Акт провозглашения украинской державы лидерами Организации украинских нацио­на­лис­тов (ОУН) 30 июня 1941 года совпал с началом одного из самых страшных еврейских погромов. Одновременно со вступлением войск нацистской Германии во Львов Украинская народная милиция устроила облаву на евреев с целью выявить тех, кто сотрудничал с советской властью. В результате за три дня бесчинств лишились жизни 4000 евреев. Cегодня предпринимаются значительные попытки защитить репутацию ОУН-УПА и придать Львовскому погрому иные очертания. Большой резонанс вызвало заявление полпреда Украины при ООН Юрия Сергеева о необходимости пересмотра обвинений в адрес ОУН-УПА, выдвинутых Нюрнбергским процессом. Обсуждение темы Львовского погрома в очередную его годовщину приобретает особую актуальность. И некоторые исследователи, учитывая ее, отказались участвовать в нашем круглом столе. Но мы, журналисты, считаем полезным обсуждать самые сложные темы при условии, что ни одна из точек зрения, в том числе полярных, не замалчивается. Площадка для дискуссии компетентных, уважающих друг друга собеседников предпочтительней театра военных действий. Особенно в те моменты истории, когда такая фраза, увы, перестает быть фигурой речи. В беседе принимают участие: историк, профессор НИУ ВШЭ Олег Будницкий (Москва); историк, переводчик, преподаватель Украинского католического университета Андрей Павлышин (Львов); историк, директор Украинского института изуче­ния Холокоста «Ткума» и Музея «Память еврейского народа и Холокост в Украине» Игорь Щупак (Днепропетровск); историк, сотрудник Центра по исследованию антисемитизма им. Видала Сассона в Еврейском университете в Иерусалиме Даниил Романовский (Иерусалим); историк, сотрудник Российского центра «Холокост» и член комиссии «Яд ва-Шем» по присуждению звания «Праведник народов мира» Кирилл Феферман (Иерусалим).

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ Некоторые американские и канадские историки полагают, что не учини НКВД расстрелов во львовских тюрьмах накануне отступления, не было бы и погромов. Но одни историки думают так, другие — иначе. На самом деле это не принципиально. Нацисты и их пособники уничтожали евреев вне зависимости от того, были ли осуществлены сотрудниками НКВД убийства заключенных в местных тюрьмах. Объявить советскую власть еврейской, приписать преступления НКВД прежде всего евреям — типичная нацистская уловка. На многих нацистских карикатурах, листовках и плакатах Сталин изображался с еврейскими чертами, в окружении евреев. Особенность Львовского погрома, как и сопоставимого с ним по степени зверства Каунасского, в том, что он осуществлялся местным населением, как идейными националистами, так и ведомой ими толпой. «Карнавальной» толпой, по Джону-Полу Химке. Но, разумеется, без немецкой оккупации, без уверенности погромщиков в одоб­рении их деяний нацистами погромы вряд ли стали бы возможны. Для Львовского погрома характерны не только массовые убийства, но и унижение евреев, унижение — это принципиально, это видно на многочисленных сохранившихся фотографиях, «документировавших» Львовский погром. За всем этим стояла определенная идеология… Для тех, кто читал произведения Дмитро Донцова, нет вопроса, откуда все идет… От теоретического признания необходимости «расовой гигиены» до массовых убийств дистанция гораздо короче, чем это может показаться. Львовский погром послужил «прелюдией» к полному уничтожению местных евреев. Нацистами было создано Львовское гетто, одно из самых крупных не только на территории СССР в границах 1941 года, но и Европы. К началу 1942 года в гетто насчитывалось более 100 тыс. евреев, и подавляющее большинство их было уничтожено. Уничтожение евреев не было бы возможно без более или менее активного участия местного населения, без коллаборационистов. Львовский погром — один из частных случаев, когда местное население, местные националисты участвовали в истреблении евреев. Этот случай был не единственным. В местечке Едвабне, как показано в ставшей знаменитой книге Яна Гросса «Соседи», местные евреи были уничтожены местными жителями — поляками. Хотел бы подчерк­нуть два принципиальных момента: во-первых, немногие спасшиеся в период Холокоста евреи остались в живых благодаря помощи местных жителей, так что антисемитские настроения, не говоря уже о пособничестве нацистам, нельзя абсолютизировать. Во-вторых, как я понимаю, тема Львовского погрома возникла в связи с современными политическими событиями. Я категорический противник того, чтобы история использовалась в качестве дубинки в современной политической борьбе, точнее, в пропаганде. Любые исторические аналогии условны, а в некоторых случаях опасны и могут скорее дезориентировать не только население — объект пропаганды, но и самих политиков, которые сначала наклеивают ярлыки «фашистов» своим оппонентам, а потом сами начинают в них верить.

