Россия в своих интересах использует вакуум власти, созданный желанием Америки уйти с Ближнего Востока. Барак Обама в свое время начал политику «разворота» в сторону от этого региона, президент Дональд Трамп продолжает эту политику. В результате Россия становится доминирующей военно‑политической силой в регионе.

За свою решительную военную поддержку Асада Россия была вознаграждена военными объектами в Сирии — военно‑морской базой в Тартусе и авиабазой Хмеймим, которые имеют решающее значение для логистики и с помощью которых Россия может демонстрировать свою мощь на Ближнем Востоке, Балканах и далее на запад вдоль Средиземного моря. В условиях конфликта Россия готова к стратегии преграждения Соединенным Штатам доступа в регион.

В Сирии российские военные серьезно повлияли на течение гражданской войны, а также протестировали вооружения и продемонстрировали свои реальные возможности. Их удары включали в себя первое боевое применение различных типов российских высокоточных боеприпасов.

Россия также использует Сирию в качестве испытательного полигона для своих возможностей радиоэлектронной борьбы. В апреле 2018 года глава командования специальных операций США заявил: «Сейчас в Сирии мы работаем в ситуации наиболее агрессивной радиоэлектронной борьбы на планете». Наши противники, добавил он, «каждый день проверяют нас, сбивая наши средства связи, выводя из строя наши EC‑130 и так далее».

Россия атаковала объекты сирийских повстанцев из Каспийского моря и Восточного Средиземноморья, используя крылатые ракеты подводного и надводного базирования класса «Kilo» («калибр» в российской классификации. — Ред.). Она нанесла удар по Ракке с подводной лодки в Средиземном море. Она послала солдат частной военной компании, которых в СМИ называют «оплачиваемыми русскими наемниками» или «маленькими зелеными человечками», для борьбы за режим Асада. Ее пилотируемые самолеты бомбили Сирию с базы в Иране. Летом 2018 года, чтобы поддержать атаку Асада на последнюю крупную базу повстанцев в Сирии, Россия развернула значительные военно‑морские силы в Средиземном море, включая авианосец «Адмирал Кузнецов».

Посредством морских операций Россия расширила сферу своего военного влияния. Российское присутствие создает новые «правила игры» на всем Ближнем Востоке, влияя на способность США и Израиля свободно действовать.

Организация российских баз в Леванте позволит устанавливать, ремонтировать и эксплуатировать автономные подводные системы. Россия уже обладает передовыми средствами наблюдения, разведки и оперативной деятельности для перехвата подводных кабелей связи. Ее базирующиеся в Сирии подводные лодки могут не только запускать крылатые ракеты по наземным целям, но и угрожать подводной инфраструктуре. Британский министр обороны предупреждал в декабре 2017 года: «Для нашего образа жизни существует новый риск — уязвимость кабелей, которые пересекают морское дно. Можете ли вы представить себе сценарий, при котором эти кабели будут обрезаны или повреждены? Это немедленно и потенциально катастрофически может повлиять как на наши средства массовой информации, так и на экономику, а также на другие стороны нашего жизненного уклада».

У России есть много причин для вмешательства в регион Восточного Средиземноморья: помочь давнему союзнику в лице сирийского режима, поддержать свой новый союз с Турцией и Ираном, а также получить рычаги воздействия на Соединенные Штаты. Однако одним из основных ее интересов является повышение мировых цен на энергоносители. На протяжении ряда десятилетий российская экономика занимается в основном экспортом нефти и газа. Стабильность России и президента Владимира Путина зависит от высоких цен на энергоносители. Удивительно, как много авторов статей о политике России на Ближнем Востоке или о другой ее внешней политике вообще не упоминают этот фактор.

Ключом к пониманию того, что делает Россия в регионе Восточного Средиземноморья, является ее желание влиять на связанные с энергетикой решения Саудовской Аравии и других государств‑производителей нефти и газа. Поэтому неверно полагать, что Россия разделяет интересы США по обеспечению стабильности на Ближнем Востоке. Напротив, Россия часто выступает за нестабильность потому, что именно она способствует повышению цен на энергоносители.

Россия также проявляет большой интерес к продаже оружия. Поскольку бизнес‑интересам России уделяется слишком мало внимания, они заслуживают особого изучения, хотя политика России определяется не только подобными соображениями.

Когда Россия помогла спасти режим Асада, она обеспечила успех иранских инвестиций в поддержку Асада и фактически присоединилась к шиитской оси из иранского режима, сирийского режима и «Хезболлы». Это дает ей рычаги влияния как на саму ось, так и на ее противников: Турцию, Саудовскую Аравию, другие суннитские государства, а также Израиль.

В усиливающемся столкновении Израиля с Ираном в Сирии Россия занимает стратегическое положение. Израиль использует свою авиацию в Сирии, чтобы держать иранские войска подальше от израильской границы. Россия, однако, является доминирующей военной силой в Сирии, поэтому Израиль нуждается в сотрудничестве с нею или, по крайней мере, в ее согласии в кампании по сдерживанию Ирана.

Поэтому, начиная с уровня главы правительства, Израиль поддерживает тесные связи с Россией по поводу Сирии. Россия активно не сдерживает Иран, но и не препятствует израильским ударам по иранским силам в Сирии. Похоже, Россия хочет избежать любой конфронтации между своими силами и Израилем. Израильские и российские военные командиры договорились о прекращении боевых действий. Но с другой стороны, Россия совершенствует противовоздушную оборону Сирии: она поставила зенитные ракетные батареи С‑300 и обучает сирийцев их использованию. Между тем, пока батареи С‑300 предположительно укомплектованы российскими военными. С‑300 могут угрожать израильским самолетам, а если их модернизировать до более дальнобойных С‑400, эта опасность возрастет. Путин заявил, что все иностранные войска должны покинуть Сирию. Это, по‑видимому, относится к иранским и турецким, но не к российским войскам.

