310В ночь на 4 января в возрасте 85 лет ушел из жизни израильский писатель Аарон Аппельфельд.

Еще несколько недель тому назад я разговаривал по телефону с Аароном Аппельфельдом. Сказал ему по телефону, что в ближайшее время на украинском языке выходят две его книги — «Катерина» и «Цветы тьмы», а издательство, с которым я работаю, выпускает книги в Черновцах, родном городе Аарона, о котором он в свое время мне говорил: «Мой родной город, — меня пытавший, меня изгнавший, — ношу я в себе, как драгоценный клад, и не только потому, что отчий дом стоял там. И улицы, и деревья, и тротуары — все на своих местах, как и прежде, будто я никогда не покидал их. Все так знакомо, даже спустя пятьдесят лет, а в особые минуты — еще и так близко. Работа памяти сокрыта от глаз, но вопреки желанию: мнет и месит тебя память…»

С Аароном Аппельфельдом я познакомился в конце 80‑х годов прошлого века в Университете Негева им. Давида Бен‑Гуриона в Беер‑Шеве, где израильские писатели вели диалог с русскоязычными литераторами, журналистами, деятелями культуры. Израильскую литературу представляла когорта писателей первой шеренги, все — мировые знаменитости. Я же на этой встрече синхронно переводил выступления участников с иврита на русский и с русского на иврит. Все выступающие были превосходны: «новая жизнь», «новая — древняя культура», «радость и муки узнавания»… Но Аппельфельд говорил не так, как все, — он говорил о Памяти. О том, что новые репатрианты должны помнить и дом, где они родились, и родной город, и близких; ведь только на прочном фундаменте этой глубинной памяти можно строить новую жизнь в новой стране. Еще говорил, что «новый еврей — это фантазия, а истина проста: человек неразделим, без прошлого нет настоящего. Прошлое — это реактивное топливо; без него никто и ничто не сдвинется с места, а память — главный компонент этого топлива» И еще: «плавильный котел» — чушь, нельзя плавить человека: человек — это все времена, прошлое, настоящее и будущее…» Я был потрясен. Аарон говорил последним, и я пулей вылетел из своей кабинки переводчика, подошел к писателю и попросил текст этой речи. Аарон внимательно посмотрел на меня, спросил, сколько лет я в Израиле, откуда приехал, грустно улыбнулся, узнав, что я из Киева, и украинский — как и русский, и идиш — один из языков моего детства.

— А что ты будешь делать с моим текстом?

Я ответил, что переведу на русский и напечатаю в русскоязычной прессе Израиля. Так я и сделал, и с этого началось мое общение с писателем. Я полюбил его книги, но только четыре из написанных им 47 книг я перевел на русский, и только три из них еще и на украинский. Кстати, последнюю книгу Аарон выпустил летом 2017 года, книга называется «Изумление». Этот великий роман оказался завершающим в длинном ряду книг одного из великих писателей ХХ века, и теперь, с его уходом, это станет еще более очевидным не только современникам писателя, но и потомкам. Все книги Аарона Аппельфельда связаны друг с другом, все они, как говорил о них сам Аарон, — «сага о моем жизненном пути, каждая из них — аспект моего бытия, тот или иной уголок моей жизни…»

Для меня лично таким «уголком» был дом Аарона, где меня радушно встречали Аарон и его жена Юдит, задушевные беседы Аарона, когда он переходил на идиш, сладкий и певучий, а я замолкал, слушая музыку его слов, и оба мы как бы погружались в воспоминания: он — о своем дедушке из деревни Стара Жадова, а я — о своем.

Огромную пищу для расспросов дал мне автобиографический роман «История жизни», который вышел только на украинском языке, и я надеюсь, что и на русском роман увидит свет. Над некоторыми страницами я плакал; а мой незабвенный литературный редактор Инна Иосифовна Шофман призналась, что и она не раз утирала слезы, читая этот роман. Мы вместе с мальчиком Аароном переживали страшные годы военного лихолетья, скитания, голод, страх, что в этом одиноком мальчике распознают еврея и убьют на месте, нелегкие годы врастания в жизнь на израильской земле, первые литературные успехи. И сегодня, когда его уже нет с нами, я вспоминаю, как он говорил: «По‑моему, мы должны стремиться принести в мир внутреннюю музыку. Музыка — это чуть больше, чем язык, но и чуть меньше. Музыка связана с таинством. И писатель связан с неким таинством, он пытается приобщить к нему читателя, чтобы тот увидел мир чуть‑чуть иным».