«И сказал Йеуда братьям своим: “Что пользы, если убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его ишмаэльтянам, а рука наша да не будет на нем, ибо он наш брат, наша плоть”. И послушались его братья <…> вытащили, и подняли Йосефа из ямы, и продали Йосефа за двадцать сребреников ишмаэльтянам, которые отвели Йосефа в Египет» (Берешит, 37:26-28).

В Мидраше мы находим чрезвычайно острую критику в адрес Йеуды. «Рабби Меир говорит: “Каждый, кто благословляет Йеуду (за то, что он спас Йосефа от смерти, предложив продать его в рабство в Египет), гневит Всевышнего”», – потому что, комментирует Талмуд, «говорит то, что некрасиво и неправильно» (Сангедрин, 10б).

На первый взгляд слова рабби Меира вызывают изумление. Йеуда ведь ясно сказал, что не следует убивать Йосефа, за что похвалил и благословил его отец: «Молодой лев – Йеуда, от насильства ты, сын мой, удалился» (Берешит, 49:9) – Раши прямо связывает это со словами, с которыми Йеуда обратился к братьям, желавшим убить Йосефа. А рабби Овадья Сфорно в своем комментарии уточняет: «Ты, сын мой, поднялся выше того, чтобы растерзать и умертвить его в своем гневе – хотя и ненавидел его». Если сам праотец наш Яаков одобрил образ действий Йеуды, почему рабби Меир осуждает его?!

Чтобы получить ответ на этот вопрос, следует затронуть проблему, которая на первый взгляд относится совсем к другой сфере – сфере этики.

Есть два пути в жизни. Первый – неуклонное следование своим убеждениям, не поддаваясь соблазнам и не обращая внимания на препятствия. И второй – путь компромисса, когда человек поступается тем, что считает второстепенным, дабы сохранить то, что считает для себя главным. Какой из этих двух путей предпочтительнее?

В судопроизводстве, согласно законам Торы, судья всегда старается привести обе стороны к компромиссу. Например, рассматривая дело о нанесении материального ущерба, судья прилагает все усилия к тому, чтобы стороны пошли на взаимные уступки и помирились. Для этого, в общем-то, есть два основания. Во-первых, чрезвычайно трудно проникнуть в самые глубины спорного вопроса и с полной уверенностью решить, кто прав, а кто виноват. Чаще всего случается, что и истец, и ответчик в известной мере правы, а в известной мере виновны. Во-вторых, даже если судье удается с уверенностью обвинить одну сторону, часто, к сожалению, случается, что проигравший преисполняется яростью и к судье, и к противоположной стороне, и в конечном счете возникают новые раздоры, порождающие новые судебные разбирательства.

Когда два человека спорят, кто первый поднял находку, и никто из них не в состоянии доказать свою правоту, нет опасности, что кто-нибудь станет им подражать или решит, что в подобном случае можно совершить несправедливость и остаться безнаказанным. Поэтому судья решит, что стороны, ведущие тяжбу, должны поделить между собой находку или ее стоимость, и все будут довольны подобным решением. Однако совсем иное дело, если речь идет о жизни человека – не дай Б-г, об убийстве: тут никакой компромисс между убийцей и семьей убитого невозможен. Преступление в этом случае совершено не только против другого человека, но против всего общества и, главное, против Всевышнего, строго запретившего убийство. Компромисс в этом случае будет новым преступлением, новым нарушением воли Всевышнего, предписавшего наказывать убийцу.

То же самое во взаимоотношениях человека и Всевышнего. От человека, нарушившего волю Всевышнего, выраженную в Торе, требуется полное раскаяние и абсолютная готовность исправиться. Никакой компромисс тут невозможен: невозможно признать грешника наполовину правым и наполовину виноватым. Перед лицом Истины никто не осмелится выступить с оправданием своего несогласия с ней.

Пример неуместного компромисса приводит Талмуд (Сангедрин, 7а). Когда от первосвященника Аарона стали требовать, чтобы он «сделал божество, которое пойдет перед нами» (Шмот, 32:1), он понял: если не согласится, его убьют. Аарон посчитал, что убийство первосвященника-пророка – более страшное преступление, нежели создание литого божества, и потому исполнил требование нечестивцев, чтобы не ввести их в больший грех.

