Дебютный роман израильской писательницы Сарит Ишай‑Леви стал бестселлером, он переведен на многие языки, по нему снят популярный сериал. В Израиле семейная сага с яркой картиной обычаев и нравов сефардской общины вызвала оживленную общественную дискуссию. Публикуем фрагмент русского перевода романа, готовящегося к выходу в свет в издательстве «Книжники».

В один прекрасный день приходит долгожданное письмо из Америки, и Роза не может утерпеть, она бежит с письмом в лавку, чтобы Габриэль прочел, что там написано. Нисим, которого в Америке называют Ник, пишет, что дела у него идут хорошо, он успешно ведет «шматес‑бизнес», у него одежная фабрика, семья, слава Б‑гу, увеличивается, старший сын обручился и скоро женится. А как все в Иерусалиме? Как поживают ее муж Габриэль и их дочери? Как поживает Эфраим и чем он сейчас занимается? Работает ли он в лавке у Габриэля или, может, открыл собственную лавку?

Вскоре после письма прибывает морем большой ящик, а в нем одежда с фабрики Нисима, чтобы Роза видела, как он преуспевает, — одежда для дочек, для Габриэля, а еще для Эфраима, который был ребенком, когда Нисим сбежал в Америку, а теперь он взрослый мужчина и, конечно, завел семью и детей.

Розе становится тоскливо. Прошло уже два года с тех пор, как британская полиция увела ее на допрос на Русское подворье, а она ничегошеньки не слыхала об Эфраиме. И ей не с кем даже поговорить о нем. Габриэль, как только слышит его имя, раздражается, он не любит людей из «Лехи». Когда при неудавшемся покушении на британского офицера Мортона на улице Яэль в Тель‑Авиве вместо него по ошибке убили еврейского офицера Шиффа, Габриэль так бушевал, что она заткнула уши, чтобы не слышать:

— Они убивают даже евреев! Все границы перешли! Их всех нужно пересажать в тюрьму в Акко, всех! Они не евреи, евреи так не поступают!

Если бы только она могла встретиться с Эфраимом, хотя бы раз! Узнать, как он живет, услышать, что у него все в порядке. Ходят слухи, что Ицхако, сын Сары Ланиадо из Суккат‑Шалом, тоже с людьми Штерна. Она поговорит с его матерью — вдруг та что‑то знает.

После полудня она идет к Саре Ланиадо и стучит в дверь. Сара открывает.

— Добро пожаловать, сеньора Эрмоза, добро пожаловать. Входите, входите…

Роза входит в дом. Три ступеньки с улицы ведут в подвал, где живет семья Ланиадо. В комнате нет окон, воздух спертый, кислый запах ударяет в нос. Больной муж Сары лежит на постели у стены, но, когда Роза входит, он с трудом поднимается и садится.

— Не нужно, сеньор Ланиадо, — говорит она, — не нужно из‑за меня вставать, я ненадолго.

Сара приносит угощение — чай с бисквитами, они садятся у обеденного стола и молчат. Роза не знает, как начать беседу, а Сара хоть и догадывается, почему сеньора Эрмоза почтила ее визитом, но ждет, чтобы та заговорила первой.

— Ну как там в Рехавии? — пытается завязать беседу Роза.

— Ну как там может быть, — пожимает плечами Сара. — Даже вол не работает так тяжело, как моя хозяйка заставляет меня работать.

— Ох, как я вам сочувствую, ашкеназки еще хуже, чем англичанки, — говорит Роза.

— А моя хозяйка хуже фараона! Все ей не нравится, что бы я ни сделала, ей недостаточно чисто. Если бы могла, заставила бы меня вылизывать полы языком.

— Скажите, Сара, — Роза понимает, что такая беседа ни к чему не приведет, — а как у вас дела вообще? Все ли в порядке?

— Ну сами видите — муж в постели, я зарабатываю, куда деться.

— А как дети?

— Слава Б‑гу, все женились.

— И Ицхако?

— Ицхако — нет, — Сара понижает голос, точно сообщает секрет, — храни его Г‑сподь, он с Авраамом Штерном, как ваш брат Эфраим, они там вместе.

— Откуда вы знаете? — вскидывается Роза.

— Ицхако сказал. И не только они, Мимо из Суккат‑Шалом тоже. Там, в группе Штерна, у нас уже приличное представительство: человек тридцать — сорок из наших.

Роза ошеломлена. Эта Сара знает гораздо больше, чем она могла себе представить. Она решает отбросить церемонии и говорить без обиняков.

— Визина керида, я ничего не слышала о своем брате Эфраиме уже два года. Может, Ицхако что‑нибудь о нем рассказывал? Как он? Женился? Завел детей?

— Женился! — смеется Сара. — У них Эрец‑Исраэль вместо жены, некогда им жениться на женщинах!

— Скажите мне, — умоляет Роза, — Ицхако, чтоб он был здоров, говорил что‑нибудь об Эфраиме?

— Он много не говорит, — отвечает Сара. — Я и вижу‑то его не больно часто. Тихо придет, поест чего‑нибудь, поспит немного и так же тихо уйдет. Храни его Г‑сподь.

