Год назад организация «Женский марш» отметила инаугурацию Трампа акцией, ставшей самой крупной массовой демонстрацией в истории Соединенных Штатов. Сегодня «Женский марш» неожиданно оказался в центре скандала после того, как некоторые руководительницы организации отказались дистанцироваться от одного из главных антисемитов США, лидера движения «Нация ислама» Луиса Фаррахана. Этот конфликт берет начало в давней и запутанной истории взаимоотношений между общинами афроамериканцев и евреев в Америке, где дружба и трения уступают место поискам границ национального существования. Он также свидетельствует о том, что антисемитизм — одно из основных белых пятен для современного политического активизма левого толка.

Подобно целому ряду современных движений за социальную справедливость — Me Too, Time’s Up, Never Again — «Женский марш» придает особое значение ответственности. Ставя своей целью ликвидацию структур, поддерживающих общественные пороки, активисты критикуют не только виновных в насилии разного рода, но и тех, кто, по их мнению, являлся их институциональными пособниками, от крупных шишек Голливуда до Национальной стрелковой ассоциации США и ее союзников в конгрессе. В руководство организации вошли некоторые известные активисты; в настоящий момент движение направляет все свои усилия на то, чтобы повлиять на промежуточные выборы 2018 года.

Массовые движения появляются в результате слияния разных групп и потому нередко притягивают нежелательных участников или союзников. И все же никто не ожидал обнаружить связь трех сопредседательниц «Женского марша» — Линды Сарсур, Кармен Перес и Тамики Мэллори — с Фарраханом. Еще более загадочным и тревожным было затянувшееся нежелание организации даже через год после того как об этих связях стало известно, признать приверженность Фаррахана экстремистским взглядам и отмежеваться от него.

Все это достигло апогея после речи Фаррахана на ежегодном сборище «Нации ислама» по случаю Дня спасителей — трехдневного праздника в честь основателя движения Уоллеса Фарда Мухаммеда. Фаррахан осудил «сатанинских евреев», заявил, что «когда хочешь добиться чего‑либо в этом мире, еврей стоит у двери и не пускает», а в самый кульминационный момент своей речи провозгласил: «Белые повержены, сатана повержен, и Фаррахан милостью Божьей сорвал покровы с этого сатанинского еврея, — я здесь для того, чтобы сказать: ваше время истекло».

Естественно, после такого выступления вновь возобновился интерес к тому, о чем же, собственно, думало руководство «Женского марша», поддерживая Фаррахана. Мэллори еще больше подогрела возмущение. Пользовательница Twitter адресовала ей вопрос об антисемитизме Фаррахана, на что последовал ответ некоего священника, где тот предлагал осудить действия премьер‑министра Израиля Биньямина Нетаньяху и молиться о том, чтобы Иисус изгнал «злого демона из ее сердца». Линда Сарсур тут же назвала священника «благословенным», а Мэллори ответила твитом следующего содержания: «Если ваш лидер не сражается против тех же врагов, что Иисус, он не может быть настоящим лидером!»

Понять это противоречие можно только в контексте развития взаимоотношений между евреями и афроамериканцами на протяжении более чем столетия. Оба эти меньшинства объединяет история особенно сильного и продолжительного угнетения, однако различия в пережитом ими опыте имеют большее значение, нежели сходства. Основополагающим является вопрос происхождения: американцы еврейского происхождения в большинстве своем потомки иммигрантов, зачастую спасавшихся от преследований, в то время как чернокожие американцы происходят преимущественно от тех, кто был насильно увезен из Африки в рабство.

Несмотря на то что евреи в начале XX века могли сопереживать опыту афроамериканцев, опыту изоляции и изгнания, все же соседство на обочине общества стало причиной трений между двумя группами. Еврейские домовладельцы и владельцы лавок и магазинов охотно обслуживали чернокожее население; в некоторых городах южных штатов, принявших новый порядок и процветавших после гражданской войны, многие обращались с чернокожими клиентами с нетипичной для своего времени обходительностью — использовали обращение «мистер» и «миссис» и позволяли им примерять одежду — с целью привлечь клиентов. Но такое отношение могло испортиться в одночасье. Чернокожие клиенты жаловались на агрессивную тактику давления на потребителя, спекулятивные кредиты и прочие злоупотребления — и та же тенденция наблюдалась впоследствии, после великой миграции афроамериканцев, в промышленных городах севера. Как вспоминал Джеймс Болдуин, «некоторые, несомненно, были настолько заботливы и чутки, насколько позволяли тяжелые обстоятельства, но все они эксплуатировали нас, и потому мы ненавидели их». По окончании рабочего дня евреи закрывали лавочки, забирали выручку и покидали квартал, а негры в возмущении глядели им вслед.

