Cмерть Антона Носика — оглушительная новость. Мы были знакомы много лет. Сегодня я пытаюсь ретроспективно понять, чем он был особенно заметен в нашей жизни, и понимаю, что это очень сложно описать. Я смотрю нашу переписку и понимаю, что Носик — это все. Он был членом ученого совета Еврейского музея, главным человеком во всем, что касалось сайта музея, его интернет‑проектов. Когда мы решили серьезно изменить сайт «Лехаима», все для нас придумал Носик. И сейчас совершенно непонятно, как нам быть дальше.

Так же и на частном уровне. Мне нередко писали люди, у которых случилась беда со здоровьем детей и они оказывались в ситуации, когда уже некуда бежать. В этих случаях я всегда обращался к Носику и получал молниеносную помощь. Он руководил фондом «Помоги.орг» и не только занимался сбором денег на больных детей, но и мог дать исчерпывающую консультацию, досконально знал израильскую медицину. Удивительно, что это помогло всем, кроме него…

Мы тесно общались лично. Антон был постоянным гостем на моем пасхальном седере, мы встречались на самых разных площадках, вместе участвовали в телепередачах. Это была и семейная дружба. Мать Антона, Вика Мочалова, — одно из главных лиц в московской иудаике.

Антон был человеком, который жил сегодняшним моментом. Недавно я с удивлением обнаружил, что, судя по сделанным им в соцсетях тегам, он одновременно оказался в трех местах. Я спросил, как ему такое удается. Он ответил: «Самолеты быстро летают, и жизнь быстро улетает». Он пытался успеть все сразу, и ему это удавалось. Он сделал столько, что хватило бы на жизнь трех долгожителей. Это и Рунет, по отношению к которому Носик сыграл роль отца‑основателя, и журналистская деятельность (уже в 20‑летнем возрасте он был известным в Израиле журналистом), и блогерство как профессия. В русскоязычном Фейсбуке, ЖЖ и Твиттере он был одной из самых заметных фигур и наглядно показал, как соцсети становятся средством массовой информации.

Антон Носик был самым удивительным на свете отцом, и невозможно описать ту роль, которую он играл в жизни своего сына.

Это трагедия на личном, общественном, общинном уровне.

Мы знаем Носика как человека в кипе. И это при том, что религиозные предписания не играли для него большой роли: кипа была для него символом еврейства. Ходить в кипе по Москве, приходить в ней на телевидение — это был принципиальный шаг. В этом весь Носик: демонстрировать свою причастность именно потому, что эта причастность не сулит ничего хорошего. Это был вызов Носика антисемитам. Он заставлял любого собеседника, любого оппонента «расчехлиться». Кипа была для него провокацией, знаменем.

Я знал Носика много лет и ни разу не услышал от него слово «нет». Всякий раз, когда я обращался к нему от имени общины, я получал квалифицированную помощь. Таких случаев множество. Сегодня тысячи людей вздрогнули от страшного известия о смерти Носика, а последствия этой трагедии испытают в самое ближайшее время еще миллионы.

Недавно, после многих лет знакомства, он предложил перейти на «ты». Перешли, конечно. Но он все равно называл меня «ребе». Я протестовал, а он говорил: «Мне лучше знать». Ну что ж, прощай, Антон. Но, когда будут вопросы, обращайся. Как всегда.