Теперь по поводу «Дней Петлюры» и того, что дата их была выбрана заведомо неверная. (Речь идет о новом погроме во Львове конца июля 1941 года — жертвами его стали еще 2000 человек, — поводом к которому был объявлен «юбилей» убийства Петлюры в Париже Самуилом Шварцбардом. — Ред.). Не знаю, насколько педалировалась тема убийства Петлюры Шварцбардом в период Львовского погрома. Поводом для мести мог стать не только тот факт, что убийца Петлюры — еврей по происхождению, но и то обстоятельство, что Шварцбард был оправдан большинством присяжных и незамедлительно освобожден из тюрьмы «La Santé», в стенах которой он провел полтора года предварительного следствия. Думаю, Петлюра был просто поводом, а уж цифры, даты для инициаторов погромов значения не имели, они прекрасно понимали, что толпе недосуг проверять даты. Мне хотелось бы подчеркнуть, что было характерно для Холокоста на территории СССР: нацисты уничтожали евреев по месту их жительства, они по большей части не вывозили их в лагеря уничтожения на территории Польши. По мнению нацистского руководства, на Востоке, на территории СССР можно было особо не церемониться. В отличие от стран Западной Европы, откуда евреев депортировали в Польшу. Вместо депортации — массовые расстрелы, гетто, в которых евреи выполняли какие-то работы, а потом их все равно убивали. Нацисты были уверены, что местное население к убийствам евреев отнесется или с одобрением, или терпимо. Я ни в коей мере не хочу сказать, что все население относилось именно так, но значительная его часть участвовала в ограблении евреев, в растаскивании еврейского имущества.

Антиеврейское насилие начинается в период первой мировой войны, точнее, в самом ее начале. Просто так вышло, что погромы времен Гражданской войны заслонили собою те, что происходили в первую мировую. Когда русская армия вошла в Галицию, она отличалась особой жестокостью в отношении к евреям. В 1914 и 1916 годах были так называемые «военные погромы», это когда евреев обвиняли в шпионаже и измене, а то и в стрельбе в русских солдат. Не будем забывать, что Галиция никогда не входила в состав Российской империи, галицийские евреи были подданными Австро-Венгрии. Во Львове в ответ на «выстрел еврейки из окна» было убито 18 евреев и разграблен еврейский квартал. Подобные «выстрелы» послужили сигналом к началу погромов едва ли не в десятке других населенных пунктов. Член Государственной думы и организатор санитарного отряда, действовавшего в прифронтовой полосе, князь Игорь Демидов иронизировал, что в каждом городе некая еврейская девушка стреляет в русских, причем «выстрел еврейки» всегда раздается из окна того дома, в котором помещается лучший магазин в городе. Эти погромы послужили своеобразной моделью для эпохи погромов времен Гражданской войны и в какой-то степени всех тех погромов, которые происходили в дальнейшем. В 1918 году погром во Львове учинила польская армия, было убито около 70 и ранено около 500 евреев. Мы можем проследить динамику: дело не в том, что в погромах в период первой мировой войны было убито меньшее количество людей, дело в том, что тогда это были скорее эксцессы, которые в конечном счете быстро ликвидировались, и при нормальной, условно говоря, оккупационной власти сравнительно быстро устанавливался некий порядок. Евреи находились в униженном положении, но речь не шла о массовых убийствах… В период войны Гражданской погромы все в большей степени приобретают идеологический характер, появляется убийственная, в прямом смысле слова, формула «еврей = большевик», число жертв вырастает на порядок. Это уже, до некоторой степени, репетиция Холокоста. В наибольшей степени в убийствах евреев «отличились» петлюровцы и белые. Я пишу об этом подробно в книге «Российские евреи между красными и белыми». Убийства евреев во время второй мировой войны — государственная политика, политика нацистской Германии, направленная на тотальное истребление евреев. Только при такой политике могло произойти то, что произошло во Львове. Без содействия вермахта Холокост бы не принял таких масштабов. Кстати, когда немцы узнали, что при их поддержке их же подручные собираются строить свое национальное государство, они очень быстро кого-то расстреляли, кого-то посадили. Думаю, не надо пояснять, сколь важна в контексте этих трагических событий «политика памяти». Я был во Львове в июне 2011 года, в дни 70-летия со дня нападения Германии на Советский Союз. Чудный, замечу, город. И во Львове, и в ближайших городках на центральных площадях стояли стенды, были вывешены плакаты, на которых были написаны имена людей, убитых в июне 1941 года в тюрьмах сотрудниками НКВД. Это чрезвычайно важно: память о преступлениях сталинских палачей не должна исчезнуть, в особенности во времена, когда постоянно предпринимаются попытки «с пониманием» отнестись к деятельности «эффективного менеджера». Но что меня неприятно удивило — ни слова об убитых в том же июне — начале июля евреях, расстрелянных нацистами польских профессорах… Память о жертвах не должна быть избирательной.

Львовский погром — один из самых «зафиксированных» в истории, в распоряжении историков оказалось множество фотографий и кино­хроники. Некоторые из этих фотографий без указаний на место событий были показаны в знаменитом фильме Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». В фильме, конечно, не говорилось, что убийства евреев в данном случае осуществлялись не немцами, а их пособниками. В том числе одна из фотографий из целой серии, запечатлевшей, как еврейских женщин заставляют раздеваться и водят по улицам обнаженными, а затем убивают. Это все страшно, но еще и в высшей степени омерзительно. Даже для некоторых офицеров вермахта происходившее было «чересчур». Командир одного из батальонов полка «Бранденбург-800» доносил о еврейском погроме во Львове 1 июля 1941 года: «Украинское население и частично беднейшее польское население, если оно имеет австрийское происхождение, встретило войска как освободителей. Резня, которую устроили красные, разожгла ярость до предела. 30 июня 1941 и 1 июля случились крупные насильственные акции против евреев, которые частично приняли характер погромов. Направленные сюда полицейские силы выказали себя неспособными справиться с этой задачей. Они провоцировали население своим чрезвычайно грубым и вызывающим поведением по отношению к безоружным. Как сообщается в донесениях воинских частей, сами войска возмущены актами жестокости и мучения. Они считают, безусловно, необходимым безжалостный суд над теми, кто виновен в большевистской бойне, но не понимают причиненных мучений и расстрелов всех согнанных вместе без разбору евреев, среди них женщин и детей. Это производит разрушительное с точки зрения дисциплины впечатление, особенно на украинские воинские части». Но это исключение, в целом вермахт оказал необходимую поддержку айнзацгруппам, главной задачей которых было уничтожение евреев.

