Прожить непрожитое и прочесть непрочитанное: Марсель Наджари и его рукописи
Члены «зондеркоммандо» в лагере смерти Аушвиц‑Биркенау — это рабочие бригад, составленных почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей, главным образом евреев: отправлять их в газовые камеры, кремировать их трупы, утилизовать их пепел, золотые зубы и женские волосы. То, что эти люди 7 октября 1944 года поднимут восстание и уничтожат один из крематориев, и то, что некоторые из них вопреки всему уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе представить и в страшном сне. Тем не менее около 110 человек из примерно 1800 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом, или дали подробные интервью. Но и многие погибшие оставили после себя письменные свидетельства, часть из них была обнаружена после окончания войны в земле и пепле близ крематориев Аушвица‑Освенцима. Эти «свитки из пепла» — бесспорно, центральные документы Холокоста, до недавнего времени совершенно неизвестные в России, — впервые на русском языке и впервые в полном, то есть нецензурированном, виде вышли в ростовском издательстве «Феникс» в 2013 году (в 2015 году, с уточнениями, переизданы в издательстве «АСТ»). Из пяти авторов дошедших до нас свидетельств четверо — польские евреи: Залман Градовский, Залман Левенталь, Лейб Лангфус и Хайм Херман — погибли, а один — греческий еврей Марсель Наджари — выжил. Речь пойдет именно о нем, Марселе Наджари, и о его рукописи, занявшей в книге «Свитки из пепла» относительно скромное место. Впервые, в опоре на греческие источники, дается полный очерк жизни Марселя Наджари — от рождения до смерти. Приводится вся история обнаружения, публикации и реконструкции его текста, написанного в 1944 году в Аушвице и обнаруженного в 1980 году в Освенциме.
Cалоники: греко‑еврейское детство
Марсель Наджари родился 1 января 1917 года в Салониках уже греческим, а не турецким евреем. Согласно документам, он был даже не Марселем (домашнее имя), а Эммануилом, или, по‑гречески, Манолисом. После средней школы учился во французской (по другим сведениям — франко‑немецкой) школе «Алтсех», одной из лучших в Салониках, но склонность и талант имел к рисованию. А еще он обожал море и с упоением занимался в яхт‑клубе. Но главной его особенностью был оптимизм, постоянная готовность шутить — шутить и смешить тех, кто его окружал. Известно, что даже в Аушвице он не перестал шутить и уморительно пародировал эсэсовцев.
На паях с Афанасиосом Стефанидисом, своим старинным партнером‑христианином, Абрахам Наджари держал магазин кормов для домашних животных. Торговцем, при всей тяге к рисованию, пришлось стать и Марселю. Семья жила в достатке, но к самым богатым еврейским домам Салоник точно не принадлежала.
Убежденный греческий патриот, в 1937 году Марсель пошел в армию, где отслужил все, что положено в мирное время. 28 октября 1940 года его снова призвали, но уже на войну — с итальянцами, на албанский фронт. Итальянцев греки еще могли побеждать, а вот немцев — нет.
После поражения Эллада была поделена между Германией, Италией и Болгарией. 15 мая 1941 года Марсель вернулся домой, в Салоники, оказавшиеся в немецкой оккупационной зоне.
12 июля 1942 года Марселя вместе с 1500 других евреев‑мужчин интернировали, зарегистрировали и отправили на различные принудительные работы в окрестностях Салоник (в частности, Марсель попал в Менемени). Через месяц — после того, как община выплатила контрибуцию в 2 млрд драхм, — их отпустили, но урок преподали.
В феврале 1943‑го два относительно спокойных года под оккупацией сменились насильственным переселением в гетто, причем та его часть, что примыкала к вокзалу, — так называемый квартал барона Хирша, — стала транзитным лагерем для депортируемых . И когда в мае 1943 года началась первая волна депортаций, одним из первых увезли семейство Наджари — отца, мать и сестру.