Американские чиновники обеспокоены растущей военной мощью России в Восточном Средиземноморье, хотя Трамп и не требует, чтобы Россия вывела свои войска из Сирии. Если бы Россию заставили покинуть Сирию теперь, когда ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ. — Ред.) в значительной степени ослаблен, это послужило бы интересам США.

Некоторые официальные лица США, хотя и не публично, заявили, что Израиль должен оказать такое давление. Они подразумевают, что Израиль должен меньше сосредотачиваться на сотрудничестве с Россией в Сирии и больше на том, чтобы делать закрепление российских сил в регионе максимально проблематичным.

Критика в этом направлении не является политикой США, но создает раздражитель в американо‑израильских отношениях. Каждая страна выиграет от четкого понимания стратегических проблем другой страны.

Израильские официальные лица говорят, что не могут относиться к России как к врагу. Крупный спор с Россией затруднит, если не сделает невозможным нанесение Израилем ударов по иранским силам в Сирии — а в этом главный интерес Израиля, который разделяют и Соединенные Штаты (независимо от того, заявляют они об этом публично или нет). Израильтяне не хотят, чтобы Россия защищала иранские силы в Сирии. И они не хотят, чтобы израильская армия сражалась с российской арией, также они не хотят, чтобы Россия развернула в Сирии свои самые передовые средства противовоздушной обороны.

Во время холодной войны, когда Израиль действовал заодно с США, противостоя Советам и их клиентам, стратегическая обстановка была иной. В отличие от сегодняшнего дня, Ближний Восток был главным приоритетом США. Соединенные Штаты поддерживали там сильное военное присутствие, доминировали в Средиземном море и активно работали над сдерживанием советского влияния.

После холодной войны и особенно после администрации Джорджа Буша‑младшего политика США в регионе изменилась. Ключевыми словами для американской стратегии стали «разворот» и «высвобождение». Трамп разделяет желание своего предшественника уйти с Ближнего Востока и свести американское участие в Сирии к минимуму. Соединенные Штаты не планируют восстанавливать свою военную мощь эпохи холодной войны в Средиземном море. Официальные лица США не требуют от России вывода своих сил из Сирии. В сложившихся условиях ожидать, что это будет делать Израиль, нереально.

Однако было бы ошибкой не признавать, что многие официальные лица США относятся к России с серьезной и обоснованной озабоченностью. То, что Россия по своим собственным причинам дает Израилю свободу действий против Ирана в Сирии, не повод закрывать глаза на тревожную суть агрессивной деятельности президента Путина.

Примеров предостаточно. Захват Россией территорий в Грузии и на Украине, убийства критиков Путина — журналистов и политиков, совершенные в стране и за рубежом. Россия руководит кибероперациями против Соединенных Штатов и оказывает влияние на выборы в США. Путин вложил значительные средства в модернизацию ядерных сил России, стратегических и тактических. Его правительство производит ядерные ракеты, запрещенные Договором о ядерных силах средней дальности, поэтому правительство США вышло из договора в августе 2019 года.

Россия также проводит испытания ядерного оружия, в нарушение своего обещания придерживаться всеобъемлющего запрета на ядерные испытания. Российские военные самолеты имитируют ближний бой с американскими кораблями и самолетами. Эта тактика была обычным явлением во времена холодной войны, но обе стороны согласились на формальные меры, призванные ограничить риски такого поведения. Россия объявила, что успешно испытала гиперзвуковое оружие, которое может преодолеть нынешнюю противоракетную оборону США. Вторгшись на Украину с целью захвата Крымского полуострова, российские военно‑морские силы блокировали Азовское море.

Израильские официальные лица могут продолжать необходимое сотрудничество с Россией в Сирии, заверяя Соединенные Штаты, что они серьезно относятся к российским провокациям и что Израиль ценит свои связи с Соединенными Штатами выше других международных отношений. Прагматичные, несентиментальные израильские официальные лица, возможно, не привыкли к ритуальным обещаниям дружбы и верности такого рода, но было бы ошибкой недооценивать их важность.

Стратегические альянсы не являются самовоспроизводящимися. Сторонникам альянсов требуются сознательные усилия для сохранения доверия между партнерами на официальном уровне, а в демократических странах — для сохранения важнейшей народной поддержки. Если просто принимать союз как должное, это может стать фатальным для альянса. Если альянс не будет объясняться, подтверждаться и обновляться снова и снова на протяжении многих лет, он может потерять поддержку в правительстве или среди населения. К власти постоянно приходят новые чиновники и парламентарии, они уже не имеют никакого представления о том, как альянс доказал свою взаимную ценность в прошлом. Высокопоставленные чиновники — ветераны тесного союзнического сотрудничества — часто предполагают, что предпосылки для альянса настолько широко известны, что понятны без разъяснений. Однако это опасная ошибка. Если принципы и преимущества альянса не будут постоянно подтверждаться и демонстрироваться, альянс может легко стать уязвимым для внутренних атак, когда союзниками пренебрегают за снятие с себя ответственности, за слабость или отсутствие лояльности.

Высокопоставленный государственный деятель США однажды сравнил поддержание стратегических отношений с борьбой с сорняками в саду: требуется постоянное внимание, чтобы не дать сорнякам взять верх. Высокая ценность американо‑израильского оборонного партнерства для обеих сторон оправдывает работу по уходу за садом.

Оригинальная публикация: RUSSIA’S EASTERN MEDITERRANEAN STRATEGY EXPLAINED – ANALYSIS