АНДРЕЙ ПАВЛЫШИН Я считаю, что историографически это событие разработано очень слабо, оно зиждется на мифах, созданных немецкой и советской пропагандой. Для тщательного изучения, а тем более интерпретации этих событий наличествующего фактажа недостаточно. Нужно поднимать немецкие материалы, советские архивы, которые сейчас находятся в России, польские и израильские источники, и все это сопоставлять, дистанцируясь от эмоционального потенциала нацистской визуальной пропаганды. Для меня, скажем, непонятны механизмы организации этого погрома и его рамки. Город оккупирован армией, в нем происходят массовые беспорядки, но весьма контролированно и в определенных рамках, а значит, существовал план, люди, которые осуществляли надзор за происходящими событиями, удерживали все в рамках и в определенный момент прекратили насилие. По своей модели это очень похоже на те погромы, которые проходили во многих городах Западной Европы сразу после прихода туда нацистов. Это, насколько я понимаю, типичная «форма убеждения» евреев уйти в гетто, где они якобы смогут найти для себя лучшую защиту. Списывать все на спонтанные действия обезумевшей толпы или заговор бандеровцев я бы не стал. Эти акторы событий были слишком слабы, чтобы с ними не справились немецкие военные. Далее, мне совершенно непонятен состав погромщиков. Существующая черно-белая схема всю вину возлагает на местных украинцев. Но всем известно, что Львов до второй мировой войны был преимущественно польским городом, в котором поляков было более половины населения, рядом с третью евреев и где-то около одной шестой — украинцев. Как мог случиться «украинский» погром в практически сплошь польско-еврейском центре города, в котором украинцы жили на окраинах, во всяком случае, довольно дисперсно? Места, где происходили погромы, — это места компактного проживания евреев рядом с пенитенциарными учреждениями, где НКВД совершил убийства политических заключенных. Рядом — большие районы, заселенные поляками. Невозможно, чтобы они остались безучастными в этой ситуации, ведь во Львове еврейские погромы происходили начиная с 1918 года и до конца 1930-х годов, и осуществлялись они польскими правыми экстремистами. Какова их роль в погроме 1941 года? И третий вопрос: совершенно непонятна роль бывших советских милиционеров, которые пере­шли на службу новой власти и очень быстро стали костяком полиции. Было бы интересно узнать степень их участия в погроме, их мотивацию и дальнейшую судьбу. Я считаю, что это трагическое событие, стоившее жизни многим тысячам львовских евреев, нужно всесторонне исследовать, возможно, с привлечением государственной комиссии или Института национальной памяти, с предоставлением широких полномочий членам комиссии в отношении доступа к архивам разных стран. До сих пор подобные исследования оставались уделом отдельных академических ученых, которые имели значительно меньший потенциал для систематического изучения и сравнения источников.

Я полностью согласен с Ярославом Грицаком, замечательным ученым, моим наставником и другом, полагающим, что украинцам в свое время была присуща юдофобия, но не антисемитизм как сформулированная идеология и система взглядов. Разделяю его либеральную точку зрения на исторические процессы и способ представления прошлого. Он прав, когда говорит, что в украинском обществе до второй мировой войны (мы говорим о конкретном периоде) не существовало самого опасного — расистского антисемитизма. Многие видные деятели украинского движения имели еврейские корни, но без ограничений занимали лидирующее место в общественных организациях, партиях, прессе. Показателен пример рода Рудницких: дети провинциального нотариуса Ивана Рудницкого и львовской еврейки Иды Шпигель, которая воспитала их после ранней смерти мужа, десятилетиями были лидерами украинской общины Галиции. Они, конечно, ассимилировались в украинской среде, не исповедовали иудаизм и сами себя считали украинцами. Подобное было немыслимо в Германии и оккупированных ею странах, где применялись «Нюрнбергские» расистские законы. Да, был распространен, и это неминуемо после многих столетий пропаганды, дискурс религиозного антисемитизма. У украинцев его смягчали карнавальные, фольклорные формы воплощения, а также опыт совместного проживания в маленьких местечках и на селе. Также существовал экономический антисемитизм — последствие конкуренции в торговле, банковском деле и т. п. Самой опасной из распространенных среди украинцев разновидностей антисемитизма был идео­логический миф «жидокоммуны», которая якобы была переплетением интересов всемирного коммунизма и всемирного еврейства, а поскольку в СССР украинцев и украинское движение преследовали, то евреи-большевики, евреи-чекисты считались врагами Украины и украинства. Но это ни в коем разе не распространялось на религиозных евреев, на сионистов, на представителей еврейского национального движения. Им сочувствовали, их поддерживали, их понимали… Серьезных предпосылок для участия украинцев Галиции и Волыни в нацистском Шоа не было. Значительно большую опасность, по моему мнению, для галицийских евреев представляла та часть поляков Галиции и Волыни, которые исповедовали крайне правые убеждения. Был известен расистский антисемитизм последователей Романа Дмовского и фалангистов, все знали о случаях организованных польскими националистами погромов, «гетто» задних лавок в университете, убийств еврейских политиков и студентов, в том числе и во Львове. В то же время до 1939 года антисемитизм в среде украинского подполья был явлением крайне маргинальным. Во всяком случае, жертвами политического террора ОУН до 1939 года были украинцы, поляки и советские граждане, но ни одного еврея.