Сам Марсель и его кузен и ближайший друг Илия (Элиас) Коэн в это время жили в Афинах. Вместе они бежали в итальянскую зону — сначала в Ларису, а потом в Афины. На паях еще с четырьмя друзьями — Товией Бепой, Пико и Вико Брудо и Давидом Коро — Марсель и Илия открыли небольшую мыловарню и магазинчик в доме 10 по улице Аврамиту. Вторым и, возможно, главным их промыслом была помощь в контрабандной переправке евреев в Палестину: по крайней мере, именно в этом своем доносе от 31 августа 1943 года д‑ру Фогелю из немецкого посольства их обвиняла какая‑то француженка: мол, эти два еврея тайно вывозят других евреев!
Немцы тоже приветствовали еврейскую миграцию, но концепция у них была иной: депортация на север, в польские лагеря смерти. Они последовательно ее придерживались, и когда мы говорим о двух этапах еврейских депортаций из Греции (первый — это депортации из немецкой и болгарской зон — с марта по август 1943 года, 46 тыс. человек; второй — это 1944 год, из бывшей итальянской зоны, 23 тыс. человек), то, в сущности, мы говорим об одной и той же операции, но распространенной на новую территорию. Однако несколько сот греческих вип‑евреев оказались все же не в Аушвице, а в Берген‑Бельзене .
Болгарские власти без звука депортировали греческих евреев из «своей» оккупационной зоны, включавшей и часть Македонии, но не в Аушвиц, а в Треблинку (не менее пяти эшелонов, или около 11 тыс. человек).
После путча Бадольо и капитуляции Италии 12 сентября 1943 года необходимость в согласованиях с дуче отпала, так что евреям стало опасно и в Афинах. Но вскоре бежали и отсюда — уже 7 октября, — на этот раз в Ламию, а оттуда в Сперхиаду — область, фактически контролировавшуюся тогда партизанами ЭЛАС («Греческая народная освободительная армия»).
К этому партизанскому прокоммунистическому войску братья и присоединились. Эласовцы снабдили Марселя еще и новой идентичностью — именем Манолиса Лазаридиса. У них Марсель провел около трех месяцев, наполненных невзгодами и горечью от несправедливости. Опустим все эти эпизоды, кроме одного: когда Марсель схватил лихорадку и буквально сгорал от нее, то за миску риса, принесенного ему Арванитисом, его подчиненным, — и, как оказалось, ради спасения Марселя им украденного, — их обоих приговорили к четырем месяцам тюрьмы. Реальная тяжесть проступка была неважна, важно было другое — чтобы другим неповадно было! Отбывать срок надлежало в Карпенизи, где находился штаб, но там, разобравшись, от наказания Марселя освободили и даже тайно переправили в Афины — на лечение. В Афинах Наджари действительно поставили на ноги, но 30 декабря 1943 года в дом Альберто Коэна, где он остановился, ворвался отряд СС и схватил его вместе с хозяином.
Месяц в Авероффской тюрьме был полон допросов, пыток и избиений, но «Манолис Лазаридис» всячески отрицал какую бы то ни было связь с партизанами. Его перевели в лагерь Хайдари — впрочем, не слишком отличавшийся от тюрьмы. Там он встретил знакомых, с некоторыми из них — например, с Альберто Эррерой — он еще окажется вместе в зондеркоммандо.
В Хайдари он провел около двух месяцев, и то, что в лагере постепенно накапливалось все больше и больше евреев, говорило об одном — приближении депортации. Еврейские депортации не были чем‑то новым и неизвестным в оккупированной Греции: их первая гигантская волна 1943 года, состоящая из 19 эшелонов, слизнула и всю семью Марселя. Из 77 тыс. евреев, живших в Греции перед войной, уцелело всего 14%, а из 56 тыс. салоникских — только 4%.
К весне 1944 года общины уже и итальянской зоны оккупации перестали быть безопасными: до путча Бадольо лучшими защитниками еврейских Афин были итальянскость оккупации, дерзость православного архиепископа Дамаскуса и хитрость начальника полиции Ангелоса Эверта, выдававшего евреям удостоверения христианина. Накануне Песаха, приказав еврейским мужчинам собраться в синагоге утром в пятницу 23 марта, немцы окружили синагогу и арестовали сразу 350 мужчин, а потом по домам добрали еще 800 женщин и детей. Всех направили в лагерь Хайдари, где сидел и Наджари.
