Во втором веке до н. э. Страна Израиля входила в державу Селевкидов. Эллинистические правители, не довольствуясь политической властью, сделали попытку искоренить иудаизм. В ответ вспыхнуло восстание. Плохо обученные и плохо вооруженные инсургенты одолели имперскую армию, вошли в Иерусалим и освятили оскверненный захватчиками Храм.

Для горения храмового светильника — меноры — требовалось ритуально чистое оливковое масло. У священников был один сосуд такого масла. Этого было достаточно для одного дня горения. Приготовление масла требовало восьми дней. Священники не стали ждать: они зажгли менору. Произошло чудо: масло, которого хватало на один день, горело восемь дней.

Зажигание ханукального светильника — ханукии — с добавлением каждый праздничный вечер еще одной свечи как бы моделирует и актуализирует это давнее чудо.

Что, собственно говоря, «мы» празднуем в Хануку? На первый взгляд, вопрос может показаться бессмысленным: ведь только что были кратко изложены события, лежащие в основе праздника.

Тем не менее смысл в вопросе все-таки есть, равно как есть смысл в кавычках в слове «мы». Кто это «мы»? Наверно, еврейский народ. Но в нем существуют разные «мы», разные люди, по-разному относящиеся к еврейской истории, к еврейскому культурному, религиозному и историческому наследию. В том числе и не относящиеся никак.

Начнем с тех, кто идентифицирует себя с иудаизмом не только в широком культурном и цивилизационном смысле, но и в узком и самом непосредственном — с людей, соблюдающих заповеди.

Для них Ханука — это праздник прямого вторжения Всевышнего в историю: чудесная победа слабых над сильными, правых над неправыми; это праздник прямого вторжения Всевышнего в материальный мир: Он ограничивает действие созданных Им же физических законов, делает невозможное возможным. В религиозном сознании чудо с горящим и не сгорающим маслом отодвинуло на периферию военные победы.

Ханука — праздник умножения света, наглядная демонстрация того, что тьма бессильна перед светом, праздник исторического и метафизического оптимизма.

Хочу особо подчеркнуть, что гонения времен Антиоха Епифана вовсе не были антисемитскими гонениями в современном расистском понимании. Царь боролся не с евреями, а с религиозными предрассудками. Он предлагал жителям провинции высокие культурные и цивилизационные западные стандарты, а они, вместо того, чтобы с благодарностью и энтузиазмом принять их, стали против него воевать. Неблагодарные дикари. Впрочем, не все. Было полно евреев, которые с большим удовольствием эти стандарты приняли. Война носила в значительной мере характер гражданской.

Откуда мы вообще знаем о событиях того времени? Из книг Маккавеев, которые не включены в еврейский библейский канон, но включены в православный и католический. Парадоксальным образом христианские переписчики сохранили еврейскую историю для евреев. Еще один источник — Иосиф Флавий, историк, никак не соотносящийся с еврейской религиозной традицией. Ни в книгах Маккавеев, ни у Иосифа Флавия нет никаких упоминаний о чуде с маслом — о чуде с маслом говорится в Талмуде.

Еврейское секулярное сознание воспринимает Хануку совершенно иначе — как праздник не религиозный, а национальный, как триумф национальной воли и мужества, как образец успешной борьбы за правое национальное дело. Маккавеи вдохновляли еврейских мальчиков в отрядах самообороны — и в местечках Российской империи, и в Палестине, и в войнах Государства Израиль. Маккавеи вдохновляли бойцов в гетто. Маккавеи — один из наиболее выразительных символов сионизма.

Недаром «Маккаби» — одно из самых популярных спортивных обществ в Израиле, каждая вторая команда — «Маккаби». Неужели воображения не доставало? Воображения доставало, но оно было пленено великим историческим образом.

В ханукальной молитве говорится: «Ты <…> отдал сильных в руки слабых и многочисленных в руки немногих». Субъектом войны был Всевышний: Он воевал, Он отдавал. То есть, конечно, и «мы» тоже поучаствовали, но главной, сокрушающей противника силой, был все-таки Он, без Него мы были бы обречены.

Однако в сознании национально мыслящих, нерелигиозных людей Всевышний совершенно здесь ни при чем: это «мы» одолели «их» силой своего мужества, ума и оружия. «Мы» — не Он.

Надо сказать, что в этой позиции есть внутреннее противоречие. Они ведь идентифицируют себя с Маккавеями. Но Маккавеи, не страдавшие особой толерантностью, просто резали евреев, отказавшихся от соблюдения заповедей. Те-то оказались тогда по ту сторону — вместе с греками и их европейскими ценностями.

Есть еще одно понимание Хануки: это такой этнический детский праздник, в котором содержание, все равно историческое или религиозное, отодвинуто на далекую периферию и в пределе вообще не существует. Важно другое: зажигание свечечек, игра в дрейдлы-совивоны, драники-латкес, пончики, ханука-гелд, праздник семейной теплоты и любви. Люди, у которых есть этот детский опыт, хранят его в сердце как драгоценность, а свет зажженных в детстве ханукальных свечей, продолжает светить им и в старости.

Таковы три образа Хануки. Я намеренно развел их и показал, как нечто остро противостоящее друг другу. Так действительно может быть, но это совершенно не обязательно. Ребенок может обожать ханукальные пончики и понятия не иметь о заповедях и еврейской истории, а может и с пончиками исполнять заповеди и интересоваться еврейской историей. Сионизм бывает не только секулярным.

В конце концов все согласятся со мной, что ханукальные свечи, как бы вы ни относились к Хануке, украшают жизнь. Согласятся все, кроме того еврея, в чьем мире ханукальных свечей просто не существует.

Где Ханука и где он?

Он не произнесет благословения.

Он не зажжет ханукальные свечи.

Более того, он даже не увидит, как их зажигают другие.

Жребий его ужасен.

Страшно подумать, но, возможно, он даже не поест драников.

А! — скажет он. — Что за гадость эта ваша заливная рыба! Картошка — она вообще вредна. А жаренная на масле! Что может быть хуже?!

Ей-же-ей. Так и не попробует.

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», №509)