Нет ничего удивительного в том, что в нашей стране бытуют весьма противоречивые представления о Рауле Валленберге. Причин тому много. Здесь и острейший дефицит достоверной информации из-за умалчивания, откровенной лжи и фальсификаций, и социально-психологические факторы, определяющие оценки и поступки конкретных лиц. Поэтому крайне актуальной становится публикация первой в России книги, посвященной жизни и судьбе шведского дипломата Рауля Валленберга, в которую вошли документальный очерк английского журналиста Джона Бирмана «Праведник» и Отчет шведско-российской рабочей группы, созданной в 1991 году для выяснения того, что случилось с Р. Валленбергом после его ареста и отправки в СССР в январе 1945 года Книга «Праведник. Рауль Валленберг. Отчет шведско-российской рабочей группы» вышла в издательстве «Текст» в 2007 году . 

Итак, весна 1944 года. Оберштурмбанфюрер Адольф Эйхман, возглавлявший отдел в Главном управлении имперской безопасности, отвечавший за «дела евреев и их перемещение», испытывал чувство невостребованности. Он уже очистил от выявленных евреев Германию и Австрию, Францию, Бельгию, Голландию и другие занятые Германией страны, сделав свое дело быстро и эффективно. Ему не терпелось продолжить успешно начатое. Руководство медлило. И вот наконец приказом Гиммлера он с командой был направлен в Венгрию, где проживало еще 750 000 евреев, для «окончательного решения» этого вопроса.

В то же время в Стокгольме Рауль Густав Валленберг также испытывал неудовлетворенность жизнью. Одаренный потомок богатого и влиятельного семейства, воспитанный в уверенности в своем высоком предназначении, он пока не добился ничего серьезного ни в коммерции, ни в области архитектуры, которой увлекался. Поэтому, когда ему было предложено отправиться с дипломатической миссией в Венгрию, он согласился. Что предшествовало этому предложению?

Вот что пишет Д. Бирман. В начале 1944 года президент Рузвельт учредил Управление по делам военных беженцев (УВБ), имевшее своей целью спасение евреев и других потенциальных жертв нацистских преследований. После частичной оккупации нацистами 19 марта 1944 года Венгрия стала приоритетным полем деятельности Управления. «Исходя из предположения, что присутствие иностранцев в официальном или неофициальном качестве будет оказывать на власти страны сдерживающее воздействие, в конце марта 1944 года управление обратилось в Международный Красный Крест (МКК) с предложением учредить в Венгрии полномочное представительство этой организации, которое защищало бы интересы преследуемых групп населения». МКК отверг это предложение «как несовместимое с традиционными функциями организации». Просьбы об увеличении штата дипломатического и консульского представительства в Венгрии были направлены также в Швейцарию, Испанию, Португалию и Турцию, но от всех стран, кроме Швеции, американцы получили отказ.

Шведы оказались сговорчивее по ряду причин. Они ощущали вину за то, что на раннем этапе войны разрешили германским вооруженным силам транзитный проезд по своей территории в Норвегию и Финляндию. Сейчас, когда стало ясно, что Германия войну проиграет, шведы больше не боялись перечить ей. Они также сознавали, что им следует поддерживать свой былой высокий авторитет в гуманитарных вопросах. К весне 1944 года они знали достаточно о зверствах нацистов — в частности, направленных против евреев, — чтобы заявить об этом во всеуслышание.

Представитель УВБ в Стокгольме Ивер К. Ольсен встретился с комитетом влиятельных шведских евреев для согласования действий. Комитет предложил подробный план, который подразумевал привлечение подходящего человека, нееврея, который мог бы отправиться в Будапешт и возглавить там миссию спасения.

Понятно, что такое лицо не могло действовать от имени США, находившихся в состоянии войны с Венгрией, поэтому оно должно было пользоваться покровительством шведского правительства. Кроме того, оно должно было быть наделено дипломатическим иммунитетом, располагать большими денежными средствами и иметь право выдавать шведские паспорта, чтобы обеспечить выезд в Швецию максимально возможного числа венгерских евреев.