— Но как, как Эфраим попал в «Лехи»? Он же был пьяница горемычный, как они его взяли?

— Это Мимо его взял. Он увидел, как Эфраим шатается возле центральной автостанции в Тель‑Авиве, и увел его. И вот они уже устраивают англичанам веселую жизнь, дают им прикурить. Слыхали об ограблении Англо‑Палестинского банка в Тель‑Авиве?

— Это они? — поражается Роза.

— Они грабят англичан, чтобы на эти деньги купить оружие и воевать с ними.

— Мой муж говорит, что они еще хуже англичан, — вздыхает Роза. — Он говорит, евреи так себя не ведут.

— Хуже англичан нет! — решительно заявляет Сара. — Не скажу, будто мне нравится, что мой сын участвует в ограблениях, я его не для этого растила, но он же не кладет эти деньги себе в карман, он отдает их на благо нашего народа, а такие дела даже Б‑г на небесах оправдывает. Я каждую неделю на исходе субботы слушаю по радио, как Штерн выступает на «Голосе сражающегося Сиона»; прикладываю ухо к приемнику и слышу каждое слово. Все говорит по делу, все чистая правда.

— Пусть Б‑г хранит моего брата и вашего сына, — говорит Роза, прощаясь. — Если вдруг к вам придет Ицхако, скажите ему, пожалуйста: я прошу, умоляю его передать Эфраиму, что я хочу что‑нибудь узнать о нем. Пусть покажется, пусть я увижу, что он жив‑здоров. А если он не хочет приходить ко мне, пусть скажет, куда мне прийти, я приду в любое место в любое время. Прошу вас, сеньора Ланиадо, сделайте это для меня.

Роза решает сохранить эту встречу в тайне. Она никому не расскажет, что хочет связаться с Эфраимом. И уж конечно, не скажет Габриэлю, ведь она заранее знает, что он будет категорически против, и хотя он никогда ей ничего не запрещал, но встречаться с братом запретит наверняка. Она догадывается, что муж ей скажет: ты подвергаешь опасности себя и детей. Но с этого дня Роза начинает интересоваться новостями и просит Рахелику читать ей газеты. Из газет она узнает, что за голову Штерна назначена награда — тысяча лир и что его преследуют и разыскивают.

На исходе субботы, когда Габриэль с девочками после авдалы идут навестить Шмуэля и Мирьям, она остается дома, сославшись на то, что плохо себя чувствует, включает приемник «Зенит», стоящий на буфете, и ищет волну, на которой ведет передачи «Голос сражающегося Сиона». В ушах у нее раздается голос Штерна: «Достойный путь, который кончается поражением, — негодный путь. Негодный путь, который кончается победой, — в высшей степени достойный путь». Он прав, думает она, чтобы изгнать проклятых британцев из страны, приходится делать вещи, о которых в Торе не сказано. Но выбора нет. Интересно, что именно делает ее Эфраим. Если бы только она могла с ним встретиться! Она сказала бы ему, что гордится им, что одобряет его путь. Ведь это единственный путь, другого нет. Неважно, что говорит Габриэль, неважно, что говорят в «Хагане», что говорит большинство живущих в Палестине евреев; есть только один язык, на котором можно говорить с британцами, — сила! Только силой можно прогнать этих мерзавцев.

Год спустя, когда офицер полиции Томас Уилкин застрелил Авраама Штерна в квартире на улице Мизрахи в Тель‑Авиве, Роза горько его оплакивала. Даже Габриэль, которому решительно не нравилась деятельность Штерна и его людей, был потрясен: вот так, хладнокровно, взять и выстрелить в голову человеку? А Роза стояла, вцепившись в спинку стула, чтобы не упасть. Она чувствовала себя так, словно потеряла близкого человека. Ведь, слушая Штерна по радио, она превратилась в его восторженную сторонницу.

Роза плакала и о его беременной вдове.

— Б‑же праведный, ей, бедняжке, придется рожать ребеночка одной!

И Габриэль, как ни странно, тоже выказывал сочувствие вдове Штерна и их будущему ребенку.

— Что бы он ни делал, он все‑таки еврей, — говорил Габриэль. — Никакой англичанин не стоит и волоска с головы еврея.

И на том разговор заканчивался. Ну а Роза, сломленная гибелью Штерна, оплакивала его от всего сердца и находила утешение только в беседах с Сарой Ланиадо, своей новой подругой.

— Я должна увидеть Эфраима, — говорила Роза. — Я должна знать, все ли с ним в порядке, я не могу выдержать этих волнений, у меня болит сердце, когда я о нем думаю. Живет небось как собака, перебегает с места на место.

— Да, у них это так, — подтверждала Сара. — Живут в ямах, под землей, без света, чтоб их не обнаружили. Так что, Роза, позабудьте об этом; теперь, когда убили Штерна, они еще глубже уйдут в подполье, теперь и мой Ицхако ко мне не придет. Пасьенсия, Роза, пасьенсия, скоро эти британцы уйдут обратно в свою страну, и вы, даст Б‑г, увидите Эфраима.