В издательстве «Вита Нова» готовится к выходу книга Павла Нерлера «Жизнеописание Осипа Мандельштама». «Лехаим» публикует фрагмент из этой новой биографии великого поэта.
У всех людей есть родственники. К моему удивлению, родственники обнаружились и у Мандельштама, который всегда мне казался отдельным человеком, плюс беспомощный и милый брат Шура.
Н. Мандельштам
В конце концов, всякая семья государство…
О. Мандельштам
У самой границы нынешних Литвы и Латвии, на пути из Риги в Шяуляй расположились Жагоры — полугород‑полуместечко Шавельского уезда Ковенской губернии . Собственно, Жагор было двое — Старые и Новые Жагоры, и между ними — живописная речушка Швете. В Старых, по переписи 1897 года, проживало 1629 евреев из 2527 жителей (65 процентов), в Новых — 3814 из 5602 (68 процентов).
Кого только среди выходцев из Жагор не было! И знаменитый ортодоксальный раввин Исраэль Салантер (1810–1883), и еще более знаменитый чаеторговец Зеэв Высоцкий (1824–1904), и идишский писатель Янкель Динесзон (1856–1919), и физик‑атомщик Исаак Кикоин (1908–1984)!
Одно из множества еврейских местечек — довольно крупное, но ничем особенно не примечательное: каменные дома, ярмарка, размеренный ортодоксальный быт, местечковая замкнутость. Особенности? Не локального, но общеприбалтийского свойства: историческое тяготение ко всему немецкому (в память о своих корнях и в пику всему русскому) и ощутимая предрасположенность к Гаскале (еврейскому Просвещению), что косвенно результировалось и в интересе к реформистскому иудаизму. Впрочем, были в Жагорах в свое время и две своих ешивы, в одной из них у своего отца начинал знаменитый ребе Салантер. Но ко времени отрочества Эмиля‑Хацкеля их уже и след простыл, ибо ешивы тогда были не постоянными учреждениями, а временными союзами кучкующихся молодых талмудистов, мечтающих когда‑нибудь стать самостоятельными комментаторами священных текстов (иных сфер приложения творческой энергии у них просто‑напросто не было!).
Но в 1858 году в новожагорской общине, членом которой был и 7‑летний тогда Эмиль, имелось порядка 20 семей с фамилией Мандельштам . И кстати, почти все более или менее известные Мандельштамы, если копнуть, — выходцы из Жагор. Среди них и первый в России еврей — выпускник университета, он же «ученый еврей» при министерстве народного просвещения, Лейб Осипович (Арье‑Лейб Иосифович; 1819–1889), и знаменитый киевский офтальмолог и сионистский деятель Макс Эммануилович (1839–1912), и его родной брат Иосиф Емельянович Мандельштам (1846–1911) — историк, статский советник, приват‑доцент Петербургского и профессор русского языка и словесности Гельсингфорсского университетов, и их племянник — переводчик Исай Бенедиктович Мандельштам (1885–1954) .
В память о своих корнях?..
Согласно легенде, все Мандельштамы — потомки некоего ювелира и часовщика, в середине XVIII века приглашенного в Курляндию герцогом Эрнстом Иоганном Бироном и осевшего, по‑видимому, в Жагорах.
Романтизируя свой род, Осип Мандельштам уповал на то, что его предки — потомки сефардов, в конце XV века бежавших в Голландию и на север Германии из Испании от преследований Изабеллы Кастильской. Правда, типично ашкеназскую фамилию Mandelstamm (по‑немецки «миндальный ствол») пращур, согласно легенде, взял себе только в Курляндии, заменив ею, в ознаменование vita nova, свою прежнюю, древнееврейскую. Но вот ашкеназскую внешность поменять не мог: все Мандельштамы «…явно походили друг на друга. Это устойчивый тип: одинаковое строение черепа, чуть искривленный нос, узкие лица и выразительные надбровные дуги» (НМ. 1, 513).
В «интересе» же к сефардам прочитывалась совершенно иная «генеалогия» — литературная: прочитав в Воронеже в переводе Валентина Парнаха стихи испанских и португальских поэтов — жертв инквизиции, поэт ощутил с ними самое глубокое внутреннее родство.
Современные интернет‑технологии позволяют надеяться на успех в исследовании и реальной генеалогии поэта. Так кто же он — этот корневой Мандельштам, этот «праотец», этот, поверим легенде, ювелир‑часовщик?