Выбор, хотя и не сразу, пал на Рауля Валленберга, который, как характеризовал его старший компаньон, был не только сообразителен, энергичен, смел, способен к состраданию, но и носил известную фамилию. Что касается самого Валленберга, то определенную роль в его решении могла сыграть еврейская наследственность (прапрапрадед по материнской линии Бенедикс был, кажется, одним из первых евреев, переехавших в конце восемнадцатого века в Швецию). Точнее, отношение Валленберга к ней. Конечно, ему было известно, что он только на одну шестнадцатую еврей, но, гордясь своей родословной, он как-то сказал: «Человека, подобного мне, наполовину Валленберга и наполовину еврея, сломить нельзя».

Д. Бирман отмечает еще несколько значимых, на его взгляд, штрихов. Р. Валленберг был потрясен порядками в оккупированной нацистами Европе (хотя самое худшее к тому времени еще не открылось), и его мучило сознание, что как гражданин нейтрального государства он ничего поделать не мог. Однажды (превратно толкуемый эпизод), пригласив после танцев знакомую в свой «старомодный и элегантный кабинет», он, забыв обо всем, долго и страстно рассказывал ей об ужасах, свидетелем которых он, видимо, был.

Зимой 1942 года на просмотре в британском посольстве Р. Валленберг увидел фильм, герою которого — с виду избалованному и рассеянному университетскому профессору — удается перехитрить нацистов и спасти десятки их жертв. Будучи, как отмечали близко знавшие его люди, склонным к «мечтательности», Валленберг, повидимому, мысленно хорошо представлял себя в роли такого профессора и по дороге домой сказал сестре, «что мог бы заняться чем-нибудь в этом роде».

Через два года такая возможность ему предоставилась. Но прежде чем принять должность и отправиться в Будапешт, «мечтатель» Валленберг проявил глубокое понимание механизмов бюрократически-дипломатического мира и умение добиваться своего. Ему нужны были особые полномочия, и он получил их. Все девять его условий, весьма отличающихся от общепринятой дипломатической практики, были после консультаций на всех уровнях, включая премьер-министра и короля, выполнены.

Условия сводились к следующему: он будет пользоваться теми методами, которые сочтет уместными, в том числе подкупом, для чего будет располагать значительными средствами; будет наделен адекватным дипломатическим статусом первого секретаря дипломатической миссии, имеющим, кроме того, право обращаться в вышестоящие инстанции Швеции и Венгрии, минуя бюрократические процедуры; а также будет иметь право вступать в контакты с любыми лицами, включая заклятых врагов существующего режима, и предоставлять убежище в помещениях миссии лицам, имеющим выданные им шведские паспорта.

Валленберг был совершенно прав: не располагая такими полномочиями, он бы не сделал и малой толики того, что ему удалось сделать, но, к сожалению, у них была и обратная сторона, чреватая роковыми для него последствиями — равнодушием и бездеятельностью одних (возможно, от зависти или из-за профессиональных предрассудков) и обоснованной, на первый  взгляд,  подозрительностью других.

По прибытии в Будапешт 9 июля 1944 года Рауль Валленберг развернул со всей накопившейся в нем энергией деятельность, для которой, видимо, был предназначен судьбой и которая обеспечила ему место в истории. Он знал на основе поступающей к нему из разных источников информации, что времени у него безнадежно мало (фактически полгода). Его теперь уже явный противник Эйхман лез из кожи вон, формируя и отправляя новые эшелоны и колонны в гетто и газовые камеры. На пути его постоянно попадался Р. Валленберг, который, не щадя себя (спал не более четырех часов) и рискуя жизнью, влезал в вагоны или внедрялся в колонны и раздавал шведские паспорта.

Д. Бирман умело строит рассказ в двух параллельных планах: действия Эйхмана — противодействие Валленберга. Пронзительные документальные материалы, выдержки из дневников или воспоминаний воссоздают апокалиптическую картину происходившего.

Вспоминает Томми Лапид, впоследствии генеральный директор израильского радиовещания в Иерусалиме. В дом, где он жил, ворвались нилашисты (еще одна напасть — венгерские фашисты. — Н.К.) и забрали его мать и всех здоровых женщин. Но через два или три часа все вернулись. «Это было похоже на чудо. Хотя это и было чудо. Моя мать снова была со мной — она была жива, обнимала меня и целовала, и сказала только одно слово: «Валленберг».

