Специфику еврейского государства 50-х можно уяснить из мемуаров шефа израильской разведки Исера Хареля. С одной стороны, в те годы в СССР творилось известно что. С другой, главы государства к малой родине и ее евреям питали теплые чувства. Именно на этом спекулировали разного рода аферисты, предлагавшие эксклюзивную и начисто высосанную из пальца информацию о сионистских ячейках в колхозах (!), готовности Сталина инвестировать в лелеемую Бен-Гурионом пустыню Негев, тайных информаторах в Политбюро и т. д. и т. п.
Харелю по долгу службы приходилось эти сказки про бело-голубого бычка разоблачать. Наиболее громким было дело некоего очень известного политика N из окружения Моше Шарета, который вытребовал себе поездки за рубеж (в ту пору – экспириенс сродни полету на Марс), чтобы-де встречаться с бывшим коллегой по сионистскому подполью, который дорос до переводчика в советском посольстве. “Железный Исер” махинатора-путешественника быстро вывел на чистую воду.
В официальном докладе Харель, кроме графологической проверки, показавшей, что донесения советского сиониста-переводчика написаны рукой афериста, сделал два характерных для того времени, когда израильтяне еще были евреями, замечания. Он цитирует поговорку на идише, которую слышал в детстве: “А лигн мит а симен” (“У лжи есть примета”). После чего Исер Харель поясняет, что куча второстепенных деталей в сообщениях N является доказательством его лжи.
Вторая ремарка касается рассказа N о встрече с информантом. Тот, дескать, узнавал адрес улицы, на которой предполагался контакт, у сотрудника советского посольства. Харель в официальном, повторюсь, докладе пишет: “В условиях конспирации, характерной для отношений N с бывшим коллегой, абсолютно невозможно представить, чтобы тот советовался с чужим гоем”. Смайлик «smile»