Давно забытые советские песни эпохи Холокоста на идиш ожили в Израиле
В небольшом подвальном зале скромного здания, расположенного среди современных высотных строений в центре Тель-Авива, несколько сотен зрителей просят выключить их мобильные телефоны. Что делает типичную сцену сюрреалистической, так это то, что их просят сделать это на идиш — задорном, лирическом языке европейских евреев диаспоры. Номинированный на «Грэмми» концерт прибыл в Израиль на свое первое выступление, чтобы сыграть забытые песни забытых евреев на почти потерянном языке.
Спустя более 70 лет после того, как песни переживших Холокост, жертв и еврейских солдат Красной армии были впервые написаны и отобраны, канадский историк вернула к жизни произведения, считавшиеся давно исчезнувшими. Результатом является «Слава идиш», сборник песен, описывающих душераздирающий опыт советских евреев во Второй мировой войне. Даже среди ужасов Холокоста еврейские музыканты создали яркую культурную жизнь в лагерях и гетто, а искусство давало им убежище, чувство смысла и даже форму сопротивления. «Последнее, что сделали многие люди, говорящие на идиш, – это написали песню», – сказала Анна Штерншис, профессор Университета Торонто, стоящая за проектом. «До того, как идиш был убит, на нем пели».
Когда бушевала война, группа советских еврейских этномузыкологов во главе с Моисеем Береговским записала сотни песен на идише, рассказывающих о Холокосте и еврейском сопротивлении фашизму, в рамках усилий по сохранению быстро уменьшающейся еврейской культуры 1940-х годов. Береговский планировал опубликовать антологию после войны, но проект был закрыт в 1949 году в разгар сталинской антиеврейской чистки, и Береговского арестовали по подозрению в пропаганде еврейского национализма. Его документы были изъяты, и он умер, думая, что его работа была уничтожена.
Только после распада Советского Союза библиотекарь наткнулся на 15 немаркированных коробок с его коллекцией. Она занесла их в каталог, но прошло еще десять лет, прежде чем Штерншис наткнулась на ряд рукописных стихов в Украинской национальной библиотеке, когда проводила исследование для своей диссертации о довоенной еврейской культуре в Советском Союзе. Вместо того, чтобы писать то, что она назвала «еще одной скучной книгой», Штерншис решила записать их с помощью русско-американского музыканта Псоя Короленко, который был ответственен за то, что он назвал «мелодическими решениями» для недавно обнаруженной лирики.
В то время как некоторые из стихов сопровождались нотными записями, Короленко пришлось использовать свои музыкальные знания о времени, чтобы создавать подходящие мелодии для других. Он назвал их необычное сотрудничество «музыкальной археологией» и полагает, что авторы оригинальных песен будут гордиться тем, что их работы оживают. «Это не частные дневники. Это песни. Песни должны петься для людей», – сказал он перед выступлением в Тель-Авиве. «Эти люди не ожидали, что кто-нибудь услышит их, потому что они готовились умереть».
Штерншис говорит, что сами песни изображают время в четких деталях — например, описывая то, что евреи хотели сделать с немецкими солдатами – и их ненависть к Гитлеру и похвалу Сталина, который всего несколько лет спустя отвернулся от своего еврейского населения. Концерт начался с «Бабьего Яра», основанного на возможном свидетельстве очевидца о печально известном убийстве в 1941 году более чем 33 000 евреев в киевском овраге, который стал символом нацистского зла. «Какие мучения мы пережили! Что это за великий злой приказ?», – гласит стихотворение. «О, так многие бежали от этого несчастья. Оставшиеся лежат в Бабьем Яру.
«Йошке из Одессы» рассказывает историю еврейского солдата в Красной Армии — одного из полумиллиона — который режет своих врагов на куски, как мясник. «Мой пулемет» обращается к гордости другого беспомощного еврея, который чувствует себя вооруженным, используя клезмерские мелодии. Такие песни были позже использованы в качестве доказательства против Береговского, который был осужден за то, что он фокусировался на еврейских жертвах нацистов, вместо коммунистического нарратива о том, что все советские граждане были одинаковыми жертвами.
Из 6 миллионов евреев, убитых во время Холокоста, 2,4 миллиона были убиты на советской земле. По словам Штерншис, еще 300 000 человек погибли в бою или во время эвакуации. «Я думаю об этих людях, которые так редко рассказывают свои истории своими словами. Их всегда переводили, очищали и объясняли. Но здесь я их не трогаю. Это то, что они говорят. Я просто позволила им говорить», – сказала она. «Интересно вернуть кого-то из мертвых».
Проект также является частью текущих попыток возродить идиш. Многие из носителей идиша в мире погибли во время Холокоста, а те, кто выжил, часто воздерживались от его публичного употребления из-за антисемитизма. В Советском Союзе это рассматривалось с подозрением. Даже в новом государстве Израиль этот язык не поощрялся, поскольку ранние сионисты стремились сплотить новую нацию вокруг современного иврита и оставить позади символы диаспоры. В основном язык сохранился в ультраортодоксальных общинах, но в последнее время наблюдается оживление среди светских прогрессистов, которые создали культурные организации и основали театр на идиш.
«Идиш никогда не исчезал полностью. Это всегда продолжалось», – сказал Короленко, который порадовал публику своим ностальгическим пением и игрой на фортепиано. «Идиш никогда не был мертвым языком, даже в 20 веке, когда он был в такой большой опасности». Для Штерншис проведение спектакля в Израиле имело особое значение. «Люди, которые пели эти песни, все мечтали об Израиле, но почти никто не видел, как он был создан», – сказала она. «Они не могли сделать это, но их песни смогли».
