «Во славу хасидизма». Напоминала отчий дом, с его хасидскими историями и притчами… Под конец шабата он сказал мне: «Очень многие люди собирают разные вещи — марки, монеты, картины. А я коллекционирую шабаты — такие, память о которых всегда останется со мной. И этот особый шабат обязательно войдет в мою коллекцию».

В тот момент я в очередной раз понял, какой это уникальный человек. Ведь время проходит, все забывается, люди собирают материальные предметы, чтобы сохранить какую‑то память о прошлом, — а Эли решил собирать непосредственно время! И не просто время, а те моменты, когда раскрываются самые искренние чувства, проявляется самая высокая духовность.

Я уверен, что человек, имевший такую богатую душу, собравший за свою долгую жизнь такую огромную коллекцию добрых дел, непременно будет сидеть среди праведных на небесах. Уверен, что Эли Визель будет достойным просителем за свой народ перед Б‑гом.