Я знал, что это значит, потому что тогда человек по имени Валленберг стал для нас, евреев, живой легендой. В полном и кромешном аду, в котором мы тогда находились, где-то жил во плоти и даже передвигался по городу ангел-хранитель. Успокоившись, мать рассказала мне, что, когда их вели к реке, рядом остановился автомобиль и из него вышел Валленберг — они сразу узнали его, потому что такой человек был только один во всем городе. Он подошел к главарю нилашистов и сообщил ему, что эти женщины находятся под его защитой. Нилашисты стали с ним спорить, но в нем было столько личного обаяния, столько властной уверенности… Хотя никто его не поддерживал, и никто за ним не стоял. Нилашисты могли пристрелить его тут же, и никто бы об этом не узнал. Но вместо этого они смягчились и отпустили женщин».

И таких случаев было множество. Число спасенных неуклонно росло. Совершенно ясно, что для этого Валленбергу приходилось искать, находить и применять самые разные способы и средства, в том числе и далекие от традиционной дипломатической деятельности. Встречаться с любыми лицами, которые могли оказаться для него полезными, даже отужинать с профессиональным юдофобом Эйхманом, незадолго до этого грозившимся убить «эту еврейскую собаку».

Короче, настоящие дипломаты так не работают, это просто исключено со всех точек зрения. Поэтому для всех страдающих шпиономанией дипломатический статус Валленберга был только прикрытием, а на самом деле он работал на американскую, немецкую, естественно, шведскую и (кто больше?) советскую разведки. И из каких-то странных побуждений спасал евреев (вообще-то не только евреев, но и многих других, кому грозила опасность). Точных цифр нет, источники расходятся, но считается, что благодаря его личному участию и колоссальной организаторской деятельности ему в общей сложности обязаны жизнью 100 000 человек! Не суть важно, даже если меньше.

Одновременно с ноября 1944 года сотрудники Валленберга по его поручению разрабатывали подробный социально-экономический план восстановления нормальной жизни после поражения нацистов.

В январе Красная Армия с тяжелыми боями вошла в Будапешт. 17 января Валленберг с шофером отправился на восток в город Дебрецен, где находилось венгерское Временное правительство, чтобы представить свой план и обратиться к советскому командующему маршалу Малиновскому с просьбой о срочных поставках продовольствия и медикаментов для двух будапештских гетто. «На свободе Рауля Валленберга больше не видел никто». И вообще дальше все было, как в скверном политическом детективе, только его героем был не вымышленный персонаж, а живой человек и действительно герой.

Сначала причин для беспокойства не было. Шведский посол в Москве Стаффан Сёдерблум уведомил МИД на родине, что замминистра иностранных дел СССР В. Деканозов в письме сообщи, ему: «Меры по охране г-на Валленберга и его имущества советскими военными властями приняты». Оставалось только ждать его скорого возвращения. Потом неожиданно контролируемая русскими венгерская радиостанция передала, что Валленберг был убит по дороге в Дебрецен, вероятнее всего венгерскими фашистами или «агентами гестапо». Это сообщение вызвало глубокую озабоченность в Швеции, естественную обеспокоенность проявили и официальные круги США. Только через двадцать лет, когда были рассекречены соответствующие документы, общественность узнала, что посол Сёдерблум, по существу, дал понять послу Гарриману, что с делом Валленберга шведы разберутся без американской помощи, совершив чрезвычайно серьезную и, возможно ставшую фатальной ошибку. Другую не менее серьезную, он сделал через год, когда на аудиенции у Сталина информировал того, что он лично убежден в гибели Валленберга («…вот, значит, как Рауля бросили на произвол судьбы», — сказала сестра). Вероятно, поэтому, согласно достоверным показаниям, комиссар НКВД сказал Валленбергу в Лефортово: «Вы никому не нужны». А в августе 1947 года первый замминистра иностранных дел А. Вышинский дал категорический ответ на все шведские запросы: «Валленберга в Советском Союзе нет, и он нам неизвестен». Прискорбно, что министр иностранных дел Швеции гневно отвергал любые сомнения в правдивости Вышинского.

