Материал любезно предоставлен Tablet
За 40 дней до парламентских выборов генеральный прокурор Израиля Авихай Мандельблит объявил о намерении предъявить премьер‑министру страны Биньямину Нетаньяху обвинения во взяточничестве и злоупотреблении доверием по трем разным делам — и это политическая драма высшего порядка. Самоочевидна важность этого заявления для текущей политической ситуации в стране и грядущих выборов. Но что важнее, поступок Мандельблита возвещает о кризисе израильской демократии и реноме израильского правосудия.
Заявление Мандельблита выдвигает сотрудников правоохранительных органов на политическую арену; это совершенно беспрецедентное явление, у которого маловато законных оснований. Если правовые теории, на которых основывается прокурор, выступая против Нетаньяху, станут всеобщим законом, значительная часть демократической жизни Израиля будет проходить в полицейских кабинетах. Если же они будут применены исключительно к Нетаньяху, политическая пристрастность системы правосудия будет фактором, постоянно подрывающим общественное доверие к ней.
На самом деле заявление Мандельблита — это только начало драмы. Любое предъявление обвинений может произойти только после слушаний в генеральной прокуратуре, в ходе которых адвокаты Нетаньяху смогут попытаться разубедить Мандельблита. Слушания состоятся после выборов, и только через год Мандельблит будет иметь право потребовать от кнессета лишить Нетаньяху юридической неприкосновенности и официально предъявить ему обвинения. Но политический резонанс нынешнего заявления будет значителен и не ограничится опросами общественного мнения, которые проводятся сейчас. Вероятно, заявление Мандельблита повлияет не только на число голосов, которые получат партии 9 апреля, но и на партийные коалиции, которые потом сложатся.
Однако, даже притом что политический исход пока неясен, опасность нового правового подхода, внедряемого Мандельблитом, совершенно очевидна. Уголовные обвинения против премьер‑министра лишены правового содержания, и они угрожают как израильскому правосудию, так и здоровью израильской демократии. Профессор Алан Дершовиц писал об этом в последние месяцы в нескольких своих статьях и в открытом письме Мандельблиту — и он абсолютно прав.
Внимательное рассмотрение трех дел, известных в Израиле как «дело 1000», «дело 2000» и «дело 4000», по которым Мандельблит надеется привлечь премьера к уголовной ответственности, подтверждает мой тезис.
В «деле 1000» речь идет о длительном — на протяжении десяти лет — получении премьер‑министром небольших подарков — преимущественно сигар и шампанского — от Арнона Милчена и других богатых бизнесменов и оказании ответных услуг. Полиция считала, что следует предъявить обвинение во взяточничестве, но Мандельблит хочет обвинить Нетаньяху в «злоупотреблении доверием», а это обвинение известно своей расплывчатостью.
Как писал Дершовиц, «все понимают, что друзья имеют право дарить своим друзьям вино и сигары, даже если эти друзья — премьер‑министры. Обвинение заключается в том, что Нетаньяху получил слишком много таких подарков и слишком много помощи оказал в ответ. Но много — это сколько? Закон не уточняет этого. Вопрос степени. Но это не должно быть основанием для уголовного преследования. <…> Никого нельзя обвинять в преступлении, если только он не перешел черту по своей воле и не нарушил важный закон. Отстранение законно избранного премьер‑министра лишь на основании беспрецедентного расширительного толкования весьма расплывчатого обвинения ставит под угрозу саму израильскую демократию».
Мандельблиту никак не помогает тот факт, что Милчен и ему подобные на протяжении долгих лет задружились со многими израильскими политиками и просили их о тех или иных одолжениях. В интервью, данном в 2013 году, Милчен гордо называл своими друзьями помимо Нетаньяху экс‑премьеров Эхуда Ольмерта, Ариэля Шарона и Шимона Переса, а также влиятельных нынешних израильских политиков Ципи Ливни, Авигдора Либермана и Силвана Шалома, а также конкурента Нетаньяху Яира Лапида, который может стать новым премьером, если его Бело‑голубой блок выиграет предстоящие выборы. За свои дары Милчен просил, прежде всего, продления налоговых льгот для новых репатриантов и возвращающихся израильтян. Это требование Милчен обсуждал и с Лапидом, и Лапид его поддержал. При этом никаких обвинений ни Лапиду, ни Милчену предъявлено не было.
«Дело 2000» и «дело 4000» еще более проблематичны, поскольку в их корне лежит представление о том, что благожелательное освещение прессой деятельности правительства — это такая валюта, и если за этим следуют определенные политические решения, то это уже взятка. По обоим делам Нетаньяху обвиняют в том, что он требовал от традиционно враждебных СМИ более доброжелательного отношения в обмен на вполне законные регуляторные меры.