Наверное, причин того, что бандеровцы и евреи поддерживали друг друга в лагерях ГУЛАГа, было много, и почему было так, лучше всего могли бы объяснить сами участники событий. Но, если попытаться реконструировать их логику, то для бандеровцев, солдат антикоммунистической партизанской армии, главным врагом был Советский Союз, сталинский оккупационный режим. В украинской среде столетиями культивировался христианский антисемитизм, но его действие было в значительной мере нивелировано в годы войны ужасом от организованного нацистами Шоа, а с другой стороны, это произошло благодаря участию украинского националистического подполья и христианских священников и монахов в спасении евреев. Но ведь те евреи, которые попали в лагеря, были признаны советской властью врагами, исповедовали определенные взгляды и делали что-то такое, что наносило вред СССР и сталинскому режиму, а значит, они — союзники, побратимы в борьбе. Опыт личного общения перечеркивал стереотипы, и когда украинцы встречали евреев-единомышленников, искренне верующих, порядочных людей, или идеалистов, мечтающих о собственном государстве на Святой земле, антикоммунистов, они охотно шли им навстречу и принимали в свой круг. Существуют неоспоримые факты участия евреев в Украинской повстанческой армии, а также участия в антикоммунистическом подпольном движении в сталинских концлагерях, даже лидерства в восстаниях узников.

В советской пропаганде, в способах представления прошлого, предложенных миллионам граждан современной Украины, которые учились в советских школах и высших учебных заведениях, память о Шоа отсутствовала как таковая. Говорилось об уничтожении советских людей, о нацистских преступлениях, но рассказ о таких потрясающих сознание трагедиях, как Бабий Яр или Львовский погром 1941 года, в историческом дискурсе не звучал. Поэтому информация обществом не усвоена, оно просто ничего об этом не знает. Как ни парадоксально, о Шоа, о страданиях еврейского народа, геноциде евреев говорили интеллектуалы-оппозиционеры, которых современный путинский дискурс причисляет к «бандеровцам», «украинским националистам» и т. д. Эти люди, я себя также причисляю к ним, постепенно придавали этой теме общественное звучание. Нам приходилось рассказывать о вещах, про которые люди почти ничего не знали. В независимой Украине, в частности во Львове, больной темой стала тема сталинского геноцида, бессудных расстрелов времен первой советской оккупации Галиции и Волыни 1939–1941 годов. В бывшей тюрьме на улице Лонцкого был создан музей сталинского и гитлеровского террора, очень рекомендую посмотреть его страницу в Сети, побывать в нем, это незабываемое впечатление. Музей рассказывает о страшном преступлении сталинистов, которые убили в тюрьмах Львова и других городов Галиции тысячи людей, в отношении которых не было доказано никакой вины, их просто арестовали по доносу, а нередко — по разнарядке. По моим подсчетам, около 10% бессудно расстрелянных — евреи, некоторое количество поляков, но большинство все же украинцы. Продолжением музейного нарратива должна стать тема еврейского погрома, но прежде стоит ее хорошо изучить, комплексно представить и рассказать обществу. Но еще более масштабной по количеству жертв катастрофой для евреев Галиции стало уничтожение Львовского гетто, Яновский концлагерь на окраине Львова. Эти объекты почти не мемориализированы, ни СССР, ни постсоветская Украина этим не занимались. И только сейчас, после революции достоинства, я думаю, мы решим этот вопрос и надлежащим образом почтим память в местах мученической гибели сотен тысяч евреев. Это настоящий скандал, что ничего не сделано до сих пор, чтобы как-то защитить мемориальное святое место, где погребен прах около двухсот тысяч людей, на территории Яновского концлагеря. В советские времена там был собачник, теперь — руины, бомжи… Каким образом мифические «бандеровцы» мешали государству Кучмы, Ющенко и Януковича навести там порядок? Риторический, конечно, вопрос. Украинцы не чувствуют «фантомной боли» Львовского погрома, потому что не знают о еврейском Холокосте или знают очень мало. Евреи современного Львова знают о событиях Шоа в Галиции опосредованно, потому что в большинстве своем приехали во Львов из других регионов СССР уже после войны. А те евреи, которые жили во Львове во времена второй мировой войны и чудом уцелели, преимущественно эмигрировали и живут в Польше, Израиле, Германии, Италии. Я встречаюсь с ними, разговариваю, перевожу тексты воспоминаний. У этих людей, конечно, самая сильная боль, самое сильное ощущение той трагедии, огромной и невообразимой, ведь от еврейского Львова после войны не осталось в живых и половины процента. Современные львовские евреи понимают эту драму, чувствуют ее в полной мере, поскольку их родственники также погибли в годы Шоа, но донести ее украинскому обществу им трудно, поскольку ресурсы очень ограничены. Вопрос о дивизии «Галиция» содержит некое недоразумение, проистекающее из наследия советских манипуляций. Общеизвестно, что основными виновниками осуществленного в годы войны нацистами Шоа были расстрельные айнзацгруппы и отряды СС, которые уничтожали евреев в гетто и лагерях смерти. Организация СС ставила перед собой совершенно определенные цели, в том числе и геноцид евреев. Но ей в гитлеровской Германии были подчинены военные подразделения из числа добровольцев не немецкого происхождения, которые хотели участвовать в войне против коммунизма и СССР, в качестве т. н. «оружия СС» (ваффен СС). Кстати, одной из целей существования отдельного командования для СС была попытка уравновесить армию (вермахт), чтобы та не восстала против всевластия нацистской партии. Украинцы из Галиции не были и не чувствовали себя гражданами Советского Союза, наоборот, ощущали огромную неприязнь к коммунизму. Они использовали возможность войны против него, взяв в руки оружие в 1943 году с тем, чтобы к концу войны могла возникнуть отдельная украинская армия. Группе украинских политиков казалось, что возможны сценарии времен окончания первой мировой, и они совершили огромную глупость, выступив с инициативой создания украинской дивизии, когда уже была совершенно ясна перспектива краха гитлеровской империи. Кстати, к лету 1944 года, когда 14-я пехотная дивизия под названием «Галиция» приобрела боеспособность, галицийское еврейство было уже преимущественно уничтожено. Украинские добровольцы не имели отношения к убийствам евреев, хотя формально их фронтовая часть была подчинена руководству ваффен СС. Евреям, я считаю, нет повода их в чем-то обвинять, прощать или вообще как-то морально судить тех молодых людей из галицийской дивизии, которые воевали с оружием в руках на поле боя и 90% личного состава которых погибли в бою под Бродами в августе 1944 года. Они делали то, что считали нужным для защиты своего дома, своей отчизны и своей идентичности, причем военных преступлений не совершили. Но ваш вопрос, скорее, обращен к самой истории, которую мы должны знать, изучать, оценивать… Для меня этические категории применимы к живым людям, и я не знаю, есть ли смысл прощать или не прощать тех, кто давно мертв? В христианской парадигме этики они предстоят пред судом Бога, а не людским. Но этические системы бывают разными, и я ничего не могу посоветовать евреям, поскольку решать им, опираясь на мудрость тысячелетий. Я могу только склонить голову в скорби и почтить память миллионов погибших в Шоа. И постоянно напоминать об этой катастрофе современникам.