Было бы ошибочно, однако, слишком долго размышлять об особом происхождении афроамериканского антисемитизма. Конспирологическая ненависть к евреям была религией бедноты на протяжении веков, и на протяжении веков христианство служило распространителем заразы антисемитизма. Афроамериканцы же, для которых религия является важнейшим ориентиром, оказались особенно восприимчивы к мысли, что евреи получают сверхъестественную силу от дьявола. Если эта ненависть то и дело выплескивается в риторике «Нации ислама», то сама идея не нова и слышится еще в трудах Уильяма Дюбуа, писавшего, что «еврей — наследник влиятельного рабовладельца из округа Догерти, штат Джорджия». (Впоследствии Дюбуа вырезал подобные высказывания о евреях, «видя, какой вред они могли принести, если б были оставлены как есть».)

Постоянная напряженность сосуществовала с плодотворным сотрудничеством. Корнел Уэст писал, что союз между черными и евреями, кульминацией которого стала совместная борьба за гражданские права чернокожих, являлся «одной из основ прогрессивизма в США» в ХХ веке. Этот союз длился почти 70 лет и подпитывался еврейской филантропией, солидарностью и мобилизацией активистов. В 1960‑е годы еврейские активисты боролись за уничтожение расовой сегрегации в южных штатах. Белые расисты убили трех участников кампании «Лето свободы Миссисипи» за получение черными избирательных прав, и двое из трех убитых — Эндрю Гудман и Майкл Швернер — были евреями.

Тем не менее даже эта эпоха, которую часто романтизируют как эпоху дружбы и поддержки, не была лишена трений. Говоря о «лете Миссисипи», дилетанты имеют в виду воображаемые братские узы между черными и евреями, возникшие в условиях угнетения, и игнорируют пропасть между ними. Политолог Эндрю Хакер отмечал, что местные чернокожие лидеры порой чувствовали снисходительное отношение со стороны своих благонамеренных еврейских союзников. Но недовольство и негодование имели куда более глубокие причины. По утверждению Хакера, Гарольд Круз, автор книги «Кризис чернокожего интеллектуала», повлиявшей на движение черного национализма в самом его начале и призывавшей к разрыву с евреями, однажды заметил, что еврейские активисты фальшивят, уверяя: «Мы знаем, что испытывают афроамериканцы, ибо сами являемся объектами дискриминации».

И в этом заключается основополагающее, непреодолимое различие: евреи обрели в Соединенных Штатах убежище и возможность ассимиляции, в которых афроамериканцам было отказано. Евреи из Восточной Европы, составившие с 1880‑го по 1924 год крупнейшую волну еврейской иммиграции в США, бежали от бедности, угнетения и даже от массовой расправы — от погромов. Несмотря на то что вначале они принадлежали к беднейшему классу, эти люди нашли здесь настоящее постоянное убежище, и путь к ассимиляции был открыт. Движимые не вполне альтруистическими мотивами, США затем уничтожили Гитлера и освободили лагеря смерти. Спустя два десятилетия после Холокоста евреи достигли высокой степени восходящей мобильности на новом месте, в экономически бурно развивающейся и богатой стране, в то же время реализуя сионистскую мечту в еврейском Государстве Израиль.

Джеймс Болдуин описывал, насколько иной Америка была для афроамериканцев: «Страдания евреев произошли за океаном, и Америка спасла еврейский народ из рабства. Но сама она держит негра в рабстве, и ни одна страна не может вызволить его. То, что происходит с негром на этой земле, происходит именно оттого, что он принадлежит к американскому народу». Афроамериканцы в целом не являются добровольными мигрантами. Они — похищенный народ, отрезанный от своей истории. Они были лишены возможности ассимилироваться и пользоваться социальными лифтами, они подвергались преследованиям как во времена рабовладения, так и после отмены рабства, в период реконструкции юга и расовой сегрегации, известной как законы Джима Кроу, и, не имея своей светлой мечты о прошлом или настоящем Сионе, они душой и телом по‑прежнему находятся в плену государства, чьи учреждения презирают или игнорируют их.

Такова судьба обезглавленной диаспоры. Трагический и неизменный удел афроамериканцев в Америке — сиротский эксклав. Такое различие между диаспорами послужило причиной того, что Израиль стал красной тряпкой в отношениях между черными и евреями.

Обострение этой напряженности по мере того, как движение за гражданские права уступило место революционному движению за «власть черных», можно проследить в жизни Стокли Кармайкла. Профессор истории Клейборн Карсон заявляет, что студенческий комитет против насилия и сам Кармайкл, его региональный директор, находились под сильным влиянием нью‑йоркского еврейского радикализма. Группа сотрудничала с небольшим, но влиятельным ядром еврейских волонтеров, и первая демонстрация, в которой Кармайкл принял участие, еще будучи учеником старшей школы, была в поддержку Израиля. Однако к середине 1960‑х студенческий комитет против насилия уже был пропитан духом черного национализма и поспешил истолковать арабо‑израильский конфликт как расистский, отнеся палестинцев к цветному народу, а израильтян назвав белыми империалистами, хотя в Израиль из арабских и мусульманских стран стекались мизрахим и другие неашкеназские евреи. Кармайкл бежал в Африку, затем объявился в Гвинее под именем Кваме Туре и периодически заявлял, что хороший сионист — это мертвый сионист.