В «деле 2000» идет речь о переговорах между Нетаньяху и Нони Мозесом, издателем газеты «Йедиот ахаронот». Мозес не скрывает, что заставляет авторов своей газеты и всей своей медиаимперии поддерживать политиков, к которым он благоволит. И этот Мозес хотел на законодательном уровне обезвредить своего главного конкурента — Шелдона Адельсона с его газетой «Исраэль а‑йом» — и был готов отказаться от своей традиционной враждебности к Нетаньяху, если тот согласится помочь. Нетаньяху согласился подумать об этом, но в конце концов Мозесу пришлось обойтись без помощи премьер‑министра. Предложенный Мозесом закон, который бы поставил «Исраэль а‑йом» вне закона, был поддержан 43 депутатами кнессета, но отвергнут Нетаньяху. Мандельблит собирается предъявить Нетаньяху обвинения во взяточничестве и злоупотреблении доверием. В то же время 43 депутатам кнессета, которые в действительности согласились удовлетворить пожелания Мозеса, никакие обвинения не предъявлялись и предъявлены не будут.
«Дело 4000» связано с взаимоотношениями Нетаньяху и руководства телефонной компании «Безек», которая владеет также новостным интернет‑порталом Walla. Нетаньяху требовал от руководства «Безека» снизить враждебность Walla, а в то же самое время государственные чиновники проверяли «Безек» на предмет возможности слияния с кабельной компанией Yes, и в итоге это слияние было одобрено. Мандельблит утверждает, что смена тона у Walla на более благожелательный была своего рода взяткой правительству, которое ее приняло.
Дершовиц справедливо замечает: «Отношения между политикой и прессой — или между политиками и издателями — слишком сложные, нюансированные, запутанные, чтобы подвергаться прямолинейному рассмотрению уголовного права. Многие шаги политиков вызваны — хотя бы отчасти — сознательным или бессознательным стремлением получить положительное освещение в прессе и добиться других выгодных им результатов. Также и журналист, редактор или издатель, публикуя тот или иной текст, рассчитывает получить выгоду для себя — экономическую, политическую или связанную с карьерным ростом. Позволить прокурорам расследовать эти запутанные мотивации — значит позволить им осуществлять недемократический контроль за основными институтами демократии».
На самом деле наиболее очевидный в недавней израильской истории случай освещения в прессе на взаимовыгодной основе связан с именем не Нетаньяху, а одного из его предшественников. Израильский журналист Амнон Абрамович призвал коллег‑журналистов относиться к Ариэлю Шарону «как к этрогу», иными словами — нежно и бережно, пока он продвигал свой план одностороннего выхода из сектора Газа. К такой тактике с тех пор прибегали не раз, в частности, некоторые журналисты публично призывали относиться «как к этрогу» к Нетаньяху в обмен на более миролюбивую политику в адрес Палестинской автономии. И до тех пор, пока полиция и Мандельблит не объявили о своем отношении к «делам 2000 и 4000», никто не подозревал, что это преступление.
Тягостная правда состоит в том, что это расследование действий Нетаньяху можно понимать по‑разному, но в обоих случаях последствия для израильской демократии самые тревожные.
Можно считать, что расследование действий Нетаньяху — это политически совершенно нейтральный шаг, применение нового понимания таких традиционных преступлений, как взяточничество и злоупотребление общественным доверием. В таком случае расширительное толкование Мандельблитом этих преступлений, возможно, и беспрецедентно, но отныне будет применено ко всем чиновникам и политикам. Пугает то, что в таком случае под полицейский надзор попадают все взаимодействия между СМИ и государственными чиновниками. Если в вечерних новостях 15 минут уделяется доброжелательному в целом освещению деятельности Бенни Ганца или самого Мандельблита, продюсеры и журналисты должны ожидать вызова на допрос в полицию, где им нужно будет доказать чистоту своих помыслов и бескорыстие. Политики и чиновники, регулярно взаимодействующие со СМИ, — а это значит, все политики и чиновники — всегда должны быть готовы к тому, что им предъявят обвинение во взяточничестве или, по меньшей мере, в «злоупотреблении общественным доверием». Центр израильской политической жизни переместится в кабинеты полицейских участков.
С другой стороны, мы можем предложить иное толкование событий, созвучное тому, что говорят сам Нетаньяху и его сторонники. Это расследование — политический выпад конкретно против Нетаньяху. Тогда израильская политическая жизнь не перекочует в полицейские участки, но будет протекать под постоянной угрозой того, что органы правосудия вдруг вздумают применить «правила Биби». Невозможно оценить ущерб, который нанесут израильской демократии подобные двойные стандарты в уголовном праве, когда все зависит от воли и политических склонностей прокурора. И в беспристрастность вершителей правосудия больше никто не поверит.
Есть немало аргументов в пользу обеих трактовок событий — нейтральной и политически пристрастной, но на самом деле не так уж важно, какая из них верна. Оба варианта свидетельствуют о серьезном кризисе в израильской демократической системе правления.
Мы можем лишь уповать на то, что генпрокурор изменит свое решение. Но я боюсь, что ущерб израильской демократии уже был нанесен и ей потребуется много лет, чтобы оправиться от него. 
Оригинальная публикация: What Bibi’s Indictment Means