И действительно: 2 апреля 1944 года партию евреев из Хайдари привели на вокзал и затолкали в вагоны. 30‑вагонный поезд тронулся и, с остановками в Ларисе и Салониках, пошел на север. Станции назначения никто не знал, но, как бы она ни называлась, надежда встретить «там» родителей и сестру заслоняла мысли о побеге.
Греки в зондеркоммандо
Итак, 11 апреля греческий эшелон остановился на станции Аушвиц. Около 320 человек прошли тогда селекцию , в том числе Марсель Наджари и Леон Коэн, зарегистрированные под номерами 182 669 и 182 492. После месячного карантина их, как и Вико Брудо, Мориса Арона, Исаака Баруха и других, отобрали в пополнение зондеркоммандо.
Набиравшая ход «венгерская операция» — когда на рампу эшелон за эшелоном (порой по нескольку в день) начали прибывать венгерские евреи — означала рост потребности в услугах зондеркоммандо, и 15 мая к ним официально добавили враз сотню человек . Новичков перевели в барак № 13, где их встретили «ветераны», в основном польские евреи. С некоторыми Наджари мог говорить по‑французски и даже подружился, например со Штрассенфогелем, как и с Мишелем — офранцузившимся греческим евреем .
Марсель и Леон сначала проработали вместе в крематории II, откуда их через три дня перевели: первого в крематорий III, а второго — на бункер с огненными ямами, а затем в крематорий V. Но впоследствии Коэна, уже зарекомендовавшего себя в качестве переводчика и одного из неформальных лидеров греческой микрообщины, осенило, что нужно сказать, будто он зубной врач, и немцы, не сильно вникая, назначили его «дантистом» — вырывать у трупов золотые зубы и протезы. Его рабочее место всегда было в считанных метрах от ближайшей печи: обливаясь потом, нужно было раскрыть — клещами! — рот жертвы, осмотреть ротовую полость, найти и вырвать золотые зубы, после чего — кивок головой: следующий! И так по несколько трупов в минуту! Сначала Коэн работал на яме, потом в крематории IV, а затем в крематории III, благодаря чему и уцелел. (Уже после войны, разговаривая с людьми, на протяжении нескольких лет он не мог заставить себя смотреть им в глаза: взгляд опускался ниже и упирался в рот, машинально выискивая золотые зубы .)
В крематории IV большинство составляли польские, греческие и венгерские евреи, а в крематории V — польские и французские . Не менее 30 греческих евреев было и в крематории III, 26 из них оказались среди 110 уцелевших в этой последней «селекции».
То, с чем ему пришлось столкнуться в зондеркоммандо, ежедневно ставило его перед самым страшным для верующего вопросом — о существовании Б‑га. Неужели же Б‑г есть и допускает такое?
Наджари пишет: «Каждый день мы задаемся вопросом, есть ли Б‑г, и, несмотря ни на что, я верю, что есть. И все, чего Б‑г желает, пусть будет Его воля». Для того чтобы в таких условиях на такой вопрос давать такой ответ, требовалась не только неиссякаемость веры, но и колоссальное внутреннее напряжение и мужество. Наджари принадлежал к тем, кто каждый раз находил в себе силы отвечать на этот вопрос утвердительно. В чем, возможно, ему помогало и общение с Лейбом Лангфусом — оба работали в бригаде, обслуживавшей крематорий III.
Греческие евреи в Аушвице и внешне ощутимо отличались от своих восточно‑ и западноевропейских собратьев‑ашкеназов: среди них было немало бывших военных или партизан — настоящих бойцов, способных постоять за себя, что они и доказали в Аушвице. Недаром один из персонажей фильма Клода Ланцмана, видевший греческих евреев в Треблинке, сравнивал их с героями Маккавеями.
Эта бригада фактически не участвовала в восстании, и именно она дала больше всего выживших зондеркоммандовцев (110 человек). Наджари был одним из них и, по всей видимости, входил в состав самой последней из зондеркоммандо — той, что занималась разрушением крематориев и газовых камер.
Перед эвакуацией концлагеря всех живых членов зондеркоммандо перевели из изолированной зоны крематориев в общий лагерь в Биркенау. Марселю, по‑видимому, удалось незамеченным переместиться из одной колонны в другую и смешаться с другими узниками. Скрыв таким образом свою лагерную идентичность (однозначно смертоносную!) и не откликаясь на свой номер на перекличках, он уцелел!
