Когда вооруженные террористы напали на их кибуц, мать закрыла Ротема Матиаса своим телом, как щитом

«Мама и папа умерли. Очень жаль. Вызовите помощь», – такое сообщение Ротем написал своим родным в 08.01 утром 7 октября. Он печатал это, лежа под одеялом, промокшим от крови его матери. 

Шахар Матиас стала живым щитом, совершив свой последний великий подвиг любви к 16-летнему сыну, когда в их дом в кибуце Холит ворвались террористы ХАМАСа. 

В укрепленной комнате, между тем как за дверью уже слышалась стрельба, Шахар велела младшему из своих детей забраться под плотную ткань, а затем легла поверх него. 

Поэтому Ротем слышал, но не видел, как происходило нападение: был взрыв, как он предполагает, гранаты, дверь разлетелась, был еще один взрыв и выстрелы, когда террористы ворвались внутрь. 

Недолго – но, показалось, целую вечность – его отец кричал от боли. И Ротем почувствовал, как тело матери, накрывшей его собой, содрогнулось. А затем наступила ужасающая тишина, которую нарушал только смех террористов.  

«Они смеялись над их убийством. Они убили моих родителей и засмеялись», – сказал Ротем сквозь слезы в интервью, организованном его дядей и проходившем под дядиным наблюдением. 

Пули, выпущенные в мать, попали и в Ротема. «Я почувствовал, как горячо стало в животе и в ноге. Засунул руку под одежду – кровь». 

Его кровь смешалась с кровью матери, когда он отправил своим родственникам краткое сообщение, пронизанное такой болью, что не верилось, будто все это правда. 

«Не смешно», – ответила его сестра Шир в семейной группе в вотсапе. Ротем ответил одним словом: «Пожалуйста». 

Он умолял родных вызвать помощь, но прошло больше семи часов, прежде чем его пришли спасать. Так что 7 октября Ротем провел почти весь день раненый, перепуганный и в одиночестве в доме, где лежали трупы его обожаемых родителей. 

У Шахар пять братьев и сестер. Она была певицей и поэтессой, писала песни, «в ее душе жила музыка», рассказывает ее брат Арон Троэн. При рождении ее нарекли Деборой, но ей никогда не нравилось это имя, она называла себя ивритским «Шахар», означающим «рассвет» или «возрождение». 

С мужем Шломи она познакомилась в престижном музыкальном колледже, и они выстроили совместную жизнь, пронизанную музыкой: стали родителями, педагогами, активистами движения за мир.  

Они основали двуязычную школу с преподаванием на иврите и арабском под лозунгом «Еврейское арабское образование во имя равенства». Когда ХАМАС запустил в сторону Израиля воздушные шары с зажигательными бомбами, они организовали свой «фестиваль мира», запустив в ответ воздушные шары с призывами к умиротворению. 

«Их жизненным компасом была незыблемая вера в человеческую доброту и человеческое достоинство», – говорит Троэн. 

Сейчас он мучительно размышляет над этим парадоксом: принципы, в соответствии с которыми его сестра и Шломи прожили свою жизнь, совершенно не вяжутся с  ужасающими обстоятельствами их смерти.  

Самопожертвование Шахар будит мысли об отголосках травмы, связанной с историей их семьи, и от этого родным еще тяжелее, рассказывает Троэн. 

В 1919 году, на территории нынешней Украины, их прабабушка тоже заслонила собой свое дитя от убийц. 

«Она затолкала мою бабушку под кровать и таким образом спрятала, а ее саму убили». 

Троэн никогда бы не поверил, что в Израиле, который стал для их семьи надежным убежищем, его сестру убьют при почти таких же обстоятельствах: она заслонит собой сына, чтобы спрятать и защитить его от озверевшей толпы, охотящейся на еврейские семьи. Если нападение на участников и зрителей музыкального фестиваля Nova, где погибло не менее 260 человек, отсылает к теракту смертников на концерте в парижском театре «Батаклан», то налеты на кибуцы заставляют припомнить эти, более давнишние способы резни. 

«Это крупнейший погром со времен Холокоста. Мы говорили: «Никогда, никогда, никогда это не должно повториться». И мы не можем допустить, чтобы это повторилось опять, вот и все…» – говорит Троэн. 

Он хочет, чтобы против ХАМАСа в Газе была проведена жесточайшая кампания: «Мы будем защищать себя всеми возможными средствами. И это включает в себя применение силы. Мы не хотим, чтобы еще кто-то пострадал, но, Б-же мой, надо же защищаться! Нельзя спускать такое с рук». 

После смерти Шахар Ротем почти час лежал, придавленный телом матери, с трудом дыша: комната медленно заполнялась дымом, потому что во время нападения начался пожар, и в гостиной что-то тлело. 

«На всякий случай: я вас всех люблю. Мамино тело на мне», – написал он членам семьи спустя примерно 15 минут после первого страшного сообщения. А затем, спустя еще несколько минут: «Теряю сознание, нечем дышать, бомбы».

Родственники присылали смс с медицинскими советами, пытались помочь Ротему обработать раны и восстановить сбившееся дыхание. Спустя почти час после того, как мать, заслонив сына, умерла, Ротем решил покинуть комнату. Сдвинул тело матери в сторону и крадучись добрался до комнаты-прачечной. 

Хамасовцы все еще выслеживали жителей кибуца, до Ротема доносились выстрелы. У его сестер, 21-летней Шир и 19-летней Шакед, в кибуце было свое отдельное жилье, и в то время они тоже поодиночке прятались в укрепленных комнатах. Их мобильники то и дело теряли сеть, и в какой-то момент Ротем предположил, что сестер тоже убили. 

«Они не отвечают, по-моему, их убили», – написал он в сообщении. 

До того, как Ротема отыскали израильские военные, террористы возвращались в его дом, и он вновь спрятался под одеялом, промокшим от крови. 

В половине пятого вечера его наконец спасли и отвезли в больницу, где ему сделали операцию. Затем он воссоединился со своими сестрами: те несколькими часами позднее вышли из убежищ, физически невредимые, но внутренне совершенно опустошенные.  

Их ждет долгий и трудный путь к нормальной жизни после этого нападения, которое не только отняло у них родителей, но и разметало в клочья всю их общину. Многие из их друзей и соседей были убиты или взяты в заложники… 

Ротема раздирают мучения. Его преследует страх перед спящими ячейками ХАМАСа в Израиле. Громкие звуки кажутся ему выстрелами или взрывами. Он страдает тиннитом, ему трудно порой говорить, у него постоянные боли от ранений…  

Родственники подыскивают ему психотерапевта, чтобы помочь юноше создать какую-то картину будущего после того, как все, из чего состояла его жизнь, зверски растоптали. Пока Ротем держится, как за спасательный круг, за идею вернуться в кибуц и чтить память о родителях самой своей жизнью.    

«Одно время мне хотелось умереть, я думал о самоубийстве… – говорит он. – Но потом решил, что это не лучшая идея, потому что родители пожертвовали жизнью ради меня». 

Оригинальная публикация: ‘My parents sacrificed their lives for me’: agony of 16-year-old survivor of Hamas attack