ДАНИИЛ РОМАНОВСКИЙ Нацистская пропаганда показала советским лидерам: миф о сродстве между коммунизмом и еврейством действует во вред коммунистическому делу. От моральной поддержки евреев, а значит, и от педалирования темы нацистского антисемитизма следовало по возможности отказаться. Фашизм изображался как сила, противостоящая интернациональному коммунизму, а не еврейству. Далее, представление о том, что евреям принадлежат ведущие позиции в советском административном аппарате, или что, по крайней мере, евреи — это привилегированная группа населения в СССР, особо любимая «большевиками», — жило в народной среде в 1930-х годах и нередко озвучивалось теми, кто был недоволен политикой советского режима. Сводки НКВД очень ясно показали это, например, в 1937 году. Это обстоятельство тем более заставляло советских лидеров отмежеваться от евреев. Кроме того, уже в предвоенном СССР обозначился подъем русского национализма, а вместе с ним и государственного антисемитизма. Война усилила этот процесс многократно. Концепция Великой Отечественной войны также «национализировалась»: эта война была не просто защитой первого в мире государства рабочих и крестьян от фашистов, но и война русского народа против вечно агрессивной Германии, посягнувшей на русские земли. Представление о евреях как особых (и первоочередных) врагах нацистской Германии не вписывалось в такую концепцию войны. Наконец, был и народный антисемитизм, всплеск которого был зафиксирован с началом войны: советский режим вынужден был считаться с настроениями масс. Утверж­дение о том, что советские средства массовой информации не признавали особого характера действий немецких фашистов против еврейского населения, не совсем корректно. В 1941 и 1942 годах средства массовой информации в СССР, в умеренных дозах, сообщали о нацистских акциях, направленных специфически против евреев. Сообщено было о расстрелах евреев в Бабьем Яру, в Мариуполе, об «акциях» во Львове, в Одессе и т. д. В советском официальном дискурсе, однако, отсутствовал тезис о том, что уничтожение евреев — одна из первоочередных задач нацистского режима и что у этой акции есть свое специфическое идеологическое обоснование. Следует заметить, что не только советские СМИ замалчивали особый характер действий нацистов против еврейского населения: по меньшей мере, до 1943 года британские и американские «массмедиа» также не признавали его. Замалчивание Холокоста в СССР было частью общей картины замалчивания Холокоста в странах антигитлеровской коалиции и в нейтральных странах.

Бывшие служащие советской милиции и другие представители довоенной партийно-советской элиты в заметных количествах пошли на службу к оккупантам не только во Львове. Таких оказалось много и в остальных частях Украины, и в Белоруссии, и в России, и в странах Балтии. По некоторым свидетельствам, русский куратор Минского гетто Владимир Городецкий некогда был преподавателем истории ВКП(б) из Ленинграда. В Латвии Викторс Арайс, до того как летом 1941-го стал командиром расстрельной «команды Арайса», был начинающим советским юристом. В Литве летом 1941 года новоиспеченные литовские комсомольцы массами — иначе не скажешь — повалили в полицейские батальоны. Для бывших советских функционеров участие в антиеврейских акциях было способом очиститься в глазах немцев за свое «большевистское» прошлое.

