Самые известные охотники за нацистами в Европе беспокоятся о том, куда катится континент
Серж и Беате Кларсфельд – не только самые известные охотники за нацистами в Европе. На протяжении более пяти десятилетий они были бдительными стражами моральной совести континента.
Команда мужа и жены – через кропотливые исследования и часто смелые подвиги – выслеживала убийц в пригороде Дамаска, Сирии, в джунглях Боливии. Они настаивали на арестах и наказаниях бывших нацистов и французских коллаборационистов, таких как Морис Папон, Пол Тувьер и Клаус Барби, известный как Мясник Лиона. И они задокументировали рассказы о тысячах французских евреев, отправленных в нацистские газовые камеры. Их миссия заключалась в том, чтобы добиваться справедливости, а также заставлять европейцев рассчитаться с вопросами соучастия и виновности в войне, о которой многие люди предпочли забыть.
В значительной степени их влияние побудило президента Жака Ширака вскоре после вступления в должность в 1995 году признать, что «Франция, дом Просвещения и прав человека … нарушила слово и предала людей, которых она защищала, их палачам». Однако сегодня, в возрасте 82 и 79 лет, Серж и Беате Кларсфельд говорят, что они ужасаются положением дел в Европе и за ее пределами: подъем правых популистских движений, а теперь и правительств по всему континенту, часто подпитывается поддержкой молодых избирателей. Национализм и ксенофобия снова допустимы в общественной сфере.
«Молодые люди сегодня не знают голода, они не знают войны», – сказал Серж в интервью в офисе Кларсфельдов, опираясь на стол, заполненный документами, которые он и его жена долгое время использовали для создания досье. «Они не знают, что Европейский Союз так много принес в Европу, и они не знают, что предшествовавшее поколение так усердно работало над тем, что есть сейчас». С этой целью Кларсфельды публикуют английский сборник совместных мемуаров. «В охоте на правду» разделы, где звучат их чередующиеся голоса, рассказывают историю о браке и общей цели.
«Люди часто очень пассивны и считают, что они ничего не могут сделать», сказал Серж. «Но они могут сделать многое, поэтому мы объясняем, что мы те люди, которые что-то сделали». Рожденный в еврейской семье в Бухаресте в 1935 году, Серж эмигрировал во Францию вместе со своими родителями и сестрой до начала Второй мировой войны. Семья жила в Ницце, когда в ночь на 30 сентября 1943 года в их дом ворвалось гестапо. Солдаты арестовали его отца, Арно, поскольку 8-летний Серж скрылся со своей матерью и сестрой за ложным шкафом, который его отец построил именно для такого случая. Последние слова, которые Арно прошептал им, были «мои ключи», которые он использовал, чтобы запереть за собой дверь, поэтому нацистские офицеры не подозревали, что кто-то остался внутри. Арно Кларсфельд умер в Аушвице.
Беате, напротив, сказала, что она почти ничего не знала о Холокосте, прежде чем перебралась в Париж и встретила Сержа. Она родилась в Берлине в 1939 году, дочь протестантских родителей-рабочих, проголосовавших за Гитлера в 1933 году. Ее отец позже служил пехотинцем в немецкой армии. «Раньше я читала маленькие стихи для фюрера в моем детском саду, – вспоминает она в одной из своих частей мемуаров. Что касается ее родителей, вовремя и после войны: «Они не чувствовали ответственности за то, что произошло при нацизме».
Серж и Беате случайно встретились в парижском метро 11 мая 1960 года – в тот же день израильтяне похитили Адольфа Эйхмана. Беате вспоминает костюм Сержа: костюм-тройка и галстук «Принц Уэльский». Серж вспоминает ее платье: синее, затянутое в талии. Он был 24-летним студентом; она была 21-летней участницей программы обмена, прошло несколько станций, прежде чем Серж смог набраться мужества, чтобы поговорить с Беатой, которая тогда едва могла говорить по-французски. Три дня спустя они пошли в кино. Три года спустя они поженились.
Личный опыт Сержа обратил внимание на то, что стало карьерой пары. В мемуарах он говорит так: «Если ребенок, который пережил геноцид, с помощью чуда и жертвы отца, остался глухим к этому крику … разве моя жизнь не была бы предательством?» Но в конечном счете смелость Беаты поставила Кларсфельдов в центр внимания всего мира и сделала франко-немецкий дуэт ведущими охотниками за нацистами в Европе.
В 1968 году она публично ударила Курта Кизингера, канцлера ФРГ и бывшего нацистского пропагандиста. Отвечая на вопрос о том, что происходило в ее сознании в тот момент, она сказала только, что воспользовалась моментом и оставила свой след. – «Он схватился за глаз и попросил врача», – сказала она. В течение года его политическая карьера закончилась. Она была задержана или депортирована из ряда стран: в том числе из Боливии, бывшей Чехословакии и Сирии, куда она прибыла в парике и под вымышленным именем в поиске Алоиса Бруннера, нацистского лидера и бывшего помощника Адольфа Эйхмана, который контролировал депортацию тысяч евреев из Франции, включая отца Сержа.
Самым большим уловом Кларсфельдов был Барби. В апреле 1944 года оперативник СС, как известно, распорядился о депортации 44 еврейских сирот из Изье, небольшого города на востоке Франции. Но разведывательные службы США помогли ему сбежать в Боливию после войны в обмен на помощь в антимарксистской деятельности. Кларсфельды узнали о его местонахождении в начале 1970-х годов и успешно лоббировали его экстрадицию во Францию в 1983 году, после того как диктатура в Боливии рухнула, и Барби больше не пользовалась защитой режима. Он был осужден за преступления против человечности и умер в тюрьме в Лионе в 1991 году. «Все мои проблемы в прошлом начались, когда мадам Кларсфельд приехала в Боливию», – сказала Барби в первый день суда над ним.
Роберт Пакстон, американский историк, чье исследование правительства Виши в 1960-х годах было одним из первых, раскрывших степень французского сотрудничества с нацистской Германией, сказал, что Кларсфельды – «хотя в их мемуары нет положительных упоминаний о других историках», – в конечном счете оказали влияние на тему, которую нельзя недооценивать. По словам Пакстона, во многом благодаря Кларсфельдам, на улицах Парижа теперь находятся одни из самых посещаемых памятников столицы: черные таблички на школах, из которых еврейские дети были депортированы во время войны. «Они оказали огромное влияние в плане связей с общественностью, в очень значительной степени», – сказал он, отметив также, что он и пара имели свою долю академических разногласий на протяжении многих лет, в том числе по поводу деятельности католической церкви во Франции во время войны. Но Пакстон восхищается тем, как пара взяла на себя роль морального арбитра в современной Франции.
«Они сделали это с большой тщательностью и осторожностью». Несмотря на их успехи, Кларсфельды избегают самовосхваления. Просто нет времени. «Мы боремся за ценности, которые будем защищать всю оставшуюся жизнь», – сказал Серж. «Но мы не можем сказать, что произойдет после того, как мы умрем».