17 января 1945 года (за 10 дней до освобождения лагеря) Наджари был эвакуирован в Маутхаузен, где был еще раз зарегистрирован (под номером 119 116), а 16 февраля 1945 года его перевели на работы в маутхаузенский филиал Гузен‑2. Назвав себя электриком, он попал в Мельке, на завод «Мессершмит». Голод, холод, нарывающая рана между пальцами — выжил он чудом, благодаря врожденному оптимизму и еще тому, что рядом всегда был кто‑то из тех греческих друзей, кого миновала последняя селекция.
После зондеркоммандо
Судьба автора
Сразу же после своего освобождения Марсель направился в Париж, тогда один из крупнейших сборно‑распределительных центров для перемещенных лиц. Из Парижа вернулся в Салоники, снова — в третий раз — был призван в армию, и едва ли не первое, что он, приходя в себя, там сделал, — написал воспоминания «Хроника. 1941–1945». Дата 15 апреля 1947 года, проставленная в их начале, обозначает, скорее всего, конец работы.
10 августа 1947 года Марсель Наджари женился на Розе Салтиэль. В 1951 году вместе с женой и годовалым сыном Альбертом он переехал в Нью‑Йорк. Собственно говоря, изначально ехал он в Индианаполис, но внял дружескому совету остаться в городе, где у него есть и родственники, и друзья. Начинал с мытья полов, но все основное время тратил на освоение английского языка. В Штатах у него заново открылось пристрастие к рисованию, постепенно он выучился на модельера‑закройщика — работал по найму, а в 1968 году даже открыл собственное дело. Роза, его жена, также нашла себе работу по специальности — секретаршей со знанием английского и французского языков.
В 1957 году в Нью‑Йорке родилась их дочь Нелли, названная в честь любимой старшей сестры Марселя . По ночам Марселя нередко мучили кошмары, и взрослеющая дочь несколько раз уговаривала его рассказать о прошлом, но отец берег ее и обещал рассказать, когда ей будет 18.
Умер он в Нью‑Йорке 31 июля 1971 года, когда Нелли было всего 14, а ему самому не было и 54. Овдовев, его жена со временем вышла замуж, став Розой Йозеф, и умерла 26 октября 2011 года.
Кажется, он так и не проговорился о том, что в свое время закопал у крематория записки. Он мог только мечтать и надеяться на то, что схрон его найдут, листы бумаги из сумки и из колбы вытащат, а текст поелику возможно прочтут и опубликуют.
Рукопись 1944 года
А еще через девять лет эти записки, закопанные в Биркенау, нашлись!
Произошло это совершенно случайно: 24 октября 1980 года, при раскорчевке местности около руин бывшего крематория III, на глубине примерно 30–40 см, Леслав Дурщ, ученик Лесного техникума в г. Брюнеке, нашел стеклянную колбу от термоса, закрытую пластмассовой пробкой и завернутую в кожаную сумку.
В колбе была рукопись — 12 страниц формата 20х14 см, вырванных, по всей видимости, из блокнота. Текст был написан убористым почерком, на неизвестном языке, — как впоследствии оказалось, на хорошем новогреческом. Рукопись 36 лет пролежала в земле и, естественно, подверглась сильнейшему воздействию сырости, ее состояние и, соответственно, читаемость была очень плохой.
История обнаружения, изучения, хранения и публикации рукописей, написанных бывшими членами зондеркоммандо в Биркенау, весьма поучительна.
Хенрик Порембский, электрик, обслуживавший крематории, и доверенное лицо и связной зондеркоммандо, осуществлявший связи с подпольщиками в Аушвице‑1, утверждал, что члены зондеркоммандо начали закапывать свои сообщения в землю летом 1944 года и что ему лично известно о 36 схронах на территории крематориев .
В конечном счете было разыскано восемь схронов с девятью рукописями членов зондеркоммандо . Самой первой — предположительно уже в середине февраля 1945 года — была обнаружена рукопись, написанная по‑французски и принадлежавшая Хаиму Герману. Практически одновременно, в феврале‑марте, была найдена рукопись Залмана Градовского «В сердцевине ада», а 5 марта 1945 года — фляжка с двумя другими его рукописями. В 1952 и 1970 годах были обнаружены рукописи Лейба Лангфуса, а в 1962 году, 28 июля и 17 октября, одна за другой, — две рукописи Залмана Левенталя.