Что касается того, была ли причиной широкого участия западных украинцев в геноциде евреев советизация края в 1939–1941 годах или это было проявлением украинского национализма. Разумеется, советизация Западной Украины была одной из важнейших причин. Она привела к развалу экономики в регионе и к резкому падению уровня жизни населения. За этим последовало унизительное подавление всех форм самоорганизации украинцев; затем при­шли полицейские репрессии и массовые депортации. Миф об иудеобольшевизме был наготове, его пропагандировали многие правые идеологи во 2-й Польской республике: от иерар­хов католической церкви до активистов подпольной ОУН; в 1939–1941 годах он трансформировался в миф о евреях как застрельщиках советизации. Вместе с тем не менее важной причиной был и традиционный украинский, точнее сказать, традиционный восточноевропейский антисемитизм: смесь представлений о евреях как врагах христианства с представлениями о них как о врагах титульной нации или как о группе, монополизировавшей городское хозяйство и задерживающей социальное развитие титульной нации. Трудно говорить о специфическом характере украинского национализма, принципиально отличающем его от антисемитизма словаков, литовцев, румын, поляков и т. д. В широком участии западных украинцев в геноциде евреев сработали оба фактора — и советизация 1939–1941 годов, и традиционный антисемитизм. Сценарий большинства летних погромов 1941 года в Западной Украине был примерно тот же, что и во Львове. Все начиналось с обнаружения немцами трупов политических заключенных, расстрелянных НКВД. По крайней мере, в 22 местах Восточной Галиции вермахт обнаружил такие трупы. Обнаружение и давало толчок погромам. Вместе с тем погромы эти, странным образом, напоминали революционную акцию: это было не только насилие против мнимых советизаторов края, но и попытка социальной революции, устранение социально чужих.

ИГОРЬ ЩУПАК Пыталось ли украинское духовенство остановить погромы? Важно помнить, какие репрессии претерпели украинское общество и церковь в 1939–1941 годах. Важно понимать, говорим ли мы о православной церкви, которая имела свои отношения с советской системой, или греко-католической, или др. Следовало бы отметить позицию лидеров этих церквей, которая опять-таки менялась. Я думаю, сегодня важно говорить о таких священниках, как греко-католик бл. Омельян Ковч, который в Перемышлянах спасал евреев во время Холокоста, или православный Алексей Глаголев, спасавший от нацистов евреев Киева. Духовным лидером украинцев Галичины был митрополит Андрей Шептицкий (УГКЦ). В июне 1941 года он приветствовал гитлеровские войска, надеясь, что они поспособствуют освобождению Украины от большевистского ига, жертвами которого были десятки тысяч репрессированных. Но, будучи свидетелем трагических событий, он постепенно осознал преступную сущность нацизма, увидел, что руками украинцев гитлеровцы пытаются выполнить черную работу убийств, и стал в оппозицию нацистскому «новому порядку». Сокрушался, что во время погромов 1941-го не остановил толпу погромщиков (а кто способен остановить разъяренную толпу?). Но спустя время он спас раввина Давида Кахане и его семью. Осенью 1942 года он выступил со знаменитой проповедью «Не убий», духовный смысл которой противостоял античеловеческой природе нацизма. Митрополит Андрей Шептицкий обратился с письмом к Папе Римскому, в котором, в частности, были такие слова: «Нацистский режим оказался еще более преступным и злодейским, чем большевистский. Это на самом деле дьявольский режим». Шептицкий обратился также лично к Г. Гиммлеру, протестуя против геноцида евреев. И это был единственный случай в Европе, когда иерарх церкви выступил против уничтожения евреев. Но важно подчеркнуть, что Андрей Шептицкий не просто говорил, он действовал, спасал людей. В Уневской Лавре (греко-католическом монастыре) и в других местах митрополит Андрей Шептицкий организовал целую систему спасения евреев, в которой участвовали его брат, игумен Климентий Шептицкий, сестра монастыря Св. Иосифа Елена Витер и другие монахи и монахини. В результате было спасено более 150 евреев — в основном детей, женщин. А ведь мы должны помнить, что, в отличие от того, что происходило в Западной Европе, если кто-то из славян спасал хотя бы одного еврея, он рисковал не только собственной жизнью, но и жизнью своих детей.

Украинский народ может гордиться своими героями. Хочу напомнить, что Украина занимает четвертую строчку по количеству Праведников народов мира: почти 2500 человек. Первые места за Голландией, Польшей и Францией. Но в Украине серьезное исследование этой темы началось только с обретения независимости в 1991 году. С 1945 по 1991 год было выявлено около 200 праведников-героев, а с 1991 года по наши дни — почти 2300. И это когда живых свидетелей, которые могли бы подтвердить факт спасения, остались единицы. Есть немало дел в «Яд ва-Шем», которые находятся на рассмотрении. Людям не присуждают звания праведников народов мира по различным причинам. Для примера: тот же митрополит Андрей Шептицкий, спасший более 150 евреев, звания Праведника народов мира до сих пор не имеет — когда-то он приветствовал армию Гитлера. В то же время среди Праведников народов мира есть члены нацистской партии, спасавшие евреев. А то, что условия спасения на территории Украины были несопоставимы с теми, что были, например, в Голландии или во Франции, факт неоспоримый.