Разные генеалогические сайты указывают в качестве родоначальников на разных людей. Но очень уж похоже, что им является Мендель Мандельштам, родившийся около 1700 года. Ко времени избрания Бирона Герцогом Курляндским в 1737 году он был в расцвете сил, так что переезд его вместе с сыновьями Хацкелем (ок. 1730–?) и Гиршем (1732–1820) весьма правдоподобен. Место же их нового жительства выдают места рождения внуков и правнуков Менделя — аккурат Жагоры! Внуки — это дети Хацкеля Иуда‑Лейб (1753–?), Мендель (1762–?) и Тевель (ок. 1765–?) и дети Гирша — Иосиф (1772— не ранее 1858) и Хацкель (1778–1831).
Веточка, ведущая к Осипу Эмильевичу, протянулась через Иуду‑Лейба Хацкелевича к Цунделю Иуда‑Лейбовичу (1795–?) — прадеду поэта. У него было еще двое старших братьев — Хацкель (1773–1854) и Лейзер (1779–?). А вот у Цунделя было больше всего потомства во всем этом роду — шестеро: четверо сыновей — Лейб (1816–?), Мендель (1826–?), Беньямин (1831– не ранее 1909) и Хацкель (1838–1853) и еще две дочери — Лея (1820–?) и Хая (1833–?).
Дедушка поэта — Беньямин Цунделевич Мандельштам — первый в роду, о ком известны его специфические занятия, — и это характерные едва ли не для всей ветви обработка, выделка и сортировка кож плюс торговля ими: «Отец часто говорил о честности деда как о высоком духовном качестве. Для еврея честность — это мудрость и почти святость. Чем дальше по поколеньям этих суровых голубоглазых стариков, тем честнее и суровее. Прадед Вениамин однажды сказал: “Я прекращаю дело и торговлю — мне больше не нужно денег”, ему хватило точь‑в‑точь по самый день смерти — он не оставил ни одной копейки» (2, 363).
Вместе с бабушкой, Мерэ Абрамовной (1832 — не ранее 1909), они жили в Жагорах, где родились все четверо их сыновей. Двое старших — Эмиль‑Хацкель и Лейб, — соответственно, в 1851 и 1854 годах, а двое младших — Гирш (Герман) и Цундель — в 1868‑м и 2 февраля 1869 года.
С дедом же кончается эволюция и начинается революция в жизни колена: прочь из родного местечка! Ни он сам, ни его сыновья, все родившиеся в Жагорах, в них уже не остались. Словно бы полуторавековая ледяная глыба, подтаяв по неприметной снаружи трещине, с треском оторвалась от своего материка и, влекомая течениями, поплыла в океан, в мир иной и куда более подвижной, текучей стихии. Произошло это предположительно на стыке 1870‑х и 1880‑х годов: прощайте, Жагоры, прощайте навсегда!
Об Эмиле‑Хацкеле — отце Осипа Мандельштама будет сказано отдельно, но вот что известно о его дядьях. Лейб со временем переехал в Варшаву (и, предположительно, ранее Эмиля). Двое младших — и скорее всего вместе с родителями — перебрались в Ригу. Старики поселились в доме 6 по Ключевой улице , Гирш — в доме 29 по Мариинской (адрес Цунделя не установлен).
Гирш был женат на Минне Израилевне Ганфман, которая в 1938 году — вместе с сыном Беньямином и, вероятно, с ним самим — уплыла в США. А Цундель — вместе с женой, Розой Соломоновной Быховской (родилась 28 мая 1876 года в Либау/Либаве), и одной из двух дочерей (фармакологом Софией Шейниной, родилась 12 августа 1908 года) — погибли в одну из первых расстрельных акций в рижском гетто. Их вторая дочь — Берта Левина — уцелела и впоследствии эмигрировала в Израиль (жила в Нетании).
Итак, Осип Мандельштам, его братья и кузены — это седьмое поколение в мандельштамовском роду!.. 
Благодарю Б. Басса, Л. Жукова, Д. Иткина, В. Левина, Г. Смирина и А. Шнеера за помощь и консультации. В круглых скобках в тексте приводятся ссылки на следующие источники: Мандельштам О. Собрание сочинений в 4 томах. М.: Арт‑Бизнес‑Центр, 1993–1997 (том и страницы арабскими цифрами); Мандельштам Н. Собрание сочинений в двух томах. Редакторы‑составители: С. В. Василенко, П. М. Нерлер, Ю. Л. Фрейдин; Екатеринбург: Гонзо (при участии Мандельштамовского общества), 2014 (НМ, том и страницы арабскими цифрами).
«Леонард Натанович Коэн писал и записывал свои песни все те полвека, что я на свете живу»
Реувен Намдар: «Я увлечен ивритом»