Именно на этом фоне новые афроамериканские религиозные движения торопили процесс перетолкования истории чернокожих таким образом, чтобы создать свой этнос, свою нацию. С этой целью «Нация ислама» проповедует теологию, основанную на расистских, афроцентристских конспирологических теориях. Первым человеком был черный человек, а белая раса представляет собой порочный и эфемерный искусственный продукт генетического эксперимента безумного ученого. Евреи же являются «сатанинскими» узурпаторами, виновными в порабощении и непрекращающихся страданиях черных — исконных и истинных «сынов Израиля».

Фаррахан слепил историю, в которой афроамериканцы занимают ключевую позицию как дети света, и теологию подмены, в которой они выдаются за евреев — богоизбранный народ. «Святая земля не принадлежит ни белому арабу, ни белому еврею, — утверждал Фаррахан в интервью в мае прошлого года. — Вы поселенцы на нашей земле». Теология «Нации ислама» — это мутировавший сионизм, принявший антисемитскую форму.

Но для многих афроамериканцев хитроумные теологические и исторические построения Фаррахана имеют второстепенное значение. «Нация ислама» строит жилье и повышает уровень жизни в их кварталах, тем самым завоевывая глубокое уважение и благодарность — особенно в ужасные времена эпидемии крэк‑кокаина. Как следствие, что бы ни говорил Фаррахан, его репутация и положение вряд ли пошатнутся — он может делать безумные заявления, чудовищные и разжигающие ненависть, но его организация действительно способна навести порядок на улицах.

«Черное сообщество устроено очень сложно, — отвечает Тамика Мэллори на критику в связи с Фарраханом. — То есть другим может быть непонятно, каким образом мы самоорганизуемся и каких усилий нам стоит справиться с нашей болью». Само собой, это неадекватный ответ. Активисты борьбы с расизмом не должны таить в себе столь глубокое противоречие. Еще хуже то, что защитница своего народа помогает подсунуть ему шарлатанское зелье расистских бредней.

Постыдное молчание «Женского марша» в ответ на обвинения в союзе с антисемитами объясняется проще. Когда дело касается расизма, современные левые пытаются следовать консеквенциализму. Другими словами, они в меньшей степени пекутся об антирасистских идеалах, таких как равенство возможностей и «расовая слепота» (игнорирование цвета кожи), нежели об антирасистских результатах. Как говорится, «расизм — это предрассудок, помноженный на власть». Так что идея о том, что чернокожие, подвергающиеся систематическому угнетению, могут быть расистами по отношению к белым угнетателям, высмеивается как нелогичная и нелепая. Важны результаты, а не чувства.

Антисемитизм обнаруживает несостоятельность данного подхода. В отличие от расизма по отношению к черным, который направлен на воображаемые социальные низы, антисемитизм по сути своей — это расистская теория заговора. Сказанное означает, что объект антисемитизма — воображаемый угнетатель, а именно евреи, которые изображаются как дьявольская элита, поработившая и эксплуатирующая человечество. Эта критика и агрессия, направленная вверх, обладают естественной привлекательностью для любой группы, считающей, что история обошлась с ней несправедливо. И действительно, антисемиты нередко более уязвимы в социальном отношении, нежели евреи, на которых они нападают. А участники нынешних антирасистских кампаний усвоили ложную расиализацию арабо‑израильского конфликта, придуманную радикалами в 1960‑е годы. Евреи в их представлении — привилегированные представители белой расы.

Так что же происходит, когда разношерстное движение узнает о том, что у его руководства есть влиятельный чернокожий союзник, которого Антидиффамационная лига считает практически символом антисемитизма? Почти целый год не происходит ничего, пока один из ведущих американских журналистов не поднимает волну возмущения, после чего сохранять официальное молчание становится невозможно. Тогда в своем посте в Facebook организация «Женский марш» назвала ряд проявлений ненависти, включая антисемитизм, непростительными и мягко выразилась в том смысле, что высказывания Фаррахана о евреях и других не соответствовали ее «принципам единства». Цветисто и загадочно организация объяснила, что ее продолжительное молчание было стратегией, призванной «разорвать порочный круг и помешать натравливать наши общины друг на друга».

Возможно, позицию лидеров движения можно лучше понять, если почитать не официальные заявления, а их спонтанные комментарии. «Как может черная женщина быть расисткой?» — спрашивает соосновательница движения Боб Блэнд критиков Мэллори. «Мне кажется, весь это разговор о Фаррахане только отвлекает», — отмахивается сопредседательница движения Кармен Перес.

В действительности современные левые, как любые другие люди, сами выбирают, когда быть практичными, а когда идеалистами. Тот факт, что движение «Женский марш» не проявляет никакого желания конкретно и по существу противодействовать ненависти к евреям, в то время как евреи становятся жертвами все большего числа преступлений на почве религиозной ненависти и статистика антисемитизма растет, должен беспокоить всех, кто на самом деле стоит на антирасистских позициях. Тот факт, что эта организация отказывается отвечать за союз своего руководства с открытым антисемитом, исключает ее из списка современных движений за социальную справедливость. 

Оригинальная публикация: The Women’s March Has a Farrakhan Problem