Однако, слава Б-гу, не все были глухи и слепы и столь инертны и малодушны, как представители официальных кругов. По мере возвращения из СССР на Запад отбывших срок военнопленных стали распространяться слухи о том, что Валленберга видели в московских тюрьмах. Журналист Р. Филипп, австрийский еврей, переселившийся в Швецию, опубликовал книгу о подвигах Валленберга в Будапеште, в которой весьма впечатляюще доказывал, что тот по-прежнему находится в плену у русских.

Ему удалось убедить в этом скептически настроенную шведскую общественность. Вскоре был создан Комитет гражданского действия в защиту Валленберга, представлявший 26 общественных и политических организаций с числом членов до миллиона человек. Были собраны и направлены в Москву свидетельские показания, неопровержимо доказывавшие, что Валленберг был взят под стражу в 1945 году и находился в заключении в Советском Союзе. После долгих проволочек, наконец, в феврале 1957 года был получен ошеломительный ответ, названный потом «меморандумом Громыко». В нем, в частности, сообщалось, что был обнаружен единственный (sic!) документ — рукописное донесение от 17 июля 1947 года начальника санчасти лубянской тюрьмы полковника Смольцова бывшему министру государственной безопасности В. Абакумову о внезапной смерти, предположительно от инфаркта, Р. Валленберга. И далее о том, что тело было кремировано без вскрытия, что Смольцов умер, а Абакумов за свершенные тяжкие преступления по решению Верховного суда СССР расстрелян. И… соболезнования.

К этому времени шведская сторона располагала данными, позволявшими считать меморандум недостоверным по всем пунктам, но советская сторона упорно стояла на своем. Поэтому по указанию премьер-министра Швеции Т. Эрландера в 1965 году была опубликована Белая книга, содержащая собранные драматические разоблачения. Однако многие восприняли ее как подведение итогов, признание того, что власти действовали недостаточно энергично, что вряд ли удастся узнать что-либо новое о трагической судьбе Валленберга и тем более что-либо изменить. Комитет самораспустился. И только семья и наиболее преданные друзья продолжали добиваться истины.

В мае 1973 года мать Валленберга обратилась с просьбой о помощи к госсекретарю США Генри Киссинджеру. Запрос Советскому правительству от имени правительства Соединенных Штатов был подготовлен, но одобрения Киссинджера не получил. Позднее он утверждал, что не видел его, хотя в Швеции до сих пор считается, что здесь были сугубо политические соображения — из-за недовольства политикой шведов, осуждавших США за войну во Вьетнаме.

Не помог Валленбергу и его соотечественник — генеральный секретарь ООН с 1953 по 1961 год Дат Хаммаршельд, прикрывший свое безразличие дипломатической фразеологией о том, что ему как шведу и как генеральному секретарю неудобно обращаться к русским с вопросом о Валленберге.

Список можно продолжить. Богатые и влиятельные родственники Рауля Маркус и Якоб Валленберги не заняли в защиту кузена отчетливо выраженной публичной позиции, может быть, из-за присущей им нелюбви к гласности, а может, из опасения повредить своим деловым отношениям с Советским Союзом. Как печально заметил один из друзей семьи: «Ирония, наверное, в том, что, если бы Рауль был усыновлен своим отчимом и принял фамилию фон Дардель, он был бы освобожден много лет назад».

В конце очерка Д. Бирман ставит два вопроса: зачем арестовали и почему не отпустили, и пытается дать мало-мальски логичные ответы. Нам же здесь нечему удивляться. Наоборот, было бы странно, если бы не арестовали. Надо было узнать, на кого работает этот шведский «дипломат», и его доставили в Москву. А поскольку шведские власти вели себя инертно, можно было не торопиться отпускать его на родину и попытаться использовать каким-либо образом, например обменять или завербовать. А потом, когда Швеция показала, что всерьез озабочена его судьбой, уже было поздно. Если он и не был казнен, что не исключено, хотя и маловероятно, отпускать его было нельзя, и он был заживо похоронен в ГУЛАГе.