Я считаю, что все события страшного 1941 года, включая погромы июня и июля, надо рассматривать в историческом контексте. Помимо того погрома, который начался с тюрьмы на Лонцкого, было и убийство польских профессоров, которое надо рассматривать в контексте украинско-польского конфликта, корни которого уходят далеко в прошлое. Я бы уходил от схематичности оценок типа «двойной» погром и т. д. Когда нацисты захватили Украину, погромы прокатились по всей ее территории. Конечно, инициированы они были нацистами, которые очень хотели руками украинцев сделать грязное дело. В конце 1930-х — начале 1940-х годов украинский национализм был радикальным, антисемитским, пронацистским, как и все националистические движения в Европе — будь то венгерский, или хорватский, или словацкий нацио­нализм. Но в 1942-м произошли изменения, еще большие — в 1943-м и позднее. Эту динамику можно проследить в нашем днепропетровском Музее «Память еврейского народа и Холокост в Украине». Кому эта тема действительно интересна, я бы порекомендовал обратиться к работам Ярослава Грицака или к книге «Страсти по Бандере». Среди авторов этого уникального исторического сборника и те, для которых Бандера — икона и национальный герой, и те, для которых он — фашист и убийца, и те, кто придерживается другой точки зрения.

Вы правы, в музее на Лонцкого материала о еврейском погроме 1941 года нет. Когда я последний раз был в этом музее, я обратился не только к экскурсоводам, но и к людям, которые могут каким-то образом повлиять на содержание экспозиции. Обратился я с просьбой и к известному историку Владимиру Вьятровичу, который сейчас занимает пост директора Института национальной памяти Украины. Вьятрович так же, как и другие историки, пообещал мне, что разберется с этим вопросом, убедит авторов музейной экспозиции включить тему Львовского погрома. Неубедительна отговорка музейных работников, что музей посвящен только замученным и уничтоженным НКВД узникам. Это означает одно: вырывать из исторического контекста то, что происходило. Тюрьма на Лонцкого стала началом страшных погромов, осуществлявшихся толпами маргиналов, среди которых были и украинские националисты. Историки, представители украинской интеллигенции, в частности Украинского католического университета, приложат все усилия, чтобы Львовский погром нашел отражение в экспозиции музея «Тюрьма на Лонцкого».

КИРИЛЛ ФЕФЕРМАН То, что погромы были инициированы немцами, сомнений не вызывает. Вопрос: что мы понимаем под словом «инициированы»? Получило ли население прямое указание или ощутило дух времени? Ведь достаточно непросто побудить к погрому население, которое еще даже не видело вступающую немецкую армию. Вероятно, тут совпали интересы высоких договаривающихся сторон.

У польского населения в этом регионе имелся немалый зуб на евреев: оно видело в них одну из опор советской власти, совсем недавно покончившей вместе с Германией с польской государственностью. Вместе с тем немецкие документы, которые являются одним из наиболее объективных источников по данному вопросу, указывают в пользу того факта, что немцы больше ставили на украинскую сторону, нежели на польскую, в разжигании межэтнического конфликта на смешанной в этническом смысле польско-украинской территории Западной Украины. Поощрять польские национальные чувства с учетом того, что Польша была разделена и задавлена немцами, у немцев не было никакого резона. А вот украинскому национальному чувству отводилась немалая роль при оккупации советских территорий. Несомненно, у немцев был свой расчет преувеличить энтузиазм украинского населения в проведении погромов, но не из воздуха же они его выдумали. Когда в немецких документах однозначно указывается, что украинское население принимало активнейшее участие в погроме, мне кажется маловероятным, что на самом деле немцы имели в виду польское население, но обозначили его в своих отчетах как украинское, чтобы это совпало с их идеологической концепцией. Непросто мне представить себе и то, что польское население затесалось в ряды украинской милиции, которая создавалась в первые часы после прихода немцев, потому что этнические и языковые различия между двумя группами были весьма существенны. К тому же буквально через несколько дней после еврейского погрома по Львову прокатывается и польский погром. И знаете, не путали, брали и убивали кого им нужно было. Вопрос «географический» тоже вполне решаем: такая ли уж большая проблема человеку из львовских пригородов добраться до центра города, чтобы отвести душу в погроме. Даже для украинских крестьян это не составляло большой проблемы. Ведь, кроме возможности излить свой праведный гнев против евреев, перед ними маячила возможность личного обогащения.

Заявление полпреда Украины при ООН Юрия Сергеева, считающего, что обвинения СССР против Организации украинских националистов (ОУН-УПА) на Нюрнбергском процессе были сфальсифицированы Советским Союзом и что «историческая правда» должна восторжествовать, следовало бы, как минимум, поделить на несколько частей. С одной стороны, не все советские претензии, высказанные на Нюрнбергском процессе, соответствуют исторической действительности, это правда. К примеру, СССР категорически настаивал на том, что не имеет никакого отношения к Катынскому расстрелу и всячески пытался переложить вину на немцев. С другой — ОУН и УПА — это разные организации. ОУН к тому же состояла из пронемецкой мельниковской ОУН(м) и относительно независимой бандеровской ОУН(б). Да, все эти структуры были злейшими врагами советской власти, воевали против Красной Армии, НКВД, советских активистов. В первые месяцы войны обе ветви ОУН приняли более чем посильное участие в реализации немецкой политики против разных групп гражданского населения, в том числе и против евреев.

