Нужно ли вставать перед свитком Торы?.. Здесь применимо правило «от легкого — к более строгому». Если мы встаем перед теми, кто учит Тору, то перед самой Торой — тем более! (Киддушин 33)
Р. Ниссим Геронди (Ран, 1310?‑1375?) со ссылкой на тосафистов указывает на видимое противоречие между этим рассуждением и высказыванием Равы: «Глупцы те, что встают перед свитком Торы, а перед мудрецом — нет…» (Маккот 22б). Действительно, на основании этого высказывания, можно было бы заключить, что мудрец важнее Торы, а из сказанного в Киддушин (33)следует противоположное.
Чтобы показать отсутствие противоречия, Ран обращается к контексту, в котором приводится высказывание Равы. В Торе сказано, что человека, приговоренного судом к побоям, наказывают сорока ударами. Однако, как сообщает Мишна, мудрецы установили для наказания меньшее число ударов — тридцать девять. В Гемаре объясняется, каким образом мудрецы, толкуя Тору, пришли к такому выводу. Именно в этой связи Рава и замечает: «Глупцы те, что встают перед свитком Торы, а перед мудрецом — нет…» Ран объясняет, что смысл этого замечания сводится к тому, что если бы не мудрецы, то «свиток Торы так и лежал бы, оставаясь свернутым», т.е. Тора становится живым учением только благодаря мудрецам. Итак, согласно р. Ниссиму, Рава не утверждал, что мудрецы важнее Торы, а лишь заметил, что люди должны быть благодарны мудрецам за то, что те истолковывают Тору.
Отметим, что подобное противопоставление двух высказываний, приводимых в различных местах Талмуда, лежит в основе так называемого диалектического метода тосафистов. Формальное столкновение высказываний (кушия) в качестве экзегетического приема встречается уже в Талмуде. У тосафистов оно становится системой — этот прием является как бы внутренней пружиной их комментариев к Талмуду. Сформировавшись в XI‑XII вв. в йешивах Германии и Франции, метод тосафистов, уже начиная с XIII в., во многом определяет лицо талмудической экзегезы и в других центрах изучения Торы в Европе (Прованс, Испания). Со временем этот метод получил развитие в более сложном жанре — пилпуле (XV в. Испания, XVI‑XVII вв. Польша).
Вот как разрешают указанное противоречие сами тосафисты: «Глупцы те, что встают перед свитком Торы, а перед мудрецом — нет, ибо то, что необходимо вставать перед свитком Торы, мы учим по правилу от легкого к более строгому как раз из того факта, что нужно вставать перед мудрецом».
Не претендуя на обобщения, заметим, что решение тосафистов, в отличие от объяснения р. Ниссима, не соотносится с контекстом высказывания Равы, оно носит абстрактно‑ѓалахический характер: высказывание рассматривается в свете тех его логических следствий, которые вызвали противоречие, тосафисты как бы не учитывают контекстуальное значение высказывания, их словно бы интересует лишь само противоречие (неважно как оно возникло), и, как кажется, их задача состоит в том, чтобы решить его в сфере чисто ѓалахических построений, ибо тем самым развивается Закон, как система. Ран, обращаясь к контексту, не столько разрешает противоречие, сколько снимает его. Он показывает, что собственно хотел сказать Рава, причем, его объяснение, выглядит достаточно убедительным и для современного читателя, который, правда, в отличие от средневекового комментатора, мог бы заметить в высказывании Равы иронический оттенок.
Вместе с тем, объяснение р. Ниссима содержит глубокую идею: функционирование священного текста немыслимо без авторитетного толкователя; в каком‑то смысле Тора — это мудрецы, изучающие ее. Эту чрезвычайно важную для еврейской культуры идею развивают, расцвечивая ее новыми красками, более поздние комментаторы.
Маѓараль связывает высказывание Равы с общей идеей незавершенности божественного творения и возложенной на человека миссии восполнения сотворенного. «Если мы исследуем созданное Творцом, то увидим, что все нуждается в выправлении и доделке. Как сказано в мидраше: ‘Все, что создано в шесть дней творения нуждается в доделывании: горчицу нужно подсластить, пшеницу нужно перемолоть…’ [Берешит рабба 11:7]. И поскольку Тора дана Господом через пророка, а мудрец выше пророка [Бава батра 12а]… поэтому мудрецы — основа Торы и ее восполнение. Ведь Тора приходит в мир подобно всем природным вещам, которые являются непроясненными, и лишь человек с помощью своего разума проясняет их, так разум проясняет и пророчество…» (Тиферет Исраэль, 69).
Р. Арье ѓа‑Коѓен обращается к противоречию, замеченному тосафистами в своем предисловии к «Шев шматта» в контексте обсуждения космологической значимости постоянного исполнения заповеди пожертвований для бедных (цдака), в особенности, для неимущих мудрецов, которым обеспечивается возможность продолжать заниматься изучением Торы. Р. Арье ѓа‑Коѓен приводит процитированные выше слова Маѓараля в качестве решения упомянутого противоречия и поясняет: «Это то, что имели в виду наши мудрецы, благословенна их память, говоря: ‘Глупцы те, что встают перед свитком Торы, а перед мудрецом — нет’. Ибо в основном выправление и восполнение Торы осуществляется мудрецами» Однако, будучи изощренным в нахождении тонких ѓалахических различий аналитиком, р. Арье ѓа‑Коѓен не может помимо аспекта отождествленности Торы с толкующими ее мудрецами, не указать и на аспект различия между ними. В качестве иллюстрации он приводит притчу (в мидрашистском духе). Если у владельца виноградника нет работников, чтобы собрать урожай, то виноградника как бы и нет. Для того, чтобы от виноградника был толк, необходимо нанять работников. И все‑таки главной собственностью хозяина остается виноградник, а не работники, хотя без них от виноградника нет толку. Так и Тора, если нет мудрецов, истолковывающих и проясняющих ее, остается запечатанной книгой, ведь ни одна заповедь не разъяснена в Торе во всех деталях. Возвращаясь к теме необходимости поддерживать неимущих мудрецов, р. Арье заключает: «И без мудрецов Тора как бы не существует. Однако когда поддерживаем мы тех, кто держит Тору — мудрецов, выносящих по ней постановления — и насыщаемся хлебом ее и пьем вино ее [то есть исполняем заповеди], то она — главное, а не работники».