Последней находкой — 24 сентября 1980 года — и стала рукопись Марселя Наджари, написанная по‑гречески. Она же — единственная, автор которой выжил (хоть и не дожил до момента находки) .
Таким образом, первые три находки от последней отделяют более чем 35 лет.
Естественно, рукопись была тотчас отдана и принята на хранение в Государственный музей Аушвиц‑Биркенау в Освенциме . Музей обратился в Министерство иностранных дел Польши, а оттуда обратились в греческое посольство в Варшаве — с просьбой о квалифицированном переводе, каковой Теодорос Алексиу и сделал 31 июля 1981 года.
Алексиу смог прочесть нечитаемое и расшифровать имя писавшего — Марсель Наджари. Кроме того, стало ясно, что речь в рукописи идет о евреях из Салоник.
В прочитанном им тексте упоминается освобождение Греции — а это был длительный процесс, а не единовременное событие. Официальной датой освобождения считается 18 октября 1944 года. Это позволяло косвенно датировать весь текст как написанный, скорее всего, в ноябре. А недавно Сакису Леону, зятю Наджари, удалось прочесть дату в самом тексте (на листе 11 рукописи): 3 ноября 1944 года .
22 апреля 1982 года состоялась первая публикация того немногого, что удалось разобрать, — в греческой газете «Risospasti». Первым фактическим публикатором стал Яннис Лициос.
У рукописи Наджари своеобразна и издательская траектория. Если большинство текстов членов зондеркоммандо впервые появлялись по‑польски или на идише (если они были написаны на идише), то первая, если не считать газетной греческой, публикация состоялась по‑немецки в 1996 году — в сборнике материалов о зондеркоммандо , в 1999 году тот же текст вышел по‑итальянски. А в первой половине 2010‑х годов — три публикации по‑русски: сначала в газете «Еврейское слово» (Москва, 2012), а затем — в 2013 и 2015 годах — в двух изданиях моей книги «Свитки из пепла».
Рукопись 1947 года
Как уже говорилось, вернувшись в 1945 году в Салоники, Марсель Наджари написал от руки свои воспоминания «Хроника. 1941–1945», снабдив их своими рисунками. Оригинал рукописи хранится в семье. Лишь в 1991 году, попечением фонда «ETS Ahaim Foundation» из Cалоник, вышла небольшая — в 101 страницу — книга Марселя Наджари «Хроника. 1941–1945». Вышла на том языке, на каком была написана, — по‑гречески, тиражом всего в 500 экземпляров. Готовили ее к печати Франгиска Абаджопулу, профессор философии в Университете Салоник (ныне — в Афинах), и Елена Элегмиту. Такая книга — а дожидалась издателя 44 года!
Впрочем, у этой книги было еще одно «издание» — английское и малотиражное: в одном‑единственном экземпляре! Дело в том, что старший сын Наджари Альберт, грудничком увезенный в Америку, так и не выучил греческий, и ровно для его глаз на стыке 1970‑х и 1980‑х был сделан этот перевод, в котором, разумеется, ни рисунков, ни фотографий уже не было.
Сегодня, когда у нас в распоряжении неожиданно объявились оба текста Наджари, возник и соблазн интерпретировать вторую рукопись Наджари как развернутую версию первой или как своего рода комментарий к ней. Но это совершенно не так!
Первый текст Марселя Наджари звучит иначе, чем все остальные известные нам тексты. И дело не в его краткости (к тому же много места отведено на перечисление родственников и друзей). Дело в том, что текст Наджари более всего напоминает крик. Не плач, а именно крик! И крик не о помощи, а о мести.
Он формулирует это так: «Я не о том жалею, что умираю, а о том, что не смогу отомстить так, как я этого хочу и как могу…» И на тот случай, если он умрет, не отомстив, он перекладывает этот долг на других, на своих близких, — и это придает перечислению имен особый смысл.