Так же как Аарон не желал, чтобы сыны Израиля поклонялись золотому тельцу, Йеуда не желал, чтобы братья продали Йосефа в рабство. Он всего лишь пошел на компромисс: лучше продать его, чем убить. Однако тем самым он совершил тяжкий грех, так как отказался от всякой борьбы за спасение Йосефа. Йеуда имел столь большой авторитет в глазах братьев, что если бы он недвусмысленно заявил: «Не дам вам убить Йосефа и сделать несчастным нашего отца!» – те отступили бы. Вместо того Йеуда пошел на уступку, которая причинила множество страданий и Йосефу, и Яакову в течение двадцати двух лет.

Но что могло случиться, если бы братья вдруг не послушались Йеуду? Почему наши мудрецы не принимают во внимание подобную возможность и осуждают Йеуду за его компромисс? Чтобы понять это, следует обратить внимание на те опасности, которые подстерегали Йосефа в египетском рабстве.

Каждый человек испытывает влияние среды, в которой находится, и, как правило, влияние это очень сильное. Если человек находится в неблагоприятной среде, ему трудно противостоять дурному воздействию своего окружения. Неудивительно, что Авраам не нашел десяти праведников в Сдоме (см. Берешит, 18:23-32): кто остался бы праведником в таком городе?! Ни один человек не может быть настолько в себе уверен, чтобы сказать: я сумею отстоять себя при любом влиянии! Хочет он или не хочет, раз живет среди других людей, то их поведение, их образ мысли и их речи воздействуют на него.

Мудрецы наши приводят такое сравнение (см. Мидраш Мишлей,13:20). Один человек заходит в лавку, где продают духи; несмотря на то что он ничего не купил, он все же уносит с собой аромат, впитавшийся в его одежду за то время, что он там находился, и целый день благоухает. Другой человек заходит в кожевенную мастерскую; хотя он ничего не берет, он все же уносит с собой зловоние, которое успевает впитаться в его одежду, пока он там находился, и в течение целого дня его преследует дурной запах.

Особенно тяжело, когда человек вынужден стоять один против всего общества. Если у него есть единомышленники, положение гораздо лучше: внутри большого общества образуется малое сообщество, члены которого поддерживают друг друга и помогают сопротивляться воздействию извне. Однако одиночка почти неизбежно теряет критерии, при помощи которых должен различать, что хорошо, а что плохо: окружающие внушают ему (и рано или поздно он сам начинает так думать): возможно ли, чтобы ты один был прав, а весь мир ошибался?!

Теперь представим себе положение Йосефа в Древнем Египте. Это была страна высочайшей культуры. Даже сейчас, спустя тысячи лет, сохранившиеся там с древнейших времен храмы, скульптуры, гробницы (в особенности пирамиды, служившие гробницами фараонам, царям Египта), барельефы, образцы живописи производят колоссальное впечатление. Более того, древнеегипетская культура до сих пор таит в себе загадки, остающиеся для современных исследователей тайной за семью печатями. Что же говорить о Йосефе, из безлюдных степей попавшем в совершенно новый для него мир, в котором жизнь бьет ключом!..

Не надо забывать и того, что Египет был богатейшей страной в мире. Благодаря своим природным условиям он не зависел от наличия или отсутствия дождей, как все остальные страны в тогдашнем мире. Нил, разливающийся раз в году, в начале лета, орошал поля и одновременно удобрял их своим илом, обеспечивая высокие урожаи. Не случайно Тора называет Египет «Б-жьим садом» (Берешит, 13:10). Из истории с Йосефом мы видим: даже тогда, когда весь остальной мир страдал от засухи и голода, в Египте «был хлеб» (Берешит, 41:54). Неудивительно, что Египет связан был торговыми отношениями со множеством стран и народов (опять-таки в истории Йосефа упоминаются «караван ишмаэльтян» из Гильада, везущий в Египет «пряности, бальзам и ладан» [Берешит, 37:25], а также «люди Мидьяна, купцы» [Берешит, 37:28], доставившие Йосефа в Египет). И поскольку изобилие внутри Египта и доставляемое в него извне зависело от уникальной особенности Египта – разливов Нила, – нетрудно понять, почему в умах египтян возникло представление о том, что Нил – добрый бог, даритель жизни и благополучия. Древним идолопоклонникам нельзя отказать в своеобразной логике: раз вся жизнь зависит от Нила, с ним необходимо поддерживать добрые отношения – поклоняться ему, восхвалять его в гимнах и славословиях, молиться и служить ему как божеству.