Затем к осени 1941 года пути украинского национального движения и немецкой администрации частично расходятся, и преследованиям подвергаются уже члены ОУН(б). Но часть ОУН(б), а также вся ОУН(м) влились в ряды различных полицейских карательных формирований, созданных немцами на Украине. И, действуя по немецким приказам, эти люди совершили массу преступлений и на самой Украине, и вне ее. Когда положение дел на фронте начало меняться и Германия готовилась к тому, что будет отступать с территорий Украины, у немцев возобладал трезвый взгляд на вещи — они перестали бороться с ОУН-УПА, посчитав, что логично было бы обратить всю мощь и гнев этой организации против СССР. В результате чего закрыли глаза на деятельность украинских националистов, вливавшихся во вновь создаваемую Украинскую повстанческую армию. В этом качестве они принимали меньшее участие в решении «еврейского вопроса», хотя бы потому, что он уже был в значительной степени решен. Поэтому и обвинение со стороны СССР в отношении этих организаций — слишком общее. Было бы неправильно называть ОУН и УПА коллаборационистскими. ОУН(м) действительно попадает под это определение, остальные же украинские структуры проводили свою линию достаточно последовательно, с самого начала войны пытаясь выбраться из-под тени немцев. Однако по «еврейскому вопросу» политика и нацистской Германии, и Украинского национального движения совпали. И те и другие видели Украину без евреев и приложили к этому значительнейшие усилия.

В ответ на заявления Сергеева МИД России обнародовал документы НКВД о сотрудничестве украинских националистов с гитлеровцами в годы войны. Это не первый выброс документов по данной теме, но длительная тенденция. С одной стороны, конечно, явление положительное, с другой — хорошо было бы в идеале видеть документы в контексте происходящих событий. То бишь знать, в связи с чем он был создан, чтобы была возможность проследить всю цепочку документов. Невозможно себе представить, что сотрудники советских спецслужб писали документы просто с бухты-барахты. Очевидно, была предварительная информация, на которую они должны были реагировать. Советские документы, с точки зрения многих историков, к ним относится и ваш покорный слуга, имеют громадную, непреходящую историческую ценность по целому ряду вопросов. Однако офицеры советских спецслужб, составлявшие эти отчеты, существовали не в вакууме, а в определенной политической ситуации, и, безусловно, общая установка на то, что ОУН-УПА является их злейшим врагом, довлела и над ними. В этом смысле обнародованные документы нельзя считать непредвзятыми. Часто — говорю сейчас не про эту конкретную партию документов — события фиксировались недостаточно четко: не было возможности и времени установить, кто действительно стоял за диверсиями и актами массовых убийств. Убийцы ведь не расписывались под содеянным, а патроны могли быть схожими. Выяснять приходилось у тех свидетелей, кто оставался в живых, а чаще всего — я сам отслеживал по документам — это были украинские крестьяне, которых не тронули только из-за их этнической принадлежности. Насколько можно было им доверять — ведь советская власть для них была не менее опасна, чем украинские партизаны? Это вопрос, на который нет ответа. По косвенным свидетельствам, не относящимся к данной группе документов, немногим сохранившимся еврейским свидетельствам, а также немецким документам, являющимся, на мой взгляд, достаточно непредвзятым источником информации, можно сделать вывод, что украинские националистические формирования принимали самое активное участие в этнических чистках на Украине. Имеются серьезнейшие причины полагать, что украинское национальное движение было более чем причастно к уничтожению и еврейского населения, и польского. Надо сказать, что это особенно и не скрывалось. Украинское национальное движение в силу своей скрытности — а оно было в основном подпольной организацией еще с довоенных времен — предпочитало заниматься делами и оставляло мало документальных следов. В связи с чем у современных историков накопился ряд проблем, но это вовсе не означает, что исследуемые события можно легко переписать. Таким образом, украинские националисты решали свои собственные вопросы, на определенных этапах совпадавшие с немецкими. Просто немцы рассматривали Украину как свою собственную колонию, а украинское национальное движение видело в этом залог будущего этнически чистого украинского государства.

Каким бы странным ни показалось нам заявление г-на Сергеева, мы должны помнить: все в этом мире подвержено переменам. На глобальном, итоговом уровне никто не сможет отрицать массового уничтожения евреев в годы второй мировой войны. Понятно, почему подозреваемые в этих акциях стороны так хотят свалить вину на немцев. Причин несколько. Главных две: такой страны, как нацистская Германия, сегодня нет, а та Германия, которая есть, и так взяла на себя всю вину… Однако слишком много было жертв, чтобы так легко, как кажется г-ну Сергееву, отмахнуться от них, слишком много осталось свидетельств и документов. Необязательно советских.

Вообще, вызывает тревогу украинская тенденция полного отказа от признания любой вины за Холокост, будь то история со Львовским погромом, деятельность ОУН-УПА и пр., и пр. Всегда это делал кто-то другой, а украинские миротворцы появились либо до описываемых событий, либо после них. И если современная Украина будет и дальше настаивать на том, что ее национальное возрождение уходит своими корнями в одно из самых жестоких движений явно фашистского толка, трудно представить себе, как современная Европа примет ее в братскую семью своих народов.