Аушвицкий текст 1944 года — это свидетельство человека, обреченного смерти, как бы последнее слово перед казнью и одновременно его завещание. Салоникский текст 1947 года — ничуть не менее страшный и экспрессивный — совсем другой. Это плод систематической работы памяти, честная реконструкция событий, охватившая военное шестилетие между октябрем 1940‑го и весной 1945 года.
В его памяти запечатлелось немало ярких сцен. Например, эпизод с молодыми лентяями, переходившими при селекции на рампе в левый ряд — в надежде прокатиться до будущего лагеря на грузовике, а не переться пешком. Или перепись золотых зубов во ртах новоприбывших и их построение в алфавитном порядке перед присвоением номеров.
Незабываем и запах горелых отбивных, все мерещившийся Марселю в карантине: голодный, он думал, что это всех блокэльтесте лагеря кормят мясом. Жуткая природа запаха открылась ему тогда не сразу…
Прочесть непрочитанное: методы мультиспектральной съемки и ожившая рукопись
Прочтение непрочитанного в рукописях членов зондеркоммандо в Аушвице‑Биркенау представляет колоссальный историко‑культурный интерес. Рано или поздно преграды на этом пути будут преодолены, но чем больше времени будет упущено, тем слабее будет эффект от применения релевантных технологий.
Об этом я не раз говорил в своих радиовыступлениях на «Радио Свобода» или на «Эхе Москвы» и, по счастливой случайности, был не просто услышан, а именно тем, кем надо!
В конце зимы 2015 года после одной из таких радиопередач я получил электронное письмо из Тулы, от Александра Никитяева, молодого айтишника, искавшего приложение своей компьютерной креативности и с радостью почуявшего в сформулированнной мной задаче аккурат такую нишу.
На домашнем «железе» он сумел за год решить эту труднейшую задачу и, не зная новогреческого языка, воссоздать то, что когда‑то было видно и невооруженным глазом. Итогом стало то, что читаемость рукописи Марселя Наджари многократно возросла и мы повторно ввели ее в научный оборот . Из 12 листов исходных сканов четыре, или каждый третий, были прочитаны вообще впервые — прирост на 100%! Объем прочитанного текста увеличился втрое, а общая доля прочитанного — сугубо оценочно и чисто визуально — от 10–15% возросла до 80–85% совокупного текста. Весьма вероятно, что новое профессиональное сканирование этих страниц и привлечение специальной техники сможет повысить эту долю до 95% .
Они позволили не только впервые уточнить текст и содержание одного из центральных документов Холокоста (а все тексты членов зондеркоммандо именно таковы!), но и попробовать увязать его со вторым текстом Наджари 1947 года. Благодаря этому мы получаем новое, куда более глубокое представление как о самом авторе, так и о судьбе греческих евреев в Холокосте на территории Греции (уцелел лишь каждый седьмой!) и их роли в жизни и смерти еврейского зондеркоммандо в Аушвице‑Биркенау.
Проступил не только текст — прояснилась внутренняя композиция документа. Он начинается и завершается обращениями к будущему находчику — с просьбой передать находку в греческое посольство или консульство: оттого и фрагменты, написанные по‑немецки, по‑польски и по‑французски. Две страницы занимает короткий рассказ о пережитом Наджари в самой Греции (чему посвящена половина книги 1947 года), а все остальное — рассказ о зондеркоммандо в Биркенау.
Впервые записки Марселя Наджари в новом прочтении были опубликованы в «Новой газете» 6 октября 2017 года (в бумажной версии — с сокращениями, на сайте — полностью) — накануне 7 октября, годовщины восстания зондеркоммандовцев в Биркенау, безнадежного и героического. Это была мировая премьера текста — одновременно в мюнхенском журнале «Ежеквартальные тетради Института новейшей истории» он вышел и на немецком языке . Немецкая публикация стала мировой топ‑новостью и породила многочисленные интервью, републикации и переводы на различные языки . В конце января в Афинах выходит книга на греческом языке, включающая в себя оба текста Марселя Наджари, воспоминания его детей и сопроводительные материалы Ф. Абаджопулу, А. Килиана, А. Никитяева и мои.
Сын Саула
Нетаньяху принял участие в открытии Музея Холокоста в Салониках