Так что Йеуда обрек своего брата на величайшие испытания. Прежде всего на испытание бесправием, нищетой и тяжелейшей работой. Известно, как мало ценилась жизнь раба в Древнем Египте. Любой другой на месте Йосефа постарался бы установить самые лучшие отношения со своими хозяевами, а для этого прежде всего сгладить и уничтожить в себе все то, что было чуждо египетским обычаям, образу жизни и мировоззрению. Однако Йосеф – несмотря на то, что ему было только семнадцать лет, – приложил все усилия, чтобы не поддаться влиянию египетской среды. Он ничего не забыл из того, чему научили его отец – Яаков и дед – Ицхак. «И видел господин его, что с ним Б-г» (Берешит, 39:3). Как же он это видел? Он обратил внимание на то, что «Имя Всевышнего постоянно на устах Йосефа» (см. Раши на Берешит, 39:3), и «всему, что он делает, Б-г дает успех» (Берешит, 39:3). Господин связал эти обстоятельства воедино, возвысил Йосефа и в конце концов перепоручил ему управление всем своим достоянием.

Так Йосеф избавился от первого испытания, но лишь для того, чтобы подвергнуться еще более тяжкому.

Тора называет Египет «срамным местом земли» («наготой этой страны») (Берешит, 42:9,12) и строго предостерегает евреев: «По обычаям страны Египетской, в которой вы жили, не поступайте» (Ваикра, 18:3). Надо сказать, египтяне были развращены до крайней степени, и все виды половых излишеств и извращений у них были самым обычным делом. Использование молодого и красивого раба для удовлетворения своих вожделений было правом госпожи (и господина), которое никто не подвергал сомнению. Какой же силой должен был обладать Йосеф, чтобы не поддаться искушению! А что это за сила, он сам объяснил своей госпоже, приложившей все усилия, чтобы уложить его с собой на ложе: «Как же сделаю я это великое зло и провинюсь пред Всесильным?» (Берешит, 39:9). Боязнь нарушить Его волю помогла Йосефу выстоять в этом искушении.

Третьим испытанием стало заключение в тюрьме – в «яме» (см. Берешит, 40:15; 41:14). Но и там «был Б-г с Йосефом <…> и даровал ему благоволение в глазах начальника темницы» (Берешит, 39:21). А когда Йосеф чудесным образом оказался освобожден из заключения и вознесен на самую вершину общественной «пирамиды» Египта, он должен был напрячь все свои душевные силы, собрать все свое мужество, чтобы, став правителем Египта (и, следовательно, образцом для всех его обитателей), устоять против соблазнов культуры, искусства, морали и воззрений Египта. Ведь теперь любые его желания могли быть удовлетворены в мгновение ока! Но Йосеф сумел и на этот раз остаться Йосефом – сыном Яакова, внуком Ицхака и правнуком Авраама.

Страшно подумать о том, что во все время своего пребывания в Египте Йосеф находился буквально на волосок от духовной гибели! И теперь мы поймем, почему мудрецы наши употребляют столь жесткие выражения в адрес Йеуды, обрекшего брата на такие испытания, и, наоборот, весьма снисходительны к Реувену, предложившему бросить Йосефа в яму в пустыне. Вроде бы Реувен едва не причинил Йосефу куда худшее зло: яма та «пустая, в ней не было воды», зато «змеи и скорпионы были» (Берешит, 37:24; Раши на Берешит, 37:24). Фактически Реувен предложил братьям «не наложить руки нашей» на Йосефа (Берешит, 37:22): не убивать его своими руками, а поручить это змеям и скорпионам! А Йеуда? Он спас Йосефу жизнь!

Но дело в том, что Реувен был уверен в праведности Йосефа и в том, что змеи и скорпионы не причинят ему вреда. Если же нет – что ж, Йосеф погибнет физически, зато останется чист духовно. А из-за Йеуды Йосеф мог потерять свой Будущий мир, что куда страшнее, чем потеря этого мира. И привести к этому способен был тот компромисс, на который пошел Йеуда.

(Опубликовано в феврале 2009, №202)