В августе 1989 года власти СССР по собственной инициативе произнесли наконец запретное слово «Валленберг». По указанию президента советский посол в Швеции пригласил в Москву Нину Лагергрен и Ги фон Дарделя обсудить с ними дело их сводного брата. Встреча в большей степени разочаровала. У членов делегации сложилось впечатление, что советские власти скорее не могли, чем не хотели предъявить юридически убедительное свидетельство смерти Рауля. В сентябре 1991 года приступила к работе шведско-российская группа. Ее отчет — удивительно удачное дополнение к очерку Д. Бирмана. Судьба одного человека, Рауля Валленберга, во всей ее загадочности и трагичности прослеживается сначала в документально-художественном очерке, производящем потрясающее впечатление, а затем в эмоционально-нейтральном отчете, к которому — после всех оставшихся открытыми вопросов — просто нельзя не обратиться. Поэтому он прочитывается на одном дыхании, за сухим текстом кроется скрупулезная, подвижническая и тяжелая (не только в физическом смысле) работа. Но по итогам (имеются в виду не чувства, а документы) они мало чем отличаются друг от друга. Достоверно только, что Р. Валленберг был арестован и сгинул в ГУЛАГе. Далее остается лишь надеяться на чудо, как надеялась и верила до конца своих дней мать Рауля, подобно матерям других «пропавших без вести» в других странах. Сын родился в 1912 году, мать умерла в 1979-м. Она еще могла надеяться, но сейчас… ну, да, надежда умирает последней. Конечно, надо искать, должна же восторжествовать справедливость. Но даже если и сыщется какой-либо документ, он ничего существенно не изменит. Главный итог в том, что жизнь Р. Валленберга состоялась (правда, мы никогда не узнаем, что думал об этом он сам). Всего полгода он ощущал себя счастливым. Шла страшная война, ее адское чрево рождало чудовищ. Но по какому-то неписаному закону всегда (всегда ли? — поморщатся скептики) находится кто-то, кто поднимается против зла. Этот частный случай противостояния добра и зла образует содержательный вектор всей книги, придавая ей общечеловеческую ценность. Один человек может спасти десятки тысяч! Палко Форгац, спасенный Валленбергом, сказал: «Он был более велик, чем герои древности. Он творил добро не во благо человека, а просто ради добра. Он никогда ничего не требовал и не ждал благодарности за то, что делал. Он знал, что люди слабы и ничтожны, и не стремился сделать их лучше. Он только хотел им помочь».

Жизнь продолжается. Но есть и другой урок этой книги. Как несправедлив и жесток наш мир! И не только в своих крайних патологических проявлениях, будь то бойня Освенцима или ГУЛАГа, а в самой обыденной повседневности, где люди преступно равнодушны друг к другу, даже не удосуживаются просто понять другого (понимание — лишь частный случай непонимания, — с горечью резюмировал Л. Виттгенштейн), где доминируют политические, идеологические, национальные, корпоративные и прочие узкоэгоистические интересы и где усилия многих и многих тысяч не в состоянии спасти одного (!) человека.

Как часто зашоренность, нежелание сделать усилие и попытаться абстрагироваться от несущественного и выделить главное приводит к тому, что внимание концентрируется на второстепенном. Я уверен, что спасенным в Будапеште было глубоко безразлично, какие странности были у Валленберга, какой была его сексуальная ориентация и был ли он шпионом. Именно это вызвало повышенный интерес бывшего разведчика Л. Безыменского в его исследовании «Будапештский мессия». В отчете же говорится, что нет документального подтверждения того, что Валленберг работал на какую-нибудь разведку. Вообще в этой связи возникает вопрос: отчего многих так волнует, шпион он или нет? Что, если шпион, значит, уже и не герой? Валленберг истребовал себе право вступать в контакты с кем угодно ради спасения людей. И вступал. Исходя из здравого смысла можно предположить, что в Будапеште ему приходилось встречаться с представителями разных разведок. И пусть у кого-нибудь поднимется рука бросить в него из-за этого камень!

Придется повторить, что мир, в котором мы живем, весьма далек от совершенства. Не успели смолкнуть восторги по поводу вступления в третье тысячелетие, как мы попали, — убеждают нас, — в третью мировую войну. Опять, и каждый раз все больше и больше, нужны люди, наделенные «небесным даром» (А. Шопенгауэр) сострадания. Рецензируемая книга — именно о таком человеке. Если вас интересуют его странности, ищите рассказа о них в другом месте. Говорят, что с чувством юмора у него было все в порядке. Тогда ему должны были бы понравиться слова Станислава Ежи Леца: «Не доверяйте людям, они способны на великие дела